Военное искусство не может и не должно у всех народов выливаться в одни и те же формы, быть всегда и везде одинаковым, вне зависимости от духа и особенностей народа. Наоборот, каждая нация строит свою силу и мощь именно на присущих ей своих национальных особенностях. И если методичные и пунктуальные немцы и японцы могут уподоблять свою армию машине, могут строить свои успехи главным образом на точной и удивительной работе штабов, то наша армия, подобно французской, требует для себя кроме хороших штабов еще и обаяния любимых и уважаемых начальников.
Еще в XVIII веке один из иностранцев, хорошо знавший русскую армию, отметил, что эта армия требует для себя особенных генералов, требует таких людей, которые жили бы с ней одной жизнью, поставили бы себя наравне с подчиненными. За то таким начальникам эта армия платит глубоким уважением, беспредельной преданностью и с ними не знает ничего невозможного. И нет ничего хуже, нет ничего опаснее для начальника этой армии, как показать оттенок презрения и пренебрежительности к подчиненным.
Умный и наблюдательный иностранец верно подметил характерную черту нашей армии. И действительно, мы не можем помириться и никогда не помиримся с мыслью быть пешками в руках штабного канцеляриста-стратега, мы никогда не свыкнемся с идеей, что начальство есть земной Бог, являющийся перед войсками 1-2 раза в году, мы и работаем-то в полной зависимости от личности начальника и своих симпатий к нему.
В этом и наша сила, и наша слабость.
Мы можем или класть всю душу и тело в работу, или не будем ничего делать, отбывая только номер. Все зависит от личности начальника и его отношений к подчиненным. Как можно видеть, вожди нашей славной эпохи истинные витязи в душе - чутьем своим сумели схватить эту черту армии и сумели сделать ее великой и славной.
Но уже и тогда сила различных частей нашей армии сильно различалась от личных качеств командного состава. Так, в 1807 г. в крепости Данциге в составе прусского гарнизона находились 3 наших гарнизонных батальона.
Солдаты этих батальонов, по свидетельству кн. Щербатова, были те же, что и в полевой армии, но офицерский состав был много хуже, так как в гарнизонные батальоны переводились офицеры за проступки из полевых частей. Результат этого сказался немедленно. Наши гарнизонные батальоны не только не прославили себя при обороне крепости, но проявили себя еще хуже прусского гарнизона, дух которого был надломлен предыдущим разгромом страны.
Еще резче влияние на войска качеств достойных, но различных по манере обхождения начальников проявилось в 1812 г. в различии духа 1-й и 2-й армий, предводимых холодным и неприветливым Барклаем и пылким и обожаемым кн. Багратионом.
Вот какую любопытную характеристику различного состояния армий, выдержавших одинаково тяжелые испытания, дает в своих записках начальник штаба 1-й армии Ермолов, после соединения армий у Смоленска{46}: "Радость обеих армий была единственным между ними сходством. Первая армия, утомленная отступлением, начала роптать и допустила беспорядки, признаки упадка дисциплины. Частные начальники охладели к главному, нижние чины колебались в доверенности к нему. Вторая армия явилась совершенно в другом духе! Звук несмолкающей музыки, шум неперестающих песен оживляли бодрость воинов. Исчез вид понесенных трудов, видна гордость преодоленных опасностей, готовность к превозможению новых. Начальник - друг подчиненных, они - сотрудники его верные!
По духу 2-й армии можно было думать, что пространство между Неманом и Днепром она не отступая, оставила, но прошла, торжествуя! Какие другие ополчения могут уподобиться вам, несравненные русские воины! Верность ваша не приобретается мерою золота, допущением беспорядков, терпимостью своеволия. Не страшит вас строгая подчиненность, и воля Государя творит героями! Когда пред рядами вашими станет подобный Суворову, чтобы изумилась вселенная!"
Из слов Ермолова хорошо можно видеть, на чьих плечах вынесли мы тяжелую борьбу, благодаря чьим достоинствам не развалились наши армии от продолжительного отступления, даже там, где, как в 1-й армии, не было доверия к главному начальнику. Все это заслуги частных начальников и их офицеров.
С подобной армией действительно можно было избрать и такой рискованный способ войны, как отступление на протяжении от Немана до Москвы. К сожалению, вопреки пожеланию Ермолова, не только подобный Суворову в дальнейшей нашей жизни не стал во главе армии, но самая жизнь ее после 1814 года с самобытного своего пути свернула на путь слепого подражания иностранцам, и на иноземных устоях вздумали мы основывать свою силу.
Чужды и противны для победоносной армии оказались эти устои. Недаром большинство новых реформаторов пришлось взять со стороны, и новая эпоха запестрела множеством немецких фамилий, взявшихся учить дотоле непобедимую армию.
Презрение к низшим, управление подчиненными посредством одних взысканий и приказаний, рознь между родами оружия и различными представителями армии, погоня за внешними, трескучими эффектами, напускная доблесть и поддельное молодечество, фанфаронство, громкие фразы и презрение ко всему штатскому - словом, все недостатки, какие только можно было заимствовать от германской армии, переселились в простую, скромную, непритязательную и рыцарски доблестную армию, созданную трудами Суворова и Румянцева.
Глубоко ошибочное понятие, что начальник обязан только приказывать и взыскивать, забвение, что военное дело прежде всего требует управления не телом, а душой и сердцем других, - сильно проникли в армию; и уважение, и обаяние среди подчиненных вовсе перестали считаться признаком начальника. Дело дошло до того, что недавно один командир полка, ратуя за изменение правил выборов в суд общества офицеров, не постеснялся печатно заявить о том, что прекрасные штаб-офицеры могут не пользоваться влиянием в полку, что поэтому полк может постепенно "леветь" и т.д.{47} Трудно себе представить большее падение понятия "начальник". Скажите, кому могут быть нужны такие начальники, которые могут начальствовать лишь в силу закона и только над телом подчиненного? Которые удаляются от общества офицеров и свои прекрасные качества таят для себя, не передавая никому? Скажите, чем же такие начальники отличаются от чиновников. И какие у них могут быть таланты, если нет наиважнейшего - умения владеть другими. Или, может быть, военные действительно ничем и не отличаются от чиновников? Недаром в действительности большинство наших начальников берется не из строя, а со стороны. Недаром строевая служба считается простым делом, доступным всякому канцеляристу. Вот до какого извращения понятий дошла армия, когда-то сильная именно духом, воспитанием и обаянием своего командного состава! Спасение наше и возрождение может заключаться только в отрешении от иноземных устоев и возвращении к заветам славных вождей армии наполеоновской эпохи. К сожалению, однако, нами не только почти ничего не сделано для изучения и воскрешения этих заветов, но в нашей среде еще существует какое-то враждебное и презрительное отношение к деятелям славной эпохи.
