Атэ повернулся к Калену, и в эту секунду они были схожи как братья, или, скорее, как зеркало и его человек. Хищные улыбки на тонких губах и блеск в глазах, навсегда окрашенных эликсирами в красный цвет.

Кален колебался. Атэ видел это. Атэ не торопил. Кален медленно сжимал и разжимал пальцы на дубовом подлокотнике. Кален был одинок. Он хотел поделиться своей самой сокровенной тайной, и Атэ знал это. Ещё немного, и его улыбка стала бы неестественной. Нужно было делать следующий шаг – вперёд или назад. Но Кален сдался. Он резко встал с кресла и, почти дёрнув старого друга вверх, заставил того подняться следом.

Атэ спрятал в пышном воротнике облегченный вздох.

Не решаясь отпустить рукав друга, Кален пинком распахнул дверь и потянул его за собой в глубину тёмного коридора. Атэ следовал за ним, не говоря ни слова. Несмотря на транс, сердце глухо билось где-то у самого горла. Они миновали несколько поворотов и дважды спустились вниз по винтовым лестницам. Запахло сыростью, и Атэ понял, что они оказались ниже уровня земли. После очередного поворота Кален остановился, и Атэ врезался в его широкое плечо. Слегка привыкшие к темноте глаза рассмотрели контуры тяжёлой двери, обитой металлом.

- Атэ, - в голосе Калена слышалась непривычная хрипотца. Он облизнул губы и продолжил чуть увереннее. - Поклянись памятью наших братьев. Никто, ни одна живая душа не должна узнать, что ты видел.

Будь в коридоре чуть светлее, Кален наверняка разглядел бы истерический блеск в глазах друга. Тот не колебался.

- Клянусь, - выдохнул он, - клянусь могилами Сенда и Аров, что никто не узнает, куда ты меня привёл.

Он знал, что отвечает невпопад, но Кален был настолько погружён в собственные эмоции, что не заметил ничего. Сняв с груди ключ, он легко нащупал замочную скважину и дважды повернул. Замок щёлкнул.

- Помоги, - попросил Кален и приник грудью к двери.

Атэ не сомневался, что Кален много раз открывал эту дверь один, но это было будто причащение, будто подтверждение того, что Атэ с ним заодно – и гость упёрся руками в дверь слева от хозяина. Петли заскрипели. На секунду Атэ показалось, что визг ржавого железа сливается с другим, таким же протяжным и болезненным звуком, но уже в следующую секунду наступила тишина.

Тьма, царившая в помещении, была абсолютной. Её можно было резать ножом – но она слипалась бы, срасталась обратно. Атэ закрыл глаза, пытаясь преодолеть тяжёлое чувство, будто бы тьма пытается проникнуть внутрь него, пролезает в глазницы и ушные раковины. Теперь, с опущенными веками, он понял, что тишина не абсолютна. Где-то далеко размеренно ударялись о камень капли воды. Каждые две секунды.

Кап.

Кап.

Кап.

Звук был противным, как и скрип заржавевшей двери. Но это было не всё. Теперь он слышал дыхание. Своё. Калена. И не только. В камере был третий. Узник.

Атэ сглотнул, не в силах поверить.

- Посмотри, - Атэ услышал голос друга и вздрогнул.

Кален говорил неожиданно мягко, с какой-то странной гордостью. Атэ медленно открыл глаза, ожидая встретить привычную уже темноту. Неяркий свет факела на секунду ослепил его. Наконец цветные круги перед глазами исчезли, и Кален медленно сделал шаг в сторону. На полу рядом с его ногами лежал, как показалось Атэ вначале, брошенный ворох чёрных тряпок. Тряпки когда-то были дорогими – некоторые даже украшали россыпи разноцветных камней. Не сразу Атэ увидел грязные, местами покрытые коркой запёкшейся крови ладони и запястья в толстых стальных наручах. Издали пальцы узника походили на крылья голубя, попавшего под телегу и теперь распластанного на дороге – некогда прекрасные перья теперь превратились в бесполезное грязное месиво. Короткая цепь скрепляла наручи, не позволяя пленнику развести руки в стороны, и он поднял их вверх единственным защитным жестом, который мог себе позволить. При этом края наручей впились в и без того израненную кожу, заставляя кровоточить незаживающие рваные раны.

Негнущимися ногами Атэ сделал ещё один шаг. Облизнул внезапно пересохшие губы.

- Темный маг? Где ты его взял?

Кален не ответил.

Атэ подошёл ещё ближе и попытался отвести в сторону ослабевшие руки пленника. Тот слабо сопротивлялся, но силы были не равны. Атэ перехватил скованные запястья ловчее... и тут же выпустил их. Его собственные пальцы стали ватными, и он с трудом смог удержать контроль. Атэ видел многое. Он сжигал в срубах вопящих беременных женщин – ещё не рождённую поросль тёмного леса. Не щадил ни детей, ни стариков. Он видел, как трое солдат насилуют мальчика-подростка, а затем один из них ставит не вошедшего в силу колдуна на колени и раскалённой кочергой выжигает ему глаза. Светлые. Тёмные. Он не помнил, кто из них кто. Шла война. И каждый имел право на месть. Но тут...

Атэ плотно сжал зубы, внезапно почувствовав, что размяк. Вновь затвердевшей рукой он рванул вверх подбородок тёмного мага, одновременно пытаясь отвести от его лица скованные руки. Тот слабо захрипел. И только теперь Атэ увидел, что шею колдуна обнимает металлический ошейник, скованный короткой цепью с его запястьями. Стало понятно, что пленник не смог бы подчиниться желанию Атэ даже если бы и хотел. Но отчасти Атэ добился своего – увидел жёлтое как высохший папирус лицо. Щёки, нос, губы колдуна пересекали грубо сросшиеся шрамы – будто кто-то, возможно, он сам впился когтями в кожу на лбу и рванул вниз. Изуродованные губы имели тот же бледно-желтый оттенок. Но всё это меркло в сравнении с тем, что увидел Атэ в первую же секунду – у пленника не было глаз.

Ровные ряды стежков навсегда сомкнули его веки.

***

Как и тогда, в Брен Хисалет, его охватило неудержимое желание бежать. Развернуться и нестись прочь без оглядки. Но он уже не был тем юнцом, что свято верил в непогрешимость своего командира. Но даже тогда он нашёл в себе силы спрятать потрясение за хищным оскалом. Теперь все было проще. И, одновременно, сложнее.

«Зачем?» - хотел спросить он, но вместо этого, не выпуская из рук подбородок пленника, повернулся к Калену и облизнул губы, выигрывая время. Транс уже спал. Атэ хотел, но не мог прочесть выражение лица друга. Гордость? Жестокость? А может даже… любовь?

Кален в задумчивости протянул вперёд руку и легко огладил висок пленника. Тот моментально рванулся прочь, снова разрывая кожу на шее. Атэ не преминул отметить про себя, как разнится реакция пленника на его касания и ласки Калена. Он не мог видеть пришельцев, а наручи блокировали возможность ощутить их через силу – и всё же он узнал Калена. Без сомнения.