Одну из стен украшали картины, если не сказать — открытки. Вторую — две обособленные группы фотографий. На одной из них Дуне примерещился заключённый сто сорок четыре. Но это, наверное, шалило воображение после изучения железнодорожной ориентировки — фотографии были далеко, а зрение, в отличие от зуба мудрости, Вирьян не лечил. Турронцы тоже не прикладывались, а «ураганка» Крештена могла разве что поспособствовать потере здоровья, а не его восстановлению.

В помещении находились трое. Посетитель — по крайней мере, он сидел за столом и задумчиво ковырял вилкой в куске… хм, мяса. По стойке вдохновенно елозил тряпкой парень лет двадцати. Девушка того же возраста столь же самозабвенно изображала увлечённость шваброй в руках и лужей на полу. Все трое были погружены в себя, потому не сразу обратили внимание ни на звон колокольчика, ни на лёгкий хлопок дверью, ни, тем более, на вошедшую гостью. Заметили они её лишь тогда, когда, оскользнувшись на мокрой плитке, Дуня ухнула на пол.

— Ай!

— О небеса! — воскликнула уборщица и, отбросив инструмент, подскочила к страннице.

Посетитель поперхнулся, но тоже кинулся помогать пострадавшей. Когда до них добежал парень от стойки, Дуню уже устроили на диванчике. Перед ней на корточках сидела местная девушка и с любопытством заглядывала в глаза снизу вверх, рядом с интересом изучал гостью посетитель.

— С вами всё хорошо? Сильно ушиблись? — с неподдельной заботой в голосе спросил парень.

— Я… мне… — начала было Дуня и осеклась — шум морского прибоя утих. Кажется, заклинание близнецов выветрилось — то-то на железной дороге переводилось далеко не всё.

От резкого исчезновения такого уже привычного гула у несчастной помутилось перед глазами, впрочем, в обморок она не упала — лишь обессилено откинулась на мягкую спинку и поднесла руки к вискам. Затем покачала головой, кисло улыбнулась. Парень заговорил вновь, но Дуня его уже не понимала.

— А это кто? — Дуня указала на очередную фотографию. На той была изображена роскошнейшая женщина из тех, о которых говорят — всё при ней. Живая красота, тепло обаяния, ум. Что-то подсказывало — эта дама не пустышка. Однако при всём своём великолепии кое в чём она имела явный перебор. Но и это, вынуждено признала девушка, женщину не портило.

— О-оо! — протянул Райдан. Или попросту — Рай. — Это Матальда Хлола. Её ещё называют Сияющая! Удивительнейшая актриса! Богиня экрана! В неё влюблялись все мальчишки. У неё было десять мужей, причём ни один из них не имел отношения к кино. По крайней мере, до того, как с ней повстречался… Хотя почему я говорю в прошедшем времени? Ей уже за сотню стандартных, но она до сих пор привлекает мужчин. Представляешь?

— Скорее — понимаю, — несмело улыбнулась бурному восторгу странница. — А почему у неё… — Дуня запнулась, показывая руками то, о чём спрашивала.

— Почему у неё три пары грудей? — уточнил собеседник, чем заставил девушку покраснеть. Забавно, что сам он чужой реакции не заметил. — Так ведь она не человек. Хримус. Но она восхитительна! Она поразила сердца и людей, и древков. Да что там! Нынешний её муж — турронец, — Последнее слово не требовало перевода, оно звучало так же, как его произносили Ненеше и Линн. — А турронцы — это же мечта девиц всех возрастов и рас! Молчу уж о её родном виде. Хримусы готовы на неё молиться! Хотя, ты знаешь, Матальда по их понятиям далеко не идеал. У их женщин вообще-то по четыре пары… — Теперь Рай изображал руками то, что имел в виду. Лучше бы сказал вслух — так он смутил Дуню ещё больше. — Матальде удалили одну пару из-за какой-то болезни ещё до того, как в мире появилась Сияющая. После бедняжку уверяли, что не видать ей ни сцены, ни материнства. И знаешь что? Она до сих пор играет! И у неё восемь детей. Одна четвёрка от человека, другая — от турронца, того самого, последнего. Наши расы совместимы с расой хримусов. А, вот, с древками потомство родить могут только люди.

Дуня покачала головой, оценивая услышанное. Любопытно, а Крештен со товарищи кем будут? Кроме лысого оборотня, разумеется — с ним-то всё ясно. Нечисть… Хотя… кто скажет с уверенностью? Точно — не Дуня.

— А это? — девушка ткнула пальцем в следующую фотографию.

— Это…

В Эстрагоне, городке, затерянном среди пустыни, странница просидела безвылазно около трёх месяцев, а до расспросов о так заинтересовавшей её композиции на стене дело дошло только сейчас. Что неудивительно.

Сначала она вновь училась жить: понимать окружающих, объяснять, что хочет, и заботиться о себе. К быту удалось приспособиться быстрее, чем в почти средневековом замке сэра Л'рута, так как этот мир подвергся прелестям цивилизации родного. Хотя и здесь не обошлось без недоразумений — отличий имелось немало, да и незнание языка играло свою пагубную роль. Собственно, с языком оказалось сложнее.

Она проходила через это второй раз — и в чём-то ей было легче. Дуня знала, что может, что заговорит с местными и не так уж много времени на это потратит. И, с другой стороны, труднее: здесь не оказалось хорошего и весёлого Сладкоежки, готового по сто раз кряду объяснять непонятливой подопечной одно и то же. Конечно, тут имелся хороший и весёлый Рай — отзывчивый, всегда помогающий иностранке. Не оставляла Дуню заботой и официантка Утка, да и Дурнушка Триль никогда не отворачивалась. Управляющая придорожным кафе «Дракон и Роза» тоже была доступна для задушевных бесед. Но у всех у них имелась работа — они попросту не могли беспрестанно возиться с нежданной гостьей. Если же Дуня ходила за местными хвостом, то явно путалась под ногами, чем вызывала раздражение. И тогда девушка решила хоть чем-то отплатить хозяевам — однажды она взялась за швабру.

Потом Дуню к себе потребовала управляющая. Она предложила девушке остаться в кафе. Странница согласилась. Первый месяц она была только уборщицей, а когда подучила язык, стала второй официанткой. Жаль, что местные так и не поинтересовались, как то сделали «эльфы»-близнецы, что гостья умеет ещё. Сама Дуня так и не осмелилась признаться.

— А это? — они, наконец-то, добрались до той фотографии, ради которой девушка и затевала разговор. Впрочем, разговор был развлечением, которых не хватало в Эстрагоне. Городок оказался меньше и скучнее замка сэра Л'рута.

О нет, территориально владения богатых и очень Рутов могли разместиться в Эстрагоне несколько раз и с немалым комфортом. Население замка и окрестных деревень по численности не перевалило и за треть того, что проживало в городе. Здесь имелась всё ещё крепкая политическая система, не ушла в небытие индустриальная, а с ней держалась и экономическая. Эстрагон с завидным упорством пытался развиваться. Не то чтобы у него получалось, но, по крайней мере, ему удалось не угаснуть.

Этот город оказался достаточно велик, чтобы в одном из кафе появилась вторая официантка. Чтобы работало два кинотеатра и домашний цирк. Чтобы было с кем рожать детей и хотелось бы этим заняться — здесь имелась неплохая по местным меркам и хорошая по представлениям Дуни больница, функционировали детский сад и школа. Правда, по отзывам Рая и Триль ребятни всё-таки было не так уж и много, однако ж дети были. Здесь даже существовал институт брака! Как, впрочем, и такие, как Дурнушка. И даже у неё, проститутки, имелась конкуренция. Нет, с формальной точки зрения Эстрагон мог смело называться государством и вполне успешным. У этого государства было практически всё, кроме самого важного и интересного — соседей. С Эстрагоном случилась беда. Он потерялся.

— Хм… — Рай почесал в затылке. — Не знаю, Лёсс. — Каким-то образом парень умудрялся произносить имя с удвоенной «с» да ещё и через «ё», чему и остальных приучил, но девушка устала поправлять каждого встречного и смирилась. Да и что ей, так и не назвавшейся по давнему, определённо утратившему актуальность совету Сладкоежки Евдокией, до какого-то прозвища! Хотят обращаться к ней как к Лёсс — пусть обращаются. Дуня уже и на Лауретту была согласна.

— Жаль, — вздохнула девушка. С фотографии почти серьёзно на мир взирал заключённый сто сорок четыре собственной, как говорится, персоной. Всё же воображение и глаза Дуню не обманули.