Растворяет окно правления.
Слышна ругань мужчин и женщин – и редкий, отдаленный плач детей, мирный по своим звукам.
Хоз. Они не плачут, они ссорятся.
Вершков. Они друг друга грызут, это хуже слез. Народ от голода никогда не плачет, он впивается сам в себя и помирает от злобы.
Хоз. Закрой окно. Сколько дней Суениты Ивановны нету?
Вершков (закрывает окно). Девятые сутки ушли.
Хоз. А ты разве не хочешь есть?
Вершков. Нет. Я живу от сознания, разве у нас от пищи проживешь?
Хоз. Пойди позови ко мне Ксюшу!
Вершков. Пользы не будет… Но сходить можно. (Уходит.)
Хоз (один). Боже мой, жизнь, в чем твое утешение?.. Надо отчетность в райземотдел кончать…
Приходит Ксения.
Ксения. Я и сама бы пришла, я проснулась уже. (Дует в лампу и тушит ее. За окном стоит ранний солнечный день.) Давай наряд на задание.
Хоз. Ксюша! У тебя сердце болит – пусть оно отдохнет.
Ксения. Это еще что такое за новости такие. А вдруг да ГПУ ребенка моего догонит, а я здесь, значит, лодырничала? Вот так симпатично будет!
Хоз. Ксения, принеси мне чего-нибудь химического, я ослабел.
Ксения (укрощаясь). Ну сейчас. А молочка не хочешь? У меня в грудях скопилось, все равно выдавливать на землю буду. Женское молоко полезно.
Хоз. Ну ступай, подои сама себя, принеси в бутылочке. А химию тоже не забудь!
Ксения. Ладно уж. Без порошков ты жить не можешь!
Хоз. Умру.
Ксения уходит.
Я чувствую тепло человека в этой стране… Отчет в райзо закончен, слава богу. Книги писал, а никогда так не радовался. (Расписывается с размахом.) Хорошо!
Брань, крики женщин и плач детей слышатся сквозь закрытое окно.
Быстро входит Вершков, за ним Берданщик с ружьем.
Вершков. Слышишь, как бормочут? Тебе надо, Иван Федорович, теперь на Берданщика опереться, у него ружье, он районной властью утвержден!
Берданщик. Это зря: ни к чему! Народ только между собой будет злиться, это всегда так, а посторонних он никого не тронет.
Хоз. Ты, Филька, классовый враг! Народ надо кормить.
Берданщик. Вот верно сказал! Мы, старики, все знаем!
Вершков. А чем ты накормишь его? – только политически! Лозунг выпустишь из ума!
Хоз. Берданщик, возьми его под арест! Ты видишь – кулак проявляется!
Берданщик. Я вижу. Твое руководство работает хорошо.
Хоз. Отведи его в наш тюремный кузов, какой Антошка сделал!
Берданщик. Отведу. А народ кормить ты не раздумал?
Хоз. Нет. Исполняй свою службу!
Берданщик. Сейчас. Иль ты обиделся? (Выталкивает прикладом Вершкова вон.) Иди прочь, двоякий человек! (Уходят оба.)
Прибегает Ксения с бутылочкой молока.
Ксения. Дедушка Иван! Чего-то у нас там делается такое! Все орут, томятся, друг друга раздражают!
Хоз (беря у Ксении бутылочку). Твое молочко-то?
Ксения. Мое. Из груди своей тебе нацедила, да не поспела всю бутылку налить – мужики так и рвут из рук, лопать хотят. Сначала облатки проглоти! (Дает Хозу порошки в облатках.)
Хоз. Сколько у нас детей в колхозе – без твоего с Суенитой?
Ксения. Обожди… (Считает шепотом.) Семеро!.. Двоих схоронили – пятеро!
Хоз. А много у тебя молока в груди еще осталось?
Ксения. И старого и малого накормлю – и в резервный фонд останется!
Хоз (отдает ей бутылочку с молоком обратно). Ступай корми всех детей своим молоком. Сколько успеешь, пока себя всю иссосешь.
Ксения (радуясь и удивляясь). А верно, дедушка Хоз! Чего я себя, дура, берегла, только мучилась!
Хоз. А мужчинам и женщинам дай из аптеки по одной химической облатке. Пусть съедят их. Скажи, я велел, я тоже ими кормлюсь – второй век живу. Колхозники умные, они наедятся.
Ксения. О, они умные, они терпеливые, дедушка Хоз! Им чуть-чуть дай только, у них сразу сердце болеть перестанет!
Хоз. Накорми их, Ксения, из груди своей и из аптеки.
Ксения. Иду, дедушка… (Уходит.)
Хоз (глотает облатки и пережевывает их). Хорошо. Питательно!
Пауза.
(Один.) Буду жить на свете, как сторож Берданщик, – стеречь случайности и фонды!
Незаметно, неслышно входит смеющаяся Суенита. Углубленный Хоз не видит ее.
Суенита. Здравствуй, дедушка Хоз!
Хоз. Суенита!.. Ты вернулась к нам. Убедительная моя!.. А где мелкий ребенок?
Суенита. У нас в колхозе. Сейчас я его Фимке Кощункиной понянчить отдала, больше меня никто не видел. И Ксюшкин мальчик тоже цел – я обоих принесла, они живы!.. Сделай мне доклад о положении хозяйства!
Хоз. Обожди ты с этими бесчеловечными делами: хозяйство, доклад, положение! (Открывает окно в колхоз: тихо, ничего не слышно, стоит светлое позднее утро.) Тихо стало, народ наедается… Дай я тебя поцелую по старости лет!
Суенита. Ну ладно, поцелуй – я не засохну.
Хоз целует Суениту в лоб.
Хоз. Вечная моя! Как давно я искал тебя – сто лет.
Суенита. Я тогда на свете не была – напрасно искал.
Хоз. Я рождения твоего ожидал.
Суенита. Поздно явился – я уж сама рожаю.
Хоз. Я народ здесь кормлю. Мое руководство работает хорошо.
Суенита. Мы проверим.
Хоз. А хлеб наш колхозный и овцы где? Ты отняла их у классового врага?
Суенита. Мы догнали наш парусник на аэроплане. Потом его повернул к Астрахани катер ГПУ и взял на буксир.
Хоз. Ашурков где, я спрашиваю!
Суенита. Когда морское ГПУ начало гнаться за ними, они спустили в море половину нашего хлеба, сорок овец потопили – остальные целы, и избушку нашу бросили – она поплыла-поплыла… А ребятишки наши, мой и Ксюшин, в трюме лежали, их сам Ашурков нянчил и плакал по ним, когда его арестовали…
Хоз. Приличный человек!
Суенита. Да. Он меня любил когда-то в девушках, до ликвидации классов…
Хоз. Где хлеб и овцы наши, я тебя спрашиваю!
Суенита. Их Ашурков на нашем паруснике домой к нам из Астрахани везет.
Хоз. Какой Ашурков?
Суенита. Бантик бывший. Он по ветру едет, скоро мы парус на море увидим. С ним агент ГПУ плывет, до нас провожает.
Пауза.
Хоз. Ничто неясно… Откуда же ты явилась?
Суенита. Из Астрахани же, старый человек! Мы с Антошкой и с детьми на аэроплане до совхоза долетели, а оттуда пешие прошли. Понимаешь ты? А Федьку Ашуркова я велела ГПУ простить и дать мне на воспитание, я из него колхозника-ударника сделаю, он годится лучше наших, я знаю! Он кроткий будет!
Хоз. Значит, это и есть классовая борьба! Ну что ж – пускай вращаются пустяки!
Суенита. А ты думал, это одно убийство!
Хоз. Хорошо. Классовый враг нам тоже необходим: превратим его в друга, а друга во врага – лишь бы игра не кончилась. А есть чего мы будем, пока Ашурков твой с добром приплывет?
Суенита. Химию, старичок! Ты игры не понимаешь!
Вбегает Ксения и обнимает Суениту.
Ксюша, мы опять с тобой две матери!
Ксения. Опять, Сунечка моя!
Суенита. Дедушка Хоз, пошли ко мне Фильку Вершкова. Я его арестую.
Хоз. Я его уже арестовал!
Суенита. Ты молодец! Тогда пойди приведи его!
Хоз. Я схожу. Только несерьезно это все! (Уходит.)
Суенита. Ксюша, ну что?.. Где наши ребятишки?
Ксения. Хорошо, Сунечка! (Щекочут и ласкают друг друга.) Они у Фимки спят, я их нашла.
