Он ещё долго ворчал, ворчал. Потом, крепко прижав к себе, зашептал:

- Асенька, дался тебе твой нос, у тебя неоспоримая куча достоинств. Сейчас проверю...

Пусть проверяет, разве я когда-нибудь возражала...

Летом я приехала в Москву и меня прооперировали. Когда сошли синяки и отёки, я смотрела в зеркало и любовалась собой. С лица убрали Эйфелеву башню и видно, как тёплым мёдом отливают глаза, как розовеют щёки и чувственно изгибаются губы. Зураб стоял за моей спиной, широко расставив ноги и сложив руки на груди:

- Тебе нравится? - спрашиваю я из зеркала, не оборачиваясь.

- Нормально.

- Нормально? И всё?

- Ты, Анастасия, была особенная. Теперь - такая, как все.

Я дулась на него две недели.

Поженились мы летом после пятого курса. Перед отъездом домой, я заскочила на почту и получила письмо от Саши:

"Ася, привет! Я слышал о предстоящих переменах в твоей жизни. От души тебя поздравляю. Передай своему мужу, что ему повезло, он - счастливчик.

С моими творческими успехами, я думаю, ты знакома. От предложений нет отбоя. В личной жизни всё не так просто. Я развёлся со второй женой. На сей раз, во всём виноват я - принимал благодарность за любовь. Я теперь свободный человек и хочу насладиться сполна холостяцкой жизнью. Завтра с театром улетаю на гастроли в Венгрию.

Ещё раз мои поздравления. Саша".

Жених был просто неотразим в светло-сером костюме, куда Марчелло Мастроянни до него. Я светилась от счастья, покручивая на пальце обручальное кольцо и поглядывая искоса на моего мужа, смущающегося от чрезмерного внимания. Он расслабился лишь поздно ночью в гостинице, где нам сняли номер. Сняв пиджак и галстук, подхватил меня на руки:

- Так, ты теперь Рудина Анастасия Михайловна, мужняя супруга и должна любить и слушаться. Ася, какое счастье, что это уже закончилось! А теперь, жена, бегом спать.

Мы так устали, что первую брачную ночь перенесли на утро.

Зураб приехал в Ужгород после сдачи госэкзаменов. Сбежав с выпускного банкета, долго бродили по городу, в котором всё началось. На следующий день отправились к Приходько повидаться, попрощаться и поздравить их с рождением дочки.

В Москве у нас была в коммуналке маленькая комната с большой нишей. Туда мы поставили кроватку и пеленальный столик, когда родился Серёженька.

Зураб работал ортопедом в ЦИТО*, готовился защищать диссертацию. Трудился очень тяжело, кроме приёма, обязательных ночей, были ещё дежурства в Большом театре. Все эти капризные танцоры балета с растяжениями и вывихами. У нас была дежурная шутка, когда он утром возвращался домой:

- Сколько балерин ты сегодня охмурил?

- Весь кордебалет...

А однажды в ответ на тот же вопрос, загадочно усмехнулся:

- Ах, Ася, ты меня недооцениваешь...

- Неужели Сама Прима?

- Бери выше - её партнёр.

Он уставал порой так, что я помогала ему раздеться и разуться. И при всей своей занятости, всегда находил время для сына, для меня, для встречи с друзьями. Мы изредка выбирались слушать оперу, смотреть балет Зураб отказался категорически. Лиля жила от нас по московским понятиям недалеко, на одной линии метро. Семьями мы не дружили, но перезванивались и всегда сообщали друг другу, если кто-то выезжал на Украину к родителям.

Мне пришлось своей карьерой пока пожертвовать. Я работала на полставки в районной женской консультации. Серёженьку в годик отдали в садик, он рос, как другие дети, и мне приходилось устраиваться со сменами, когда он болел. Приобретя кооперативную квартиру и перебравшись в Чертаново, решили, что пора родить второго ребёнка. У нас появилась дочечка.

Зураб был любящим мужем, наше супружеское ложе никогда не остывало. Но я ревновала его, и мне трудно было с этим бороться. Я видела, что он нравится женщинам, видела, как пьяненькие чужие жёны вешались на него, когда мы собирались компаниями на очередной день рождения или праздник. И никогда не опускалась до дешёвых номеров: заигрывать с кем-то, строить глазки, чтобы вызвать его ревность. Хотя вниманием мужчин не была обделена. Я считала, что как себя ведёт жена, так и муж.

То раннее утро, два дня назад, ничем не отличалось от других. Зураб дежурил, дети спали, я возилась на кухне, ещё раз продумывая, ничего ли не забыла с собой взять. На следующий день мы уходили в отпуск и уезжали в Сочи в санаторий им. Ворошилова. Путёвки нам устроил благодарный больной, которого Зураб собрал заново, как детский конструктор. Я слышала, как он открыл дверь и, переобувшись, зашёл ко мне.

- Анастасия, нам нужно поговорить...

*- Всероссийский институт травматологии и ортопедии

Глава 19

В Москве жаркое лето. С утра проехала поливка, сбила пыль, омыла придорожные кусты. Бегаю по вечерам, когда на улице уже можно дышать.

"Анастасия? Что стряслось, почему такая официальность?" - думаю , но молчу, наливаю ему чай с лимоном без сахара, пододвигаю блюдце с не жирным творогом, нарезаю тоненькими ломтиками бородинский хлеб. Зураб на диете, пытается сбросить лишний вес.

- Налей мне кофе, - усаживается удобней.

- Зачем тебе кофе, ты же спать пойдёшь? - Я согласна говорить, наливать, суетится, лишь бы отодвинуть неизбежный разговор, который, чувствую, ничего хорошего не сулит.

- Ты помнишь, я поклялся тебе не врать, и, чтобы не случилось, говорить правду?

Киваю головой.

- Я не знаю, как это случилось. Спал в ординаторской, а она подлезла, как змея... Ася, я тебе изменил. Прости меня, прошу, не знаю, что на меня нашло, ничего не соображал.

Неужели это правда, я не верила своим ушам? Не соображал? Изменил? Это что, индийское кино?

- Иди спать, проснёшься, собирай манатки и уезжай на дачу. Я с детьми еду к маме. Видеть тебя не хочу. Вернусь, разведёмся.

Дача - это только так громко сказано, маленький домик, но у озера, мы выезжали туда на выходные, ловили рыбу, варили уху... Чувствую, как стучит сердце, отдаётся в ушах.