- Я всё-таки имею отношение к кавказскому народу, значит, буду делать плов. Ася, давай помогай...

Помогать я ему не собиралась, мне нужно было помыть всю квартиру, вынуть праздничную посуду и отварить овощи на салаты. Симона ходила на сносях, смешно переваливаясь по квартире. По сердцебиению плода, ждали двойню.

Свекровь её обожала, муж в ней не чаял души. Закончив все дела, мы поднялись наверх. Я ополоснулась в душе и, разложив диван, постелила постель. Зураб долго парился и мылся и выйдя раскрасневшийся, с полотенцем на бёдра улёгся на живот, подставив свою широкую крепкую спину:

- Асенька, сделай мне массаж.

Я усердно мяла его мышцы, колотила ребром ладони, щипала. Он только довольно постанывал. В конце концов, я устала и мне всё это надоело. Я сорвала с него полотенце:

- Поворачивайся на спину, - и удобно уселась сверху. Пусть он теперь меня массажирует...

На следующий день мы закончили все приготовления, накрыли стол и просто отдыхали. Потом дамы навели марафет, нарядились и все уселись к столу провожать старый год. К Приходько приехала его сестра с мужем и дочкой, пришли две пары учителей с работы. Под ёлкой всех ждали подарки. Хозяевам Зураб привёз бутылку марочного коньяка и большую коробку конфет. Мне достался маленький свёрток. Распаковав, я обнаружила коробочку, а в ней золотое колечко с маленьким рубином. "Надень, - шепнул он мне, - это тебе моей невесте". Куранты пробили полночь, все чокнулись бокалами с шампанским. Мы смотрели друг на друга и наши глаза говорили: "Я люблю тебя". Позже, уже в нашей комнате, уставшие от обильной еды, танцев и крепких объятий, где-то на зыбкой грани между сном и бодрствованием, я слышала его голос: "Асенька, ты ничего не бойся, верь мне, я выберусь скоро из этой дыры, а ты только учись и жди меня..."

Я любила и была любима, у меня был он - мой единственный, желанный, верные подруги, скоро я стану врачом. Чего ещё желать в жизни? Вот вам и уродина длинноносая!

Даша уезжала на праздники домой, а, приехав, сообщила мне, что летом выходит замуж за своего Алика и переведётся во Львов.

- Даша, ты хорошо подумала? Тебя не волнует, что он еврей?

Даша, кажется, впервые за всё время нашей дружбы обиделась на меня:

- Ты имеешь что-то против евреев?

- Ничего я не имею против, но потом твоим детям будут кричать "жиденята". Ты к этому готова?

Она покачала головой:

- Я не откажусь от него ни за что на свете и ни на кого другого его не променяю. Ты бы из-за этого отказалась от своего Зурабика?

- Ни за что!

В феврале Симона родила двух мальчиков. Дети были с маленьким весом, но здоровенькие. Я всё свободное время проводила у них, им нужна была моя помощь, и я моталась между Ужгородом и Береговым. Но я была так счастлива, что мне всё казалось по плечу. Я не чувствовала усталости, жила в ожидании скорой встречи летом с любимым. Всё было прекрасно!

Как же я ошибалась!

Прошла зима и наступила новая весна. Зураб писал редко, в последнем письме сообщил, что уезжает домой, а когда определится, сообщит свой новый адрес. Не успела я зайти в общежитие, как меня позвали с проходной к телефону.

Это была Симона:

- Асенька, нам надо поговорить... Сейчас к тебе едет Стасик, он привезёт тебя к нам...

- Зураб! Что с ним случилось? Он жив?

- Жив, жив, это не телефонный разговор, приедешь, поговорим.

Стасик приехал через час. На все мои вопросы он отвечал:

- Тебе Симона всё расскажет.

Я вбежала в комнату, дрожа от плохого предчувствия:

- Симона, что случилось?

- Ася, может, ты пообедаешь?

- Симона!

- Асенька, Зураб женился...

* - зажиточный крестянин, кулак. Здесь - в смысле хозяин.

** - классическое блюдо венгерской кухни, весьма распространённое в странах Европы.

Как и любое популярное блюдо, не имеет точной рецептуры, так как каждая хозяйка в любой стране готовит его по-своему. Неизменным и обязательным является наличие трёх видов овощей: сладкий перец, помидоры и репчатый лук.

Глава 16

Я должна была, наверное, побледнеть, заорать и упасть в обморок. Но, продолжала стоять ничего не ощущая, не чувствуя ног и лишь слушая Симону, которая продолжала:

- Он уехал в Москву и там женился. Ася, ты не молчи, скажи что-нибудь...

В голову лезли избитые, штампованные фразы:

"трус!"

"предатель!"

"нож в спину!",

и сквозь туман пробивалось: "Почему? Почему? Почему?"

- Мне пора... - и направилась к дверям. Стало физически больно. Я как-то отстраненно подумала: "Вот так люди умирают от инфаркта..."

- Ася, куда ты пошла, ночь во дворе, оставайся ночевать.

Я должна была уйти, остаться одна, не видеть сочувственных глаз, влезть в какую-нибудь глухую дыру, морскую раковину и подумать, побаюкать свою боль, осознать, что случилось.

- Нет, я уйду... Не бойтесь за меня, я ничего с собой не сделаю.

- Подожди, Стасик отвезёт тебя на вокзал.

Он молчал в машине, за что я была ему очень благодарна. Уже когда я выходила, Стасик выглянул в окно:

- Асенька, хочешь, я поеду, набью ему морду?

- Хочу, - я даже смогла улыбнуться, - только лучше я сама.

Поднявшись в вагон, бегло пробежала глазами, проверяя, нет ли кого-то знакомых. У меня не было никакого желания с кем-нибудь общаться. Забившись в тёмный угол, опять и опять спрашивала себя: "Почему?" - словно я забыла весь русский алфавит, все слова и единственное, что помнила - горькое, жгучее "ПОЧЕМУ..."