- Потом мы снова пойдём вдоль границы. Пока через неделю не доберёмся до такого же лагеря.

- Бессмысленно. Ради чего? Чтобы поймать ещё несколько несчастных?

- Вроде того, - Вельд усмехнулся. – Я буду рад, если мы прекратим ходить туда-сюда. Но пока что это необходимо.

Он помолчал, а затем добавил.

- Ведь твой народ тоже кочует. Ты должен был привыкнуть.

- Мой народ кочует, когда того требует природа. А сейчас природа настойчиво говорит, что пора найти укрытие в пещерах и переждать зиму.

- Это точно, - Вельд отвернулся. – Но мой брат требует другого. Ладно, - он встал, - оставайся здесь или уходи, но к закату ты должен быть в моём шатре, иначе испытаешь боль.

Я воспользовался его предложением и остаток дня провёл, изучая окрестности. Меня не столько интересовали солдаты, сколько животные и погодные знаки. Скоро должны были начаться заморозки. А потом подкатит веселый Йоль... Празднуют ли его лунные?.. На глаза пограничникам я почти не попадался, но те, кто встречал меня, завидев ошейник, обходили меня по широкому кругу, будто прокажённого. К такому обращению я давно привык и не слишком удивлялся. К закату, как и было приказано мне главой моего нового клана, я вернулся. Вельд сидел на складном стуле, широко расставив ноги, на его предплечье сидела серая птица. Он был мрачен.

- Раздевайся, - бросил он, едва я показался на пороге, и я замер, как вкопанный. Такое не приказывают. В этом я был твёрдо уверен. О таком можно лишь просить.

Пока я открывал и закрывал рот, Вельд шагнул к специально устроенному насесту и ссадил сокола на него.

- Я сказал что-то непонятное? Раздевайся!

- Нет.

Вельд не стал спорить. Резко развернувшись, он подошёл ко мне и рванул в стороны ворот рубахи. Холодок прошёлся по груди, а следом – жёсткие цепкие пальцы. Затем точно так же бесцеремонно он сдернул вниз мои брюки. Я попытался отвести его руки, но они налились нечеловеческой силой. И всё же кое-как я отбросил его назад, но и сам полетел следом, увлекаемый его рукой. Он скинул меня с себя, перевернул на живот и вывернул мне руку за спину. Я рванулся, но бестолку.

- Ты будешь делать, как я скажу, - прозвенело у самого моего уха, а затем одна рука нырнула между моих бедер и огладила их внутреннюю сторону.

Проклятье. Даже сейчас эти касания были приятны и несли тепло.

- Нет, - выдохнул я, хотя всё моё тело прогибалось, позволяя ему делать всё, что он хочет.

Он приподнял мои бёдра, заставляя меня плотнее прижаться лицом к земле, и резко вошёл. Боль заполнила тело, ещё не пришедшее в себя после вчерашнего. Я сжал зубы, а он начал двигаться, с силой сдавливая мои бёдра пальцами. Руку мою он уже не держал, но у меня не было сил отбросить его ещё раз. Я не понимал, за что он поступает со мной так. Было ощущение, что меня за что-то наказывают. Но... Но разве можно наказывать этим? Пытаясь сдерживать рвущиеся из груди стоны, я уже жалел, что не убил его прошлой ночью, пока у меня ещё был нож. А теперь в случае его смерти ошейник мог обернуться для меня чем угодно. В какой-то миг его движения замедлились, и неожиданно руки скользнули вдоль моей спины ласковыми, расслабляющими движениями.

- Зачем?.. - выдохнул я, невольно подаваясь им навстречу. Я презирал себя, но понимал, что тепло, которое он мне дал, приняв в свой клан, стоило любой боли. Но... Но зачем же так?

Его руки прошлись по моим бокам и, подхватив меня поперек живота, заставили распрямиться. Теперь моя спина целиком прилегала к его крепкому торсу. Его грудь тяжело вздымалась у меня за спиной, а ладонь легла мне на член. Она задвигалась в рваном ритме, а губы коснулись моего плеча.

Что за извращённую пытку придумал он… Доставлять удовольствие, чтобы причинить боль. И причинять боль, чтобы затем заменить её удовольствием. Лунный еще пару раз прошелся по моему так и не вставшему члену, шепнул что-то мне в ухо, и я почувствовал, как мои внутренности заполнила его теплая сперма. А через мгновение я уже оказался на одеялах - одинокий и ненужный, будто рыба, выброшенная на берег приливом. Это было больнее того, что только что перенесла моя задница. Но куда большая боль ждала меня впереди.

Вельд

Сокол вернулся ни с чем. Он не сумел и близко подлететь к замку, где жил клан моего настоящего, к сожалению уже давно мертвого отца, а почему – я понять не мог. Это привело меня в ярость. Уже не первый день я был близок к тому, чтобы начать крушить всё вокруг, а теперь плотина внутри меня рухнула – именно в тот момент, когда этот проклятый эльф сказал мне «Нет». Его гибкое тело извивалось в моих руках, пробуждая инстинкт к обладанию. Оно то подавалось навстречу, то силилось вырваться прочь, и каждое движение сводило меня с ума. А потом я будто очнулся. Я вспомнил вчерашний вечер и самый его конец, когда жажда прошла, оставив пустоту. Я хотел это тело надолго. Я хотел оставить его себе, а не использовать и выкинуть. Оно слишком страстно изгибалось под моими прикосновениями, чтобы я так легко пустил его в расход.

Я замедлил движения, испытав непреодолимое желание коснуться его, приласкать и покрыть поцелуями крепкие плечи. Его спина подо мной была мокрой от пота. Она выглядела гибкой и сильной, и я прошёлся по ней руками. Одно это касание заставило его дрожать, как он не дрожал от моих угроз. Он даже слегка подался бёдрами навстречу мне, подтверждая своё желание. Я приподнял его и прижал спиной к своей груди. Странно, он не был возбужден... Ладно, какая разница? Для меня всегда было важнее то, что чувствовал я сам. А это было что-то невероятное. Проклятье. Будто только об этом эльфе я и мечтал всегда. Лишь ткань рубашки, которую я не снял впопыхах, мешала насладиться им сполна. Больше я не буду так торопиться. В следующий раз я испробую его целиком. Он сам покажет мне, как умеют ласкать его руки. А я уверен, они умеют это делать так же хорошо, как мои убивать. Попытка возбудить пленника ни к чему не привела, и я бросил это занятие.

- Прости, - прошептал я в самое его ухо и последний раз шевельнул бёдрами, доводя себя до финала. А потом, наконец, сделал то, о чём мечтал со вчерашнего вечера. Я сунул нос ему в волосы на затылке, крепко прижимая его тело к себе. Он пах лесом, пылью дороги и дымом костров. Он не был создан, чтобы греть постель, но был теплее любого мальчика, обученного для утех. Хотелось его целовать. Но это было бы слишком. Он принадлежал мне, и он должен был это знать. Я оттолкнул его на ложе, а затем отдал мысленный приказ. И он изогнулся, хватаясь руками за ошейник и силясь сдержать крик боли.