Энзо продолжал равнодушно смотреть на корса. Злость его давно уже утихла, и теперь он не испытывал к этим людям ничего.

- Боюсь, что эту проблему в самом деле трудно будет решить, - сказал он и пошёл было вперёд, когда колено одного из приятелей Пьетро преградило ему дорогу.

- А как насчёт того, чтобы обсудить это в библиотеке? Смотрю, ты носишь наши часы.

Энзо брезгливо покосился на названный предмет.

- Не вижу ни одной причины, чтобы это могло меня соблазнить, - произнёс он. Свернув налево, обошёл соседний стол и продолжил идти вперёд. Сделав несколько шагов, он столкнулся с пристальным взглядом Аргайла, пронзавшим его насквозь - будто бабочку иголка. Сглотнул. Желание подойти было нестерпимым, но он сдержался и вместо этого направился туда, где у дальней стены за выгнутым подковой столом уже сидели Констанс и Ливи.

Он занял своё место, и Чезаре, пододвинув для него стул, остановился у него за спиной.

- В тебя влюбился этот корсиканец? – поинтересовался Констанс, который успел застать произошедший разговор, но вовремя ушёл, чтобы не вмешиваться в него.

- Просто молодой богатенький идиот.

Констанс хмыкнул, а Ливи высокомерно приподнял бровь.

- А как по мне, молодые – это очень хорошо. Зря ты воротишь нос. Молодые не умеют тратить деньги, готовы всё отдать, чтобы ты только позволил им посидеть у твоих ног. Когда я ещё выступал в Опере, у меня был один ухажёр…

Энзо закатил глаза. Ливи любил вспоминать о тех днях, «когда он выступал в опере», хотя выступал он там едва ли год. Оскандалившись и разругавшись с постановщиком, который застал его с очередным ухажёром, он обнаружил, что больше его на сцену никто не берёт. Ничего, кроме как петь сопрано и играть на кожаных флейтах, Ливи не умел, и потому клуб стал идеальным выходом для него.

Сам Энзо подобными приключениями похвастаться не мог, а манера Ливи вести себя наподобие брошенной и забытой звезды раздражала его. При клиентах он мог быть сладким, как мёд, но общаться с ним в остальное время было тяжело.

- Ерунда, - прервал Ливи Констанс, так и не дослушав монолог, - настоящему мужчине должно быть шестьдесят. А лучше - шестьдесят пять. Во-первых, постель им уже не особенно и нужна – главное почувствовать, что они ещё ого-го-го. Во-вторых, только в этом возрасте у них появляются богатство и желание тратить его на тебя.

- И поэтому МакКензи подарил часы мне, а не тебе… - пробормотал Энзо вполголоса, но Констанс расслышал его.

- Что? – уточнил он.

Энзо молча продемонстрировал запястье, и ревность окрасила пурпуром лицо второго мальчика.

- Не волнуйся, - устало произнёс Энзо, - они мне абсолютно не идут. Я бы продал их, только Рой не даёт.

- Он ещё очень даже хорош! – запротестовал Констанс.

Теперь уже Энзо и Ливи синхронно закатили глаза.

- Кстати, вон и он идёт, - заметил Ливи и кивнул в направлении губернатора, двигавшегося вдоль прохода под ручку с женой. – Как думаешь, Констэ, он к тебе подойдёт?

- Не смешно, - насупился тот и отвернулся, чтобы не видеть пару, которая уже занимала свои места. – Как будто твой Аргайл поздоровается с тобой.

Энзо вздрогнул, услышав фамилию князя, и невольно перевёл взгляд сначала на Ливи, а затем на него.

Ливи промолчал, и, снова обернувшись к нему, Энзо увидел, что тот основательно зол.

- Неужели не ладятся дела? – не сдержал насмешки Энзо.

- Есть люди, а есть камни, - сухо заметил тот.

- Есть камни драгоценные, а есть просто так, - Энзо побарабанил пальцами по столу и снова посмотрел на Аргайла, который в кои-то веки смотрел вовсе не на него, а на помост, где уже начинался аукцион. – На твоём месте я бы уже…

- О, да, Рафаэль. Хочешь сказать, ты бы тут любого развёл?

Рафаэль пожал плечами. Почему-то от мысли о том, что, несмотря на проведённую вместе ночь, у Ливи с Аргайлом так и не вышло ничего, ему стало легко.

- Хочешь, поспорим на желание?

- О чём?

- Что ты не сможешь пробудить мужчину в том, кто будет сидеть во-он за тем столом.

Энзо нахмурился и попытался вспомнить схему рассадки гостей, которую, очевидно, Ливи изучил куда внимательнее, чем он.

- Ну же. Тебе даже не обязательно с ним спать. Я просто хочу видеть, что его зверь пробудился, когда он будет вставать из-за стола.

- Ну… хорошо, - согласился Энзо. – Так кто он?

Ливи молча улыбнулся и кивнул на проход.

- Не-е-ет… - протянул Энзо, а Констанс негромко рассмеялся.

- Спор есть спор, - заметил он.

- Ливи, ты не сказал кто!

- Ты сказал, что любой здесь пойдёт с тобой.

Энзо закусил губу. В проёме двери стоял конгрессмен МакФолен – одно плечо его было заметно выше другого, густые брови срослись над переносицей, а зал он окинул таким суровым взглядом, как будто хотел сжечь половину собравшихся живьём.

- Не дадим сделать из Манахаты прибежище порока! – процитировал Констанс почти что шёпотом, всерьёз опасаясь, что МакФолен его услышит.

- Ливи, это не серьёзно… - произнёс Энзо.

- Ты хочешь признать, что проиграл? – Ливи проглотил смешок.

Энзо закусил губу. Проследив за тем, как конгрессмен разместится на предназначенном для него месте, и, подав знак Чезаре оставаться там, где тот стоит, Энзо осторожно, вдоль стеночки, стараясь не мешать ни выступавшим, ни зрителям, стал пробираться вперёд.

- Здесь свободно? – спросил он с улыбкой, присаживаясь на соседний стул.

МакФолен облил его взглядом, полным презрения.

Энзо чувственно наклонился вперёд и чуть прикусил губу.

- Видите ли, я смотрю на вас весь вечер, а вы всё никак не оглянетесь на меня…

МакФолен продолжал молча смотреть на него.

- Я знаю, вы не такой человек. Простите, если я оскорбил вас своим вниманием… - Энзо опустил глаза и пододвинулся чуть ближе к нему, так чтобы соприкоснуться плечом. – Просто в этом клубе так мало честных мужчин… Их вообще осталось в Манахате слишком мало. Понимаете… Всюду похоть… И только вы… не такой…

Энзо будто невзначай уронил руку на его бедро, предполагая, что ему придётся ещё немало времени потратить, чтобы размочить этот сухарь.

МакФолен не шевельнулся. Взгляд его по-прежнему был устремлён на Энзо, но теперь в нём была такая безумная жажда, что Энзо трижды проклял всю эту затею. А затем рука его скользнула вбок, и он с удивлением обнаружил под своими пальцами твёрдый горячий бугор. Энзо распахнул глаза и теперь уже сам ошарашенно смотрел на конгрессмена.