Девушка запирает дверь, оставляя парня одного. Телефон того начинает вибрировать. Дилан отыскивает его в куче бумаг, смотря на экран. Сообщение от Ронни: “Только в нижний ящик не залезай. Там моё бельё”.

О’Брайен усмехается, бросая телефон к ногам. Потирает глаза, прикрывая их.

Его клонит в сон, а гроза за окном не прекращается.

***

Теплая вода стекает по телу. Как же мне этого не хватало.

Стою под душем, не осмелюсь закрыть глаза. Многое может произойти в этот момент. Может, я становлюсь параноиком?

Бред. Прикрываю глаза, намыливая лицо. Корчусь от попавшего в рот геля. Горько. Вновь встаю под душ. Тру лицо, плечи, руки. Массирую голову, пытаясь заставить себя расслабиться.

Поднимаю голову, смотря в белый потолок. Глажу тонкую шею, раздумывая над этим Джошуа. Что с ним не так? Почему носит мешок на голове? Почему моя бабушка хранит его фото в шкатулке? У меня никаких вариантов не созрело.

Склизко.

Опускаю глаза, замерев. Вода резко стала холодной. Такой обжигающей. Ощущение такое, что меня хлестают плётками. Смотрю на ладони.

На алые ладони, покрытые темной слизью.

Роняю тяжелые, но короткие вздохи с губ, сжимая и разжимая пальцы. Поднимаю трясущиеся руки, начиная смывать жидкость. Нервно тру их, пытаясь избавиться от слизи. Не поддаюсь панике, хотя губы уже начали стучать. Ледяная вода невыносима. Я кручу ручки крана, пытаясь сделать теплее. Но тщетно. Отхожу от струи воды, трясясь от холода. Смываю остатки слизи с рук. Выключаю кран, быстро выбираясь из ванной.

Лампочка мерцает, но пытаюсь не придавать этому значение. Быстро хватаю полотенце, кое-как вытираюсь, начиная судорожно надевать вещи. Майка еле скользит по мокрой коже. Всё время оборачиваюсь, ощущая чьё-то присутствие.

Еле надеваю штаны, завязывая шнурки на выходе. Буквально борюсь с замком, когда краем глаза улавливаю движение в зеркале. Распахиваю дверь, громко закрывая её за собой. Прижимаюсь к ней спиной, тяжело и глубоко дыша комнатным воздухом. Смотрю перед собой, на стол, бумаги, разбросанные по полу. Прикрываю глаза, чувствуя биение собственного сердца. Делаю вдох и выдыхаю, хмуря брови. Касаюсь кулона-бабочки, поворачивая голову.

И всё напряжение резко уходит. Хлопаю ресницами, уставившись на Дилана, лежащего на кровати. Он явно “присел”, читая документы, но уснул. Что ж, этого стоило ожидать.

За окном сверкнула молния - и лампочки замерцали. Хмурю брови, направляясь в сторону двери. Хлопаю по выключателю, оставляю лишь настольную лампу, которая начала трещать.

Подхожу к кровати. У меня с этим проще. В комнате больше нет ничего, на чём можно было бы отдохнуть, хотя лично я привыкла к удобству. Дилан спит прямо на покрывале, так что мне никак не накрыться. Сажусь на кровать, не осторожничаю, когда забираю у него документы. Кладу их на тумбочку рядом, зевая.

Моя кровать довольно большая, но той части, которая досталась мне - недостаточно. Люблю раскинуть руки, ноги, занять все пространство. А тут…

Ворчу под нос, чувствуя боль в горле. Замираю, приподняв ладони, когда парень шевелится, неуклюже переворачиваясь на бок. Сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. Это выглядит забавно и нелепо одновременно.

Ложусь так же на бок, пытаясь расположиться удобно, но для этого мне нужно вытянуть руки, или хотя бы накрыться. Мне до сих пор холодно, поэтому беру кофту, накрываясь ею. Хоть что-то.

Ёрзаю на месте, неудобно.

Смотрю на парня, который, кажется, уже давно уснул. Кладу голову дальше. Максимальное расстояние.

Как он мог уснуть здесь? Как же его осторожность?

Вздыхаю. Взгляд падает на незашторенное окно. Мне уже не хочется вставать. Сверкающие молнии заставляют прикрыть глаза. Шум дождя и гром. Это не расслабляет, хотя раньше мне нравилось слушать непогоду с кружкой горячего чая.

Дилан тихо дышит. Если не прислушаться, то, кажется, что он вовсе не глотает воздух.

Может, я и ощущаю скованность, но присутствие кого-то рядом уже расслабляет.

Кожа покрывается мурашками, когда трещание лампы становится громче. Приоткрываю веки.

Резкий щелчок - и вся комната погрузилась в непроглядную темноту, освещаемую лишь яркими вспышками за окном.

***

Яркий солнечный свет проникает в помещение. Кухня пропитана ароматом яблок и черного кофе. Светлые краски приятно действуют на глаза парня, вошедшего внутрь. Он не щурится, открыто смотрит на женщину, которая мешает сахар в кружке с горячим напитком.

- Отец опять не ночевал дома? - он подходит к холодильнику, открывая дверцу. Полки оказываются пустыми. Выпрямляется, вздохнув:

- Мам, - голос становится требовательнее. Но ответа не следует. Женщина продолжает стоять к нему спиной, мешая сахар чайной ложкой, при этом ударяя ею по краям белой кружки.

Парень хмурит брови, когда пение птиц за окном прекращается.

Оборачивается.

Светлые оттенки резко потухли. Солнечные цвета сменились холодными, голубыми, серыми. Аромат кофе пропал. Но стук ложкой по кружке сохранился. И лишь он рушил тишину, вдруг повисшую на кухне. Парень смотрел в спину женщины.

- Мам? - Хриплый голос эхом распространился по помещению. Сделал шаг. Женщина не реагировала. Парень напряжен и скован. Красное яблоко, выделяющееся на фоне холодных оттенков, скатилось по столешнице.

Парень не перевел на фрукт взгляд. Он уставился на мать.

Яблоко подкатилось к краю.

Женщина наклонила голову на бок, к плечу.

Парень замер.

Фрукт скатился с края. Ударился о паркет.

На коже шеи проявилась линия. Глубокая, темная. Послышался неприятный хруст. Голова женщины оторвалась, с громким стуком, будто затвердела, ударилась о пол.

Дилан распахивает веки. У него пересохло в горле, а кромешная темнота, будто вырывает глаза. Лицо покрылось капельками пота. Душно, жарко. Нечем дышать.

Парень хочет приподняться, но ужасается, понимая, что не может двигаться. Не чувствует собственного тела. Щурит глаза, сглатывая. Комок в горле мешает дышать. Давление отдается в ушах. Он чувствует лишь то, как затекла его шея. Плохо осознает, что происходит и где находится.

Повторяет попытки шевельнуться, но ничего не выходит.

Глаза начинают привыкать к темноте. В груди начинает ныть сердце, когда он слышит сопение. Тихое. Начинает вспоминать. Он в комнате Ронни. Всё хорошо.

Скрип.

Нет, нахер, ничего хорошего. Он в этом чёртовом доме. Как мог уснуть? Что за грёбаная оплошность?

Скрип.

Дилан отчётливо слышит его. Он ещё не отошел от кошмара, а теперь его внутренности начинает скручивать паника. Лежит на боку, желая приподнять руку, чтобы потрясти Ронни, но не может. Ему не шевельнуться. Хочет позвать, но горло вдруг начинает болеть. Будто по стенкам гортани проводят когтями. Не может произнести ни слова.

Начинает тяжело дышать носом, страх смешивается с паникой.

Щелчок.

Чёрт возьми.

Его зрачки ищут источник звука.

Скрип.

Дверь. Мать твою, это дверь. Дилан вновь пытается шевельнуться. Сжимает и разжимает пальцы рук.

Скрип половиц.

Рука трясется, когда парень сгибает её, пытаясь нащупать плечо девушки в темноте. Биение сердца учащается, когда Дилан краем глаза начинает различать силуэт. Невысокий. Он проявляется возле кровати с другой стороны, позади Ронни, которая продолжает спокойно сопеть, лёжа на животе. Дилан напрягается, когда видит. Чёрт возьми, видит эти грёбаные глаза. Тёмные, глубокие. Он выглядывает из-за спины Ронни. Знает, что Дилан не спит? Знает, что он его видит? Конечно. Парень стискивает зубы, касается рукой плеча Ронни. Еле шевелится, приподнимаясь на локоть. Ног не чувствует. Его взгляд тормозит на Нём. Ребенок. Джошуа.

Тот спокойно смотрит в ответ. Дверь комнаты раскрыта. Там в коридоре проявляются силуэты.

Дети.

Дилан напрягается. На его руках выступают вены. Пальцы трясутся, когда он скользит ладонью по спине Ронни к дальнему плечу. Обхватывает. Губы начинают дрожать, ведь ребенок продолжает смотреть. Молча. Не двигаясь.