Ее рот зашит.

Громко всасываю в себя пыльный воздух, разворачиваюсь, чтобы бежать, но врезаюсь всем телом в стену, увешанную рисунками с бабочками. Делаю шаг назад, панически бегая взглядом в поисках двери, но ее нет. Мычание за спиной становится громче. Разворачиваюсь, прижавшись спиной к стене, ведь девочка начинает ерзать на кровати, будто отпираясь от кого-то, и я вижу. Вижу, как возле нее растет огромная тень. Она склоняется над ребенком, который бросает взгляд то на меня, то на существо, протягивающее к ней свои костлявые руки, обтянутые синей кожей. С содроганием наблюдаю эту картину, ощущая жжение в горле. Шепот вокруг меня увеличивает громкость, так что затыкаю ладонями уши, и с ужасом понимаю — не могу шевельнуться. Девочка рыдает, закрыв лицо руками, а тень приобретает вполне осязаемую форму, резко бросившись в сторону жертвы.

И с моих губ срывается крик:

— Прочь!

Распахиваю веки, вцепившись взглядом во мрак, что царит в комнате. Быстро дышу, пытаясь сжать губы и успокоить сердцебиение. В последнее время меня преследует мысль, что в моей жизни нет места свету дня. Как ни открою глаза — передо мной ночь. К слову, я помню, что мы оставляли включенную настольную лампу, выпили успокоительного, а залечь решили в одной комнате. Тайлер, зная, что еще не добился полного доверия, спит в кресле, а поскольку оно занято, то Дилан лег с нами. Кровать Джейн довольно вместительная, так что особого неудобства это не приносит. Тем более, я лежу между ними, и мне от этого комфортнее. Стараюсь не начинать думать о приснившемся, чтобы оставить себе возможность вновь уснуть. Все, что с нами происходит, слишком выматывает.

Стук по оконному стеклу.

Она будто знает, что я не сплю. Словно этот кошмар — ее рук дело.

Психея связана с моей бабушкой, ведь именно она вручила мне кулон. Значит, я тоже замешена в этом, и не сложно догадаться, кого это существо выбрало в качестве носителя. Но, чтобы Психея могла проникнуть в сознание, она должна сломить жертву морально. Теперь мне ясен смысл уроков и нравоучений бабушки. Она учила меня быть безэмоциональной, чтобы в последствии я могла противостоять внедрению в мой разум Психеи. Тогда можно объяснить, почему Она преследует нас всех. Я менее восприимчива, но Психее необходимо питаться чей-то жизненной силой, так что она пытается сломать других. Но, что-то мне подсказывает, что даже если Ей удастся пробраться в сознание одного из моих друзей, то Она не оставит попыток добиться моего тела. Должно же быть объяснение тому, почему именно я? Я из семьи Добрев. Я была связана с Джошуа. Моя бабушка явно имела отношение к этому ведьминому шабашу. Черт, стоп.

Достаточно сказать то, что именно я носила кулон.

Очевидно, что я — носитель. Но моих друзей никто не учил «защищать» сознание и быть бесчувственным, да и я последнее время совершенно теряю свою способность быть невосприимчивой. Тогда, как нам всем в равных возможностях противостоять этому?

И что будет, если Психея все-таки сможет завладеть одним из нас?

Я не хочу подвергать опасности своих друзей.

Черт, все. Мозговая активность. Сон постепенно испаряется, но с такими кошмарами я не уверена, что захочу еще раз сомкнуть веки.

Моргаю, смотря в спину Джейн, и мысленно стараюсь восстановить образ той девочки. Она не пугала меня, и, судя по тому, что там произошло, ее телом завладела Психея. Но в нашем случае это существо выглядит, как эта девчонка, но повзрослевшая, к тому же она явно неосязаемая, как призрак. Выходит, девочка мертва? Ее тело мертво? Что если Психея истощает, сжирая всю внутреннюю энергию человека?

Дергаю головой. Все. Достаточно. Слишком много догадок, но ни одного подтверждения для них. Ерзаю на кровати, перевернувшись на живот, и поднимаю голову, взглянув на лежащего ко мне спиной Дилана. Нервно кусаю кожу пальцев, борясь с чувством неопределенности, и хмурюсь, когда, подняв глаза выше, могу различить за шторами силуэт. Точнее только голову и волосы. По коже бегут мурашки, и меня неприятно передергивает, так что начинаю растирать руки, чтобы уложить вставшие от неприятных ощущений волоски. Мои неосторожные действия приводят ОʼБрайена в движение. Он глубоко вдыхает через нос, повернув в мою сторону сначала только голову, а затем приподнимается на локоть, ложась на спину:

— Что ты делаешь? — Он говорит так сонно, что мне охота улыбнуться. Парень еле заставляет себя смотреть на меня хотя бы одним глазом. Качаю головой, извиняясь:

— Прости, спи дальше, — говорю, не желая, чтобы он рушил по всей видимости крепкий сон. Для нас это редкость. Стук в окно повторяется — и Дилан смотрит в его сторону, правда недолго. Ложится на бок, лицом ко мне, и прячет одну руку под подушку, хрипло шепнув:

— Спи и не беси меня.

Покусываю внутреннюю сторону щеки, и опускаю голову, продолжая наблюдать за человеком, который уже закрывает веки и делает правильно. Лишние слова помешают уснуть вновь. Но сна ни в одном моем глазу. Разглядываю лицо Дилана, начиная различать маленькие родинки, которыми усыпана его кожа, и улыбаюсь, нехотя вдыхая аромат никотина. Когда запах сигарет успел стать чем-то особенным для меня? И вновь я думаю. Как заставить свой разум заткнуться? Это будет сложно, ведь теперь мне тяжело сосредоточиться на чем-либо, кроме Дилана, губы которого вдруг дрогнули в сонной улыбке:

— Хватит пялиться на меня.

Воздух встает поперек горла. Давлюсь, с возмущением открыв рот, но не нахожу слов для ответа, и отворачиваю голову в другую сторону, борясь со смущением.

Дура. Держи все это в себе.

***

Темная ночная дорога не вызывает у Коди Кристиана ужаса, даже малейшего намека на страх. Парень спокойно ведет машину, возвращаясь из Лондона, где встречался со своим другом — Марией, которой задавал вопросы, касающиеся роли Джошуа во всем том мистическом дерьме, что творится последние десять лет в его жизни. Но в ответ получил лишь разочарование — кажется, случай с Джошуа, нет, сам Джошуа — это ошибка. Он не играет какой-то роли, словно миссис Добрев специально оставила ему кулон, чтобы тот временно был потерян для остальных из секты.

Телефонный звонок отвлекает от занимательного разглядывания высоких кривых деревьев. Парень роется в карманах куртки, вынимая аппарат, и улыбается краем губ, включив громкую связь:

— Женушка?

— Женушка? — голос Карин тут же срывается, она явно сейчас открывает рот от возмущения. — В задницу себе это засунь и обращайся ко мне уважительно, черт возьми. Понял?

— Так точно, моя будущая женушка? — Коди смеется, ведь девушка рычит в трубку, и Кристиан детально может представить, как именно сейчас морщится лицо Карин.

— Я убью тебя, кретин, — ворчит.

— Сначала найди, — он игриво покусывает губу. Ему нравится её злить? Возможно. Всё же злость — это тоже определенное чувство, и оно куда лучше, чем равнодушие.

Немного помолчав, Карин продолжила:

— Я кстати по этому поводу. Где твой зад носит?!

— Без меня и дня не протянешь? — Коди щурит веки. — Тебе не кажется, что это уже нездоровая зависимость?

— Я серьезно, Кристиан, — недовольно шикает ОʼБрайен старшая, а парень пускает смешок:

— Не злись, женушка, я уже в пути.

— Черт, мне тупо надо знать, где ты был, а не…

Коди резко жмет на тормоз, повернув голову в сторону мрачного леса. Вокруг тишина. Он щурит веки, всматриваясь в темноту.

— Что это было? — В голосе Карин появилась тревога. — Коди?

Парень цокает языком, уловив в ночной мгле движение:

— Это Они.

Вибрация.

Бледный свет пасмурного неба пронзает шторы комнаты, где за ночь стало довольно душно. Утром все страхи вечера кажутся такими нелепыми. Они испаряются, помогая приобрести временное спокойствие. И ребята могут жить по-настоящему только первую половину дня, пока солнце висит высоко над горизонтом.

Дилан выспался. Ему ничего не снилось. Самый обыкновенный крепкий сон, после которого хочется растянуться на кровати и поваляться еще минут пять, полностью приходя в чувства. Но сейчас он недовольно ворчит, заставляя себя открыть глаза, ведь раздражающая вибрация не прекращается, да и быстро парень осознает, что его положение слегка напрягает. ОʼБрайен поднимает голову, одним глазам смотрит на Ронни, которая сжалась калачиком, спиной прижимаясь к парню, который всячески отказывается принимать тот факт, что это именно он лег к ней вплотную, хоть его рука и заброшена ей на талию.