– Ногу. Ниже колена. Вот незадача! Сходи выключи плиту.

Дон поспешил наверх. На кухне со сковороды валил дым – обугливались с полдюжины приготовленных на обед колбасок. Схватив за ручку, он передвинул сковороду на соседнюю конфорку. Открыл шкаф и, выбрав самую большую крышку, накрыл ею сковороду, преграждая дорогу дыму и первым язычкам пламени.

Сердце гулко колотилось, и Дон оперся о стол, чтобы перевести дыхание. Он давно не бегал вверх по лестнице – уж точно после того, как с ним приключился инфаркт.

Послышалось шарканье – в обрамлении двери в подвал возник силуэт жены. Ей удалось добраться до верха, но на бежевых слаксах ниже колена алело кровавое пятно.

– Дорогая, ты в самом деле сильно повредила ногу.

– Ничего, обойдется. Решила приготовить колбаски, чтобы перед обедом подогреть в тостере, а устроила вот что.

– Все в порядке, – успокоил жену Дон. – Я приготовлю что-нибудь еще. Открою консервированный суп.

Арлин хромая подошла к столу и опустилась на стул.

– Штаны испортила. Новые, только что купила. Теперь не отстираю.

– Выброси из головы, – успокоил ее Дон. – Дай-ка посмотрю.

Отлепившись от стола, он осторожно присел на колено и, закатав брючину жены, осмотрел рану.

– Такие ушибы жутко болезненны: попала по костяшке, содрала кожу и, наверное, распухнет. Перелома не чувствуешь?

– Не похоже.

– Сиди, не вставай. – Пользуясь столом, как рычагом, и чувствуя, как скрипят кости, Дон поднялся и порылся в ящике, где держал аптечку первой помощи. Промыл ссадину, забинтовал ногу, затем достал из холодильника мягкий пакет со льдом. – Приложи. Положи ногу на соседний стул, тогда лед не будет сползать.

Он спустил ей брючину, чтобы пакет не касался кожи, и устроил ногу на стуле.

– Холодно, – пожаловалась Арлин.

– Ничего, привыкнешь. Чуток подержи.

Жена коснулась его руки.

– Я совсем спятила.

– Не говори глупостей.

– Все забываю. Памяти вовсе не стало.

– Мы оба такие. У меня тоже все из головы вылетает. Помнишь, вчера вечером я никак не мог вспомнить фамилию актера из того фильма?

– Какого фильма?

– Где актер все время сражается с какой-то штуковиной. И еще там симпатичная актриса. Ну, ты знаешь, она тебе нравится.

Арлин грустно улыбнулась.

– Ты не лучше меня.

– Я хочу сказать, что мы забываем всякую ерунду вроде фамилий актеров, а все важное помним.

– Если что-то стоит на плите – это важно и надо помнить. Постоянно теряю ключи. Третьего дня не могла найти свою банковскую карту. Потом наткнулась на нее в ящике комода. Почему я положила ее в комод, а не в бумажник?

Дон пододвинул третий стул, чтобы устроиться рядом с женой, и обнял ее за плечи.

– Ты замечательная. Мы стареем, память становится хуже. Но ты замечательная. Не думай о колбасках. Если будешь в состоянии, сходим куда-нибудь поедим.

– Ты не сможешь, – вдруг возразила она.

– Почему?

– Потому что ты встречаешься с Уолденом. Зря я жарила эти колбаски, ведь тебя не будет во время обеда дома.

– Ты о ком? Об Уолдене Фишере?

– Разве тебе известны другие Уолдены?

– Фишер хочет ко мне прийти?

– В одиннадцать. Он говорил о кофе, но если вы уйдете в одиннадцать, большая вероятность, что кофе обернется обедом.

– Это для меня новость. – В голосе Дона послышалось сомнение.

– Неужели? Невероятно.

– Почему?

– Он только вчера звонил. Уверена – именно вчера. Сказал, что сегодня заскочит. Разве я тебе не говорила? Точно не говорила?

– Не важно.

– Даже сделала пометку. Как сейчас вижу, записала в календарь. Посмотри.

Рядом с телефоном лежал рекламный календарь, который каждый декабрь рассылал по почте местный торговец цветами. В маленькие квадратики Харвуды записывали время назначенных встреч (теперь в основном с врачами).

– Вот, – прочитал Дон. – Уолден. Одиннадцать.

– Я не сомневалась, что записала, и уверена, что сказала тебе. – Пакет со льдом сполз с ее ноги и стукнулся об пол. – Боже всемогущий!

Бен наклонился и осторожно вернул его на место.

– Меньше мучает?

– Мучает уязвленная гордость.

– За коим дьяволом Уолден хочет меня видеть? Мы много лет не разговаривали.

Арлин покачала головой:

– Он явится через несколько минут. Приведи-ка себя в порядок. Я уже пришла в себя.

– Он не сказал, что ему надо?

– Ради бога, Дон, неужели мужчины не могут собраться выпить кофе? Он же твой друг.

– Спорный вопрос, – буркнул муж.

Уолден Фишер был на добрых пятнадцать лет моложе его и еще состоял в городской администрации. До того как Дон ушел на пенсию с поста инспектора по строительству, их дорожки с Уолденом случайно пересеклись, хотя тот работал конструктором в городском инженерном управлении. Именно там Дон начинал свою карьеру в шестидесятых годах.

Дон работал с давно ушедшим из жизни отцом Уолдена и, когда Уолден закончил колледж с инженерным дипломом, замолвил в кадрах за него словечко. Отец Уолдена посчитал, что будет лучше, если за сына походатайствует посторонний, а не родственник. С тех пор Уолден чувствовал себя обязанным за то, что получил приличную должность с достойной зарплатой и минимальным риском вылететь на улицу.

– Не обломишься, если пообщаешься с человеком, – заявила жена.

– Не обломлюсь, – согласился Дон. – Только мы не разговаривали с ним с тех пор, как я ушел на пенсию.

– Но ты же, полагаю, слышал?

– О его дочери? – почти враждебно спросил муж. – Кто об этом не слышал? Прошло всего три года, еще не забылось.

– Не надо огрызаться. И говорю я сейчас не о ней, а о его жене, которая умерла пару месяцев назад.

– Откуда ты узнала? – Голос Дона стал мягче.

– Прочитала в газете, когда она еще выходила. В разделе некрологов.

– О, не знал.

– Жены не стало, и ему, наверное, тяжело оставаться дома, хочется куда-нибудь уйти.

– Что с ней приключилось? – спросил Дон.

– Вероятно, рак. Ну, иди, он будет здесь с минуты на минуту.

Раздался звонок в дверь. Дон застыл, ему не хотелось уходить от Арлин.

– Со мной все в порядке, – успокоила она мужа.

Он еще раз напомнил ей, чтобы подержала лед на ноге, и оставил кухню. Открыл входную дверь, за ней стоял Уолден Фишер. С тех пор как Дон видел его в последний раз, он явно постарел и поседел, хотя и седеть-то осталось почти нечему. Он стал шире в талии, но тучным не сделался. За пятьдесят пять ему уже перевалило, мысленно подсчитал Дон.

– Черт меня побери, кого я вижу! – воскликнул он.

Уолден смущенно улыбнулся:

– Привет, Дон. Сколько лет, сколько зим.

На кухне зазвонил телефон.

– Ты на пенсии?

– Нет, мне еще почти пять лет тянуть лямку. Но накопилась масса отгулов, можно взять денек-другой, и в этом месяце решил полодырничать. Я не вовремя? Тебя предупредили, что я приду?

Телефон снова зазвонил.

– Конечно. Ты с чем пришел?

– Хочу немного позаимствовать у тебя мозгов. Потребовалось пять лет, чтобы компьютеризировать все городское планирование и инженерию. Но большая часть инфраструктуры создана в докомпьютерную эпоху, и это все на бумаге. Чертежи, схемы и все прочее. Данные на каждую водопроводную магистраль, на каждую опору моста и канализационную решетку – все это на больших листах ватмана, скрученных в рулоны и перетянутых резинками. Где что искать, непонятно. Представь, кто-то, уходя на пенсию, забрал с собой свою работу.

– Я ничего не брал, – заверил его Дон.

– Речь не о тебе. Я встречался с несколькими нашими старичками – не обижайся на слово, – спрашивал, не знают ли они, что куда делось. Если бы это выяснить, мы могли бы все занести в компьютер.

– Мне показалось, ты сказал, что в отгуле?

Уолден пожал плечами:

– Когда я сижу в кабинете, у меня нет времени заниматься подобными вещами.

Дон с облегчением вздохнул.

– Повторяю, сам я ничего не брал, но могу восполнить кое-какие пробелы, если ваши теперешние ребята на это не способны. Например, работал над водонапорной башней. – Поэтому он и изготовил ее модель для игрушечной железной дороги.