Потом надеялась, что полные слёз большие голубые глаза, выражение крайней степени раскаяния на хорошеньком личике, глубокое декольте и обещание исправиться смягчат грозного мага. Ну не знала я, что он не девушками интересуется! И что слёз не выносит, тоже не знала.
И следовало догадаться, что Марли захочет избавить своего студента-огневика от позорного места практики, куда тот, юноша талантливый, должен был попасть из-за активных симпатий к дочери ректора. Да, Холенхайм – самый ужасный округ для практики. Нечисть мелкая, а дел много. Одни клещи чего стоят. Черта оседлости восточных оборотней. Лаборатории нет. Библиотеки толковой нет. Дворяне провинциальные – связей полезных, тем паче придворных, не заведёшь. Штатный маг один, и тот ленивый и чокнутый. От него все практиканты выли.
Для огненных получить Холенхайм в свой список – позор втройне, так что в обмен на молчание Марли о моём… неправомерном «любопытстве» пришлось выбрать эту глушь.
Ну да, вызвалась сама (не только ректор, даже желчный секретарь комиссии осведомился, правильно ли я назвала место, но Марли так смотрел, так смотрел, что отказаться было невозможно), чем убила зачатки своего не слишком высокого авторитета. Никто не стеснялся крутить пальцем у виска, а декан нашего, ведьминского… Не обрадовалась она, да. Обычно ей удавалось обойтись без Холенхайма в списках, так что мне было высказано… замечание. И она так смотрела, так смотрела своими печальными собачьими глазами, что не пожалеть её было невозможно… И теперь я вроде как должна мучиться угрызениями совести за то, что нашу милую мадам Хон коллеги на смех поднимали. Хотя традицию считать это место позорным завела не я.
В общем, отправляясь на практику, я была рада возможности передохнуть от насмешек. Набила чемодан книгами, успокоила себя, что отсутствие в округе штатных ведьм не повод для паники, сама разберусь, а если что, вымолю у мадам Хон необходимые разъяснения. Да и штатный маг – вдруг повезёт? – окажется компетентным в ведьмовской сфере. Набила второй чемодан – тот, что побольше, – платьями, положила сверху новенькую фиолетово-чёрную униформу с жёлтой, как положено ведьмам, оторочкой по вырезу блузы, сапожки новые в рюкзак упаковала вместе с рабочим набором, шляпку парадную в коробку, у Доры одолженную, погрузила, взглянула напоследок на суровый особняк с пятью флигелями и отправилась на вокзал.
Первая половина пути, та, что на поезде, была ничего. Третий класс, сумрачный вагон для курящих – на образование тратится непозволительно мало денег! Своих денег купить билет дороже не было, и я изнывала от жары, духоты и попыток приткнуть на меня очередной баул. И от заигрываний всяких я тоже немного страдала.
А потом была, как я тогда полагала, жесть. При выходе с шумного и переполненного вокзала увели кошелёк. Магией я его нашла в подворотне, но денег и след простыл. К счастью, пара – ну почему только пара?! – монет была припрятана в панталонах.
Хватило этих монет купить билет только на две трети пути. Следующая проблема не заставила себя долго ждать. Дилижанс отправлялся через четыре часа, и перекусить было нечем и не на что. Время я переждала на лавочке в милом сквере, отворачиваясь от жевавших бутерброды рабочих с соседней стройки нового двухэтажного вокзала.
Ещё одной… проблемой стала карета дилижанса: без рессор. С жёсткими сиденьями. Это как в телеге трястись. И далеко. А кучер оказался принципиальным, или бессердечным, или тоже любил не девушек – высадил ровно на том месте, до которого оплачено. Даже чемоданы отказался докинуть под честное слово. Сгрузил на пыльную обочину. Взглянув на терявшуюся за горизонтом линию тракта, я оцепенела. И забыла шляпку!
Взвизгнул кнут – и большая тёмная карета покатилась дальше, поскрипывая болтавшимися на задних крючках фонарями. Слева и справа расстилались лоскуты полей разного оттенка зелёного, кое-где прорезанные бежевыми полосами вспомогательных дорог. По бокам разделительного вала, на гребне которого тянулся этот древний тракт, шуршали густые заросли ракиты и шумно стрекотали цикады. Тени были по-вечернему резкими, а свет слишком жёлтым – контраст ослеплял.
Дилижанс стал размером с яблоко, и по спине от жары заструился пот.
Дилижанс стал размером с ноготь, а я ещё не могла поверить, что это происходит со мной.
Дилижанс растворился в голубоватой дымке горизонта, только тогда я взялась за полированные ручки чемоданов.
Сначала идти получалось вполне бодро. Ну первые пятнадцать минут точно. Потом как-то не очень. Я отмеряла расстояния по участкам полей с разными посевами, других ориентиров не было, настолько всё вокруг однообразно.
Единственными существами, помимо меня, в этом кошмарном месте были облачные звери. Они скользили по небу вместе с островами пышных крутобоких облаков, заметные только по белёсым и красным лентам свисавших до земли лап – зрелище, достойное любования, если бы не ситуация.
Долго и упорно я волокла чемоданы, проклиная неподъёмные книги, нелепые надежды, свою неудачу, людей, которые не хотели проехать по этой проклятой дороге. Дождь. Себя за то, что не интересовалась бытовыми заклятиями. Ливень. Град я уже называла совсем неприличными словами.
Но я тащилась дальше в надежде на тёплый приём, чашку чая и сладкий пирог и с ещё большей надеждой переночевать не в поле. С чего бы такая наивность?
Увы, в последних лучах солнца я видела только покрасневшие поля, перелески, ракиты с терновником вдоль тракта. И ни единого признака жилья. Небо нависало надо мной кроваво-фиолетовыми тучами. Потом стемнело.
А потом я увидела свет и побежала к нему.
И поняла, что свет во тьме – это не всегда хорошо.
Пережила это – самой не верится. Да за такую ночку мне следовало преддипломную практику засчитать! И диплом выдать!
Такими мыслями я, залитая и оглушённая ливнем, старательно себя подбадривала, вздрагивая от ударов молний и грохота, впиваясь окоченевшими руками в шкуру оборотня, изнывая от боли в промежности.
За серой стеной воды едва различалась дорога. Сколько проехала? Сколько осталось? Может, возле дороги был дом или укрытие, а я не заметила. Может, Холенхайм совсем рядом, буквально в двух шагах, а я не вижу.
Может… голова клонилась к груди, мокрые волосы загораживали обзор, меня обволакивала тьма…
Глава 9. О явлении ангела
Первое впечатление остаётся навсегда. Что бы и как бы потом ни делалось, это пресловутое первое впечатление исподволь и явно влияет. Помните об этом, когда оцениваете кого-то. Помните об этом, когда появляетесь в новом месте и знакомитесь с новыми людьми.
Записки боевой ведьмы
Заставила себя выпрямиться. Сильный дождь затекал в глаза, и, чтобы держать их открытыми, приходилось склонять голову. Но со склонённой головой сильнее хотелось спать и, снова задрёмывая, я вздрагивала от ужаса: только бы не уснуть!
Может, добить оборотня и ждать на обочине, пока спасут? Должен же кто-то ездить по этой проклятой дороге… Тьма окутывала сознание, боль в висках гасла, веки опускались… спать… просто подремать секунду. Голова упала на грудь, вздрогнув, я выпрямилась до боли в спине. Холодная вода струилась по лицу.
Нет, так просто не сдамся, даже усталости. Зря, что ли, столько боролась?
Но правильно говорят: труднее всего бороться с собой. Усталость была моя, и с ней сражаться сейчас труднее, чем с зомби.
Дождь редел, уже не бил по плечам, придавливая к волчьей спине. Шелест воды стихал, вот я смогла рассмотреть измордованные ливнем лоскуты полей, просёлочные дороги… И тёмное пятно в конце дороги.
Пятно росло. Зерновые сменились клевером, насыпь тракта пошла под уклон. Неужели город? Я подалась вперёд, и оборотень затрусил быстрее, хребет вонзался в промежность, я чуть не взвыла, снова навернулись слёзы, волосы мокрыми плетями били по лицу, но шага я не сбавила.
Впереди действительно был город. Влажно блестели красные черепичные крыши и шпили храмов, гигантская лента радуги выросла из его сердца и растворилась в свинцовых облаках. В прореху туч брызнуло золото лучей, и Холенхайм, его угловатые крыши и шпили, высокая стена, обитые медью ворота – всё засверкало, изумительно яркое и тёплое по контрасту с холодными цветами неба и теней.
