Таков был тон разговора или, лучше сказать, монолога, когда дед пришел к тому месту, где была эта группа.

– Здравие и Республика, друзья. Что у нас за дело сегодня ночью?

– Надо же, это Красный. Ну, гляди, мы собираемся прикончить твоего соседа, святошу Сержанта.

– Почему? – спросил дед. – Что за преступление он свершил?

– Да он правый и святоша, тебе кажется этого мало?

– Ну, мужик, ежели смотреть с этой точки зрения, то ни много, ни мало. Мне вообще ничего не кажется. Я думаю, ты берешь на себя полномочия, которые тебе никто не давал. Насколько я знаю, дядя Сержант не совершил никакого преступления. Нынче быть набожным человеком – это не преступление против Республики. Ежели так рассуждать, то преступницами были бы все женщины посёлка и Ла-Копы. Ежели хочешь, то мы можем начать прямо сейчас и всех их прикончим. Конечно, сначала мы пойдем в Ла-Копу и перво-наперво убьем твою жену, которая и есть самая первая святоша.

– Красный, я тебя знаю. Ты хочешь все запутать. Сержанта не спасешь ни ты, ни кто бы то ни было, уже несколько лет у меня на него виды.

– Свое желание расквитаться с ним ты оставишь при себе. Ты здесь никто, чтоб саморучно вершить правосудие. Ежели у тебя есть какие-то невыясненные дела с дядей Сержантом, ты их решишь как мужик, обсуждая их с ним лицом к лицу, а не прячась в ночи и не ища поддержки у группы бандитов, которую ты собрал. Это самая настоящая трусость.

– Красный, ты-то и берешь на себя полномочия, которые тебе никто не давал. Ты такого высокого мнения о себе, потому что коммунист. Ты ведь считаешь себя главой посёлка, но, что бы я ни сделал с ним, тебя это не касается.

Быстрым и неожиданным для мужиков этой группы движением дед поднял ружье и приставил его прямо к голове Агустина, который взял на себя роль главаря шайки.

– Послушай, что я тебе скажу, мы уж долго толкуем. Во-первых, ты бросишь свое ружье на землю, потому что ежели ты сделаешь какое-нибудь лишнее движение, твою голову будут собирать на капустном поле там, внизу. И, как ты знаешь, у меня кишка не тонка, чтобы всадить в тебя две пули прямо сейчас. А ежели ты сомневаешься, то не принимай мои слова всерьез. Хочешь рискнуть?

Все знали Антона Красного и то, что он не пугает понапрасну, поэтому Агустин бросил взгляд на членов своей группы. Те даже не взвели свои курки. Ошеломленные, они смотрели на деда и на отца Каобу, который нацелил на них два ружья, по одному в каждой руке.

Спорить было не о чем. Агустин бросил свое ружье, а за ним это повторила вся шайка. Отец Каоба собрал ружья, затем попросил пистолеты, которые были почти у каждого из них. Всем, за исключением Агустина, позволили уйти, предварительно сказав, что с этого момента угрозы в отношении жителей Эль-Рольо должны прекратиться и что тому, кто появится там, сначала всадят пулю, а потом спросят о цели визита.

С Агустином был отдельный разговор. Парню влепили пару пощечин. Кто-то засунул ему дуло пистолета в задницу и сказал, что, если он будет продолжать убивать, ему поставят свинцовую клизму, чтобы он срал быстрее. Затем Агустина, связанного, отвели в поселок, где он провел пару дней в свинарнике со свиньями. И в конце концов его отпустили, хорошенько объяснив, что если он появится еще раз, то уже не уйдет.

Похоже, что Агустин усвоил урок, потому что он не только не появлялся в Эль-Рольо, но и немного погодя ушел из Ла-Копы со всей своей семьей. Мужик вернулся многие годы спустя после окончания войны. Никто никогда так и не узнал, где он был.

Дядя Сержант поблагодарил деда Антона и отца Каобу за то, что они для него сделали. Будучи немногословным человеком, он едва смог сказать «спасибо». Взволнованный дядя Сержант ушел домой, где его ждал сын.

В ту же самую ночь Антон Красный, отец Каоба и другие жители организовали группу патрульных, которые оберегали общественный порядок в деревне до конца войны. Там уже не было больше нападений на жителей, независимо от их политических предпочтений.

В Ла-Копе удача от них отвернулась. Туда дед не смог прибыть вовремя. Он только успел забрать труп Брюхача, лавочника из Ла-Копы. У этого человека был свой магазинчик по продаже разных мелких товаров, от инструментов для работы в поле до одежды и продуктов питания. Его дом на окраине Ла-Копы также служил трактиром на дороге, которая вела в Эль-Рольо. Там мужики останавливались, чтобы пропустить по рюмочке коньяка, агуардьенте[10] или анисовки[11]. К тому же этот человек был перекупщиком и ходил в поле продавать свой товар в посёлках и деревушках. Его все знали.

Паскуалю Брюхачу приписывали богатства, которые были, скорее всего, предполагаемыми. Хотя нужно было признать, что бедным он не был и его достаток на фоне нищеты людей из тех мест многим казался оскорбительным.

К тому же благодаря трактиру, где некоторые мужики выпивали лишнее и где возникали опасные споры, он нажил себе несколько врагов среди крестьян. Но эта неприязнь не подвергала опасности его жизнь. Или по крайней мере он так думал.

Паскуаль Брюхач был из правых и в довершение всех бед в те конфликтные годы слишком часто ходил в церковь. Говорили, что он чрезмерно набожен. По всем параметрам он подходил для того, чтобы в первые месяцы войны кто-нибудь нанес ему визит.

Любопытно, что первоначально не произошло никаких происшествий, связанных с его личностью. Он вел себя довольно осторожно после того, как узнал, что несколько человек из соседних городков уже отвели на прогулку. Ему также стало известно о том, что случилось в Эль-Рольо, когда некоторые его жители решили прогуляться с дядей Сержантом. В течение тех месяцев Брюхач не выходил в поле для перекупки вещей. Он открывал трактир только днем и закрывал его до наступления темноты. Дом запирал крепко-накрепко, а когда выходил на улицу, всегда носил с собой ружье.

Но давность событий, а также тот факт, что прогулки в Ла-Копе и соседних городках уже прекратились и там царила нормальная жизнь, дали Брюхачу повод расслабиться. Хотя Паскуаль по-прежнему предусмотрительно не открывал трактир ночью, он начал выходить в поле. Как в сельской местности, так и в больших городках, таких как Бульяс или Сеехин, была потребность в продуктах. Он стал заниматься куплей-продажей или, лучше сказать, товарообменом. Брюхач покупал и обменивал все сельскохозяйственные продукты, которые только мог. Затем продавал их в больших городах, где также начала ощущаться нехватка некоторых товаров. Торговец ликовал. Он зарабатывал много денег. Но это и привело его к гибели.

Было известно, что Брюхач становится все богаче от своего товарообмена и что к тому же, воспользовавшись ситуацией, он завышает цены. Это стало последней каплей. Старые обиды и зависть послужили идеальным поводом для серьезных событий. Несколько его соседей – казалось, мужики из Ла-Копы не могли такое затеять – собрались в группу. Дело затянулось во времени. Несмотря на общую нелюбовь к Брюхачу, люди не были настроены на такие жестокие меры в отношении него. Однако в конце концов благодаря своим активным усилиям организаторы смогли убедить нескольких человек сформировать шайку, чтобы предать Брюхача смерти.

Убить Паскуаля не представлялось легким делом для заговорщиков. Практически невозможно было войти в его дом ночью. Жилище Брюхача казалось хорошо охраняемой крепостью, и, конечно, он не собирался открывать им дверь добровольно.

Совершать расправу днем было рискованно. Это могло спровоцировать большой скандал с печальными последствиями для всех. Мужики решили выследить соседа в полях и подождать на въездах к Ла-Копу, на разных подъездных дорогах, когда с наступлением сумерек он приедет туда на своей телеге.

Для него подготовили ловушку. Собралось восемь мужиков. Однажды, когда Брюхач был в поле, они решили дождаться его на разных подъездных дорогах к городку, разделившись на группы по двое. Уговор был таков: первые, кто его увидит, задержат, нацелив на него ружье, затем позовут всех остальных и убьют его все вместе. Должны были участвовать все, чтобы потом никто не смог пойти на попятную, если дело примет дурной оборот.