После этого противостояния грузовик приехал в Мадрид без осложнений. Друзья оказались в гуще хаоса. Они не знали ни куда идти, ни к кому обращаться. Ребята расспросили о расположении штабов Партии, там их ввели в курс происходящего и дали назначения, но другим делом было найти место своего назначения. Они бродили по городу от управления к управлению, совсем не представляя, как ориентироваться в улицах Мадрида. Наконец их определили в один батальон ополченцев. Всех вместе. Разлуки наступили потом. Они были против их воли и на целую вечность.

Друзья были на разных фронтах. Мадрид, Эстремадура, Гуадалахара, Белчите, Теруэль, снова Мадрид… Практически с самого начала Дамиан вместе с Каобой и Ядом были распределены в отделение связи в батальоне, в котором они все состояли. У них была бестолковая ослица, которая несла все снаряжение, необходимое им для выполнения задачи, в основном, провода, много проводов и магнитные телефоны.

Дамиан Красный был единственным в группе, кто умел читать и писать. Товарищи диктовали ему письма, и он к тому же сообщал новости обо всех ребятах в своих письмах, хотя они его об этом и не просили. Парень знал, что все семьи Эль-Рольо собирались в доме дедушки и бабушки, чтобы прочитать письма, когда те приходили. И не важно, кто был получателем. Дамиан рассказывал о радостях и печалях, которые их окружали. О поражениях и победах. Постепенно хорошие новости стали иссякать.

Самое ужасное было, когда убили первого из них. Это стало настоящим столкновением с реальностью. Смерть, которая долго окружала ребят на фронте, казалось, про них забыла. В течение года никто из них не получил даже царапины. И скоро пришло настоящее горе. Почти все пали. И Дамиан вынужден был сообщать о следующих одна за другой смертях своих товарищей родственникам каждого из них в Эль-Рольо.

Первым, кто погиб, был Каоба, самый веселый из них. Его убил один франкистский стрелок, сукин сын, убийца, как рассказывал Дамиан. Казалось, он выслеживал их несколько дней, когда они выходили натягивать и прокладывать телефонные кабели. Вражеский стрелок выбрал свою мишень, навел на нее прицел и выстрелил. Только один раз. Пуля прошла через спину и грудь Каобы и открыла кровавый источник. Яд был ближе всех. Каоба лежал лицом вниз, наполовину спрятавшись за розмарином, натягивая кабель. Невидимая сила вынудила его прильнуть к земле. Ему едва хватило времени, чтобы поднести руку к груди. Должно быть, ему было очень больно. Он не кричал. Он попытался задержать кровь, которая сочилась сквозь пальцы. Яд перевернул его и увидел, что парень посмотрел на него с агонией в глазах и улыбнулся улыбкой, которая была уже гримасой. Каоба умер у него на руках до того, как пришел Дамиан, встревоженный криками Яда.

Ребята хотели отправить тело Каобы в Эль-Рольо. Собрали деньги между собой для этого предприятия, но им не позволили это сделать или не могли этого позволить. В конце концов они были вынуждены похоронить его под падубом. Все собрались и выпили вина в честь Каобы, много вина. Когда закончилось то, что у них было, они попросили еще, и так, пока не напились. Друзья сильно перебрали.

Три дня Дамиан обдумывал идею, которая терзала его, как сообщить в Эль-Рольо о смерти Каобы. Все письма, которые парень писал, свои собственные письма, он отправлял своей матери, бабушке Амалии Хесус, и там, в их доме, они читались вслух для всех. Дамиан набрался храбрости, начал письмо так, как будто оно было просто еще одним письмом. Он рассказывал о том, каким хорошим был паек, о холоде, который начинался, о простуде одного их них, о том, как другой подвернул ногу, пока не написал: «…Вы знаете, мама, Каобу застрелили…». Потом парень зачеркнул эту фразу, оставив ее почти неразборчивой, но не настолько, чтобы глаза, жаждущие новостей не могли ее расшифровать. Он продолжил писать письмо и уже почти в конце написал: «Каобу убили выстрелом в грудь».

И снова зачеркнул эту фразу, оставив ее почти неразборчивой. Дамиан знал, чьи глаза будут читать то письмо в Эль-Рольо.

Затем пали остальные, один за другим. Как в нескончаемых четках. После того как убили Антоньете, остались только Яд и Дамиан. У них было предчувствие, что оба умрут, только они спрашивали себя, в каком порядке. Убили Яда. Его разорвала бомба немецкого самолета. От него мало что осталось. Об этом Дамиан не написал в письме. То, что осталось, он захоронил своими собственными руками у подножья одного падуба. Затем, как будто совершая мрачный ритуал, написал заключительное письмо, сообщив о смерти своего последнего друга. Когда парень протрезвел от выпитого вина, то попросил нескольких товарищей из своего батальона, когда его убьют, сообщить об этом ему домой в письме и оставил адрес и бумагу.

Но плохое предчувствие не сбылось. Смерть периодически ходила за ним по пятам. Предпоследний раз он встретился с ней еще на фронте, только она пришла сзади, с тыла. Анархисты, которые перешли на сторону Касадо, напали на отряд Дамиана ночью, не просили сдаться, а просто напали. Республиканские солдаты вынуждены были защищаться на расстоянии выстрела. Сподвижники Франко не шевелились, позволяя им убивать друг друга. Дамиан и его товарищи оборонялись хорошо, так что касадисты ушли, поджав хвост. Затем события развивались с головокружительной скоростью. Капитан батальона и политический комиссар собрали всех, чтобы сказать, что война окончательно проиграна и фронты разбиты. Каждый должен будет спасаться, как может. Тот, кто захочет, может дождаться войск Франко, тот, кто пожелает затаиться или возвратиться домой, может это сделать. Командир не будет им препятствовать. Затем мужики сформировали круг из самых преданных, они хотели обсудить ситуацию, чтобы принять окончательное решение.

Дамиан и его друзья решили отправиться до Аранхуэса, а там каждый пойдет своей дорогой. Те, чьи маршруты совпадают, смогут продолжить путь вместе. Прибыв в Аранхуэс, Дамиан остался один, хотя ему и было по дороге с несколькими товарищами. Солдаты не достигли согласия в том, каким образом вернуться. Дамиан не хотел проходить через посёлки или населенные пункты. Он планировал вернуться на проселочную дорогу, чтобы избежать нежелательных столкновений в те смутные времена. Остальные попутчики, которые направлялись в Мурсию и Альбасете, не разделяли мнения Дамиана. Они думали, что ничего не произойдет, даже хотели поехать на поездах, которые все еще могли ходить. Товарищи разошлись, пожелав друг другу удачи.

На следующий день все еще недалеко от Аранхуэса, вернувшись на поворот конной тропы, Дамиан столкнулся лицом к лицу с лагерем марокканских солдат Франко. У него не было времени, чтобы отреагировать и потянуться к пистолету. Может быть, это спасло ему жизнь. Его сильно избили, сняли с него ботинки, карманные часы, прослужившие ему всю воину, заорали пистолет, подаренный комиссаром батальона, уже ни на что не годившиеся республиканские деньги и перьевую ручку, которой он писал все письма во время войны, сообщая о смерти своих товарищей. Марокканцы были готовы перерезать ему горло, когда случайно появился франкистский младший лейтенант и стал наносить удары хлыстом и крыть их матом. Он спас ему жизнь. Дамиан остался лежать посреди поля.

Паренёк так и не узнал, сколько часов ему понадобилось, чтобы прийти в себя. Затем, спотыкаясь, начал идти. Дамиан никогда не мог вспомнить, как ориентировался в последующие часы, но он думал, что все время шел в правильном направлении. Шагая, шагая, шагая, Красный дошел до Альбасете, затем до Эльина, потом пересек перевал Пуэрто-де-ла-Мала-Мухер в горной цепи Кабеса-де-Асно в направлении, противоположном тому, куда он шел в июне 1936 года с совсем другим настроением, и вошел в земли Эспартании через муниципальный округ Сьеса.

Спускаясь с перевала, он натолкнулся на человека, спрятавшегося среди кустов эспарто. Тот затаился. Он ждал, когда стемнеет. Дамиан хотел его обойти, так как никому не доверял. Парень прибавил шагу и шел, как будто не заметив этого человека.