- ЧТО?! - От удивления я даже голос повысила. А все потому что Зоин молодой человек - Витя, был без ума от нее. И это было взаимное чувство. Даже я, увидев эту пару всего один раз, поняла это. Они любили, даже боготворили друг друга. Это буквально в каждом жесте и взгляде проскальзывало. И тут такая новость. - Но почему?!

      - Он уезжает. На три года. И сказал, что не хочет, чтобы я страдала, скучала, а хочет, чтобы наши отношения не связывали меня. Потому что так, я смогу найти себе другого, и не чувствовать себя чем-то обязанной ему. Ну не дурак ли? - горько спросила Зоя, поднимая на меня взгляд. И теперь я заметила то, на что раньше не обратила внимание - на красноватые глаза, как явный признак бессонной ночи со слезами, на слишком толстый слой тонального крема, хотя девушка обычно вообще не пользовалась им и на другие детали, которые указывали на то, что состояние у девушки далеко не самое лучшее.

      - А когда я сказала, что не хочу я никаких других отношений, а хочу быть с ним, и даже согласна поехать вместе, то он заявил, что не может разлучать меня на такой большой срок с родителями, друзьями. Что не хочет, чтобы я бросала любимую работу, потому что не известно, как все сложится на новом месте. Потому что там только-только открылся филиал их фабрики и не известно, как там все может сложится, ведь это дело может и 'прогореть'. - После окончания этого монолога, мне захотелось выразится в адрес Виктора намного крепче, чем 'дурак', и только подавленное состояние Зои, удержало меня от этого.

      Вместо этого я подошла к ней и просто приобняла, выражая поддержку. И хоть девушка сейчас не плакала, но было видно, что ей сейчас не просто тяжело, а откровенно хреново.

      - Я умом понимаю, что он же обо мне вроде как заботится, но как же хочется ему треснуть чем-нибудь особо тяжелым по его глупой голове. Потому что все мои слова, он просто пропускал мимо ушей.

      - Зой, тогда знаешь что? Переходи от слов к действиям. Пиши заявление об увольнении, и просто ставь этого упрямца перед фактом. Типа: 'Я с тобой еду - и точка'. А с друзьями и родителями можно ведь и созваниваться. А иногда и приезжать можно. - Предложила я, спустя минуту после ее рассказа, понимая, что если она так сделает, я буду очень скучать, но сердцем чувствовала, что останься Зоя здесь - она не будет счастлива.

      Видно об этом же задумалась и Зоя.

      Внезапно она вскочила, и я заметила, как упрямо и решительно у нее вздернут подбородок, как твердо и уверенно засветились ее глаза. Да, она явно приняла решения.

      - Ты права. Я сейчас же напишу заявление. Потом поеду к родителям - им сообщу. А потом и к Вите. И пусть только попробует что-то сказать против!!

      Я с грустью, но одобрительно, улыбнулась.

      - Правильно! Так держать! И, кстати, я уже скучаю.

      Зоя, услышав последнюю фразу, крепко обняла меня и ответила:

      - Я тоже.

      Потом она моментально уселась за стол, и взяла ручку с бумагой. Написав 'по собственному', Зоя побежала к директору, но перед дверью остановилась и, обернувшись, добавила:

      - Спасибо тебе. Без тебя я бы об этом думала, но так и не решилась. Поэтому, правда, спасибо. Ты меня тут подожди, я вернусь, дам тебе документы, скажу адрес, а потом, наверное, буду собирать вещи.

      Дождавшись моего утвердительного кивка, Зойка выпорхнула из кабинета, а я опустившись на стул, стала ее дожидаться.

      Впрочем, долго я не просидела, потому что девушка вернулась быстро и судя по довольному выражению лица, заявление ей подписали.

      А вот потом начался мини-дурдом: я помогала подруге собирать вещи, предварительно выслушав свое 'задание'. Далее по плану было прощание со всеми, и все девушки не удержались от того, что бы, как выразился Саша, не 'развести мокроту'. Но и у наших мужчин была далеко не радостное выражение на лице. Все ведь очень полюбили Зою, ее доброту, отзывчивость. Поэтому было грустно расставаться с ней, хотя все как один поддержали ее решение, узнав всю ситуацию.

      Обед все решили сделать 'прощальным'. И я в первые пожалела, что не могу остаться на него. Но работу не отменишь ведь. Поэтому, еще раз обняв Зою, я убежала, боковым зрением заметив, как за мной хотел было пойти Миша, но того поймали и повели в кафе.

      'Интересно, что он хотел?' - задала самой себя я вопрос, на который естественно не было ответа.

      - Видно, все-таки не отступил, как я предположила с утра.

      И только заметив, как на меня покосились пассажиры в автобусе, в котором я в этот момент ехала, я поняла, что последнее я сказала вслух. Покраснев, я самой себе велела помолчать и вместо мыслей о Мише, стала читать рекламу, развешанную на 'стенах' автобуса.

      Вернулась я в свой офис только через несколько часов. И злая, дальше некуда. Потому что по обратной дороге, сначала простояла в пробке минут сорок, а потом еще и транспорт сломаться изволил. Пришлось пешком минут пятнадцать топать до ближайшей остановки, и потом еще столько же ждать нужного автобуса.

      Настроение не прибавляло и то, что новые балетки начали натирать мне пятки.

      Ну и на последок, видно чтобы окончательно 'добить' меня, когда я выходила от секретаря, которому отдала бумаги, то в коридоре столкнулась с Мишей. Тот, схватив меня за руку, потащил к лестничному выходу. Я растерявшись, даже не протестовала, пока мы не спустились и не оказались на пролете, между третьим и вторым этажом.

      Тут уж я с возмущением вырвала руку и прошипела:

      - Слушай, нормально сказать нельзя было? Обязательно вести себя как пещерный человек?

      - Я всю неделю пытался нормально. И что в ответ слышал? 'Я занята', 'Поговорим потом', 'Я уже убегаю, в другой раз'. Так что ты не оставила мне выбора. - Одновременно с этими словами, он наступал на меня. И я не поняла, что отступаю, пока я не оказалась зажатой в углу, а его руки не оказались с обоих сторон от меня.

      Михаил.

      Я был прав с утра, когда подумал, что день сегодня будет самым неприятным за эту неделю.

      Мать звонила мне еще несколько раз, грозясь, что пожалуется на меня отцу. Пфф, как будто мне пять лет и на меня еще можно повлиять отцом! Хотя, стоило ли удивляться? Она до сих пор не понимала, что я уже вырос, ведь после развода, она как бы развелась и со мной. Виделись мы редко и я довольно быстро сообразил, что ей я был не нужен. Вернее, даже не так. Я был нужен, только если вел себя самым-самым лучшим образом, то есть безупречно, правильно, и при этом только в тех случаях, когда надо было показать меня подругам, знакомым или же кому-нибудь из благотворительной организации. Мол, 'Смотрите, какой у меня сын. Он тоже поддерживает благотворительную деятельность, хотя находится в детском/подростковом/юношеском возрасте' (последнее менялось в зависимости от того, сколько мне было лет).