Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
Ах! от господ подалей;
У них беды себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.
(с) Горе сами-знаете-от-чего
Офицеры высыпали из штаба, когда роту дрючили на плацу. Иван покосился на вороха аксельбантов – ох, не к добру! – выполняя команду, упал на раскаленный асфальт и начал отжиматься. Солнце нещадно припекало, шлем с прибором ночного видения и бронежилет тянули вниз, каждое движение требовало мучительных усилий. На счете «десять» открылись ворота, и в часть вкатился вызывающе красный автомобиль. Спортивный, хищный, с открытым верхом.
Ротный, заинтересовавшийся диковиной, скомандовал строиться, тут же, следом – «вольно». Это позволило рассмотреть водителя и пассажира, встреченных одобрительными криками.
– Черт возьми! «Феррари»!
– Юрий Александрович, достоуважаемый, да вы настоящий провокатор – раскатывать на такой милашке!
– Замолчите, злой язык, – с улыбкой ответил красавец-офицер, покинувший заднее сиденье.
Полковой доктор Дмитрий Сергеич расхохотался, заключил приезжего франта в объятия и трижды облобызал. Выбравшийся из машины водитель – невозмутимый дядька лет пятидесяти с окладистой бородой – запечатлел встречу друзей айфоном, о чем-то негромко поговорил с доктором, пока офицер свидетельствовал свое почтение штабным. Иван, одуревший от жары, пользовался коротким отдыхом, почти не вслушиваясь в мешанину слов:
– Пойдемте, я вас провожу… – Доктор, только не водку, крепче мадеры не потяну, вымотала дорога. – Пантелеич, не отставай!.. – Не сметь! Ишь, взял моду фотографировать всё, что на глаза попадется. – Да пусть его! – Ты с ума сошел? У него айфон всё прямиком ВКонтакт отправляет, матушке-княгине на радость. – Пантелеич, а ну, живо убрал айфон, у нас тут воинская часть, а не фотостудия! – В этом-то и дело.
К вечеру досужие языки всё рассказали да обсказали. Иван бы и обошелся, но говорили громко, перекрывая телевизор в комнате отдыха. Князь Юрий Александрович Оболенский, хозяин «Феррари» и дядьки Пантелеича, служил в Московском Охранном отделении, а на Кавказ приехал, чтобы бороться с местным терроризмом. Начальство у князя имелось свое, полицейское, планы операций тоже свои, глубоко секретные, а солдат в случае надобности ему должно было выделять войсковое начальство. Сослуживцы тихо зароптали – «мало нам своих офицеров, еще жандарм на голову» – а Иван и ухом не повел. Если приезжий князь никого под розги отправлять не будет, так какая разница, кто прикажет и куда бежать? В отличие от многих, Иван за свою жизнь не трясся, и по дому не тосковал. Чем больше дела, тем больше усталость. Лег по «отбою» и сразу в сон провалился. И кошмары почти не мучают.
После князя сослуживцы начали перемывать кости дядьке Пантелеичу, тогда-то Иван не выдержал, и вышел вон, на свежий воздух. Таких прикормленных дядек он не любил, побаивался пуще баричей – холоп холопу промашку не спустит, не смилостивится.
Вечер дышал покоем и легким перегаром. «Феррари» уже исчез, офицеры разошлись по квартирам, и только доктор с адъютантом полковника что-то обсуждали, будучи не в силах расстаться.
– …Бог знает зачем, он мог бы получить повышение в столице.
– Поживем – увидим.
Назавтра Иван о князе и думать забыл, и еще неделю не вспоминал. Роте устроили тренировку против нападения из засады: не отдельные элементы «выпасть из машины и занять позицию», а полноценные занятия – выпасть, открыть огонь, вытащить из-под обстрела раненого, поразить мишени. После, когда отдохнули за чисткой оружия, отправились в оцепление – спецотряд брал перевозчика оружия. Взяли. Без потерь – Богородица Матерь смилостивилась – и с грузом: патроны и компактные СВУ для покушений.
В субботу дали увольнительные, но Иван, как обычно, никуда не пошел, остался в части. Надраил, перетряхнул, подшил обмундирование. А зачем выходить? Кругом чужая земля. Ивану не нравились горы, дома, теснящиеся на пятаке равнины, тревожное название города – Хмурной. Один раз, когда только в часть попал, выбрался осмотреться. Попробовал чебурек с острой начинкой, поглазел на связки перца и россыпь специй на рынке, на странные сладости, над которыми кружили осы. Все это было непривычно, не по-русски, и люди были не такие – мужчины в черкесках, женщины, закутанные с головы до ног, вся одежда серая да черная. А ну их всех к черту, дьяволов!..
В воскресенье подняли по учебной тревоге, вывезли в лес на занятия по огневой подготовке. Рекрутов гоняли нещадно, готовили к долгой службе – из полных двадцати пяти лет три уходило на освоение современного оружия, доведение боевых навыков до автоматизма. Инструктора новичками из последнего набора были недовольны, полковник уже открыто сказал, что служить в Хмурном мало кто останется. Двое сослуживцев Ивана молились, чтоб их в среднюю полосу перевели. А Иван не молился, помалкивал. Здесь, на Кавказе, ни инструктора, ни офицеры не свирепствовали: плац подметать, да на кухне картошку чистить – разве это наказание? Когда-никогда по зубам дадут – и не так чтоб сыпались – или шомполом под живот. Сквозь строй только за дело прогоняли: тех, кто в увольнительной надирался так, что лыка не вязал, и воровавших у товарищей. Аккурат перед тем, как Иван в часть прибыл, кого-то за второй побег до смерти засекли. А как не сечь, если словами не понимают? Иван слова командира и ротного понимал, бежать не собирался, беленькую не пил, к чужим грошам не тянулся. Даст Бог, оставят, и дослужит до конца срока. Если только шальная пуля не найдет, но быстрая смерть-то всяко лучше шпицрутенов.
Вторая встреча с князем состоялась в ночной мгле, в волчий час. Иван занял свое место на броне БТРа под обрывки фраз – князь с полковником разговаривали у ворот части.
– Не будем терять время.
– Прощайте, князь, да поддержит вас Бог…
В селение приехали засветло. Один дом зачистить успели, когда на другом конце улицы рвануло. Обошлось, уберегла Богородица, только двоих солдат осколками посекло. Юрий Александрович зубами скрипнул, но горячку пороть не стал, поберег служивых, сначала вызвал саперов, чтоб проверили, нет ли на развалинах других взрывных устройств. Ивана рядом с офицерской машиной поставили, поневоле разговоры слушал, да на князя смотрел. Молодой – лет тридцать. Пригожий – чернобровый, лицо белое, ровное, как у девицы. А губы – чистая черешня, будто соком подкрашены. На разглядывании-то Иван и попался. Князь его взгляд поймал, ответным ожег так, что мурашки по телу пробежали. Иван подобрался, непонятное томление стряхнул. А чтоб не скучать, изредка поглядывал на Пантелеича. Дядька от барина не отлипал, ходил следом, все подряд айфоном фотографировал. И никто его не гонял, будто так и надо.
А перед обедом князь учудил. Велел Пантелеичу Ивана сфотографировать – глаза, мол, красивые. Потом подошел, подшлемник стянул, в лицо всмотрелся. И опять горячей волной окатило, Иван от прикосновения пальцев к щеке едва не сомлел. Вот же напасть!.. Никогда такого не было. Иван не любил, когда его касались: по делу, конечно, терпел – куда денешься? Но лишнего товарищам не позволял, приучил – его ни за локоть не трогали, ни по спине не хлопали.
Наваждение быстро рассеялось: приехали следователи, прокурорские чины, князь к разметанному дому ушел, а роту направили лес прочесывать. Когда занят и настороже, особо не помечтаешь. И вспомнил Иван о князе стыдно сказать, когда – в банно-прачечный день. В душевой намылился, как следует, а мочалкой по яйцам мазнул – вмиг поджались, и то самое странное томление накатило. И елда встала, будто голую девку в срамном белье с перьями показали. Иван немедля ледяной водой облился. Не сразу, но помогло, попустило. Вышел из душевой, стуча зубами, и побрел чистить и красить оружие. Чтоб руки полезным делом занять.
Третья – роковая – встреча с князем случилась в полночь, на КПП. Иван заступил на дежурство по распорядку. Отметил, что красный «Феррари» под частью стоит. Князя не видать, а Пантелеич сладко дрыхнет. Стоило подумать, как доктор с князем и полковником явились. Тут Ивана и настигло. Князь сначала взглядом обласкал, потом с полковником пошептался… и – отвернулась Заступница, проглядела! – Ивана сменили и велели садиться в авто.
