– Можно.
– Ты Валерку догнал?
– Догнал.
– По морде ему настучал?
– Настучал.
– А потом что сделал?
– Отпустил.
– Просто взял и отпустил?!
– Поговорил.
– Ну! И о чём вы разговаривали?
– О жизни.
– Кира!!! – от такого вопля и у меня в ушах зазвенело, что уж про Кирилла говорить, ведь ему в самое ухо орали. – Ты специально это делаешь? Да? Специально?
– Что именно? – как-то обреченно вздохнул мой друг.
– Отвечаешь одним словом, как дебил какой-то! Нормально можешь сказать, как Валерка здесь оказался?
– А что тут говорить? Его на большую землю из САЗа вернули с соответствующим предписанием. Психологи проверили и подтвердили, что в аномальных зонах он работать больше не может. Зачем он после этого корпорации? Такие сотрудники не нужны и их обычно увольняют, но Валерка денег должен был. Вот чтобы деньги вернуть, его и продали в какой-то там бордель.
– Разве человека можно продать? – это заявление Гаджика просто ошарашило. Придется объяснять как маленькому.
– Человека продать нельзя, а несвободного можно.
– Да, Слава дело говорит, несвободный не является гражданином, а значит прав у него никаких нет. В общем, по дороге Валерка соблазнил охранника и сбежал. Теперь прячется здесь, прибившись к местным бомжам.
– И что с ним будет?
– Еще немного погуляет, а потом отловят, и хозяин всыплет по первое число, а потом ещё и так называемый простой заставит отрабатывать. Идентификационный браслет он ведь и не снял, а в них всегда маячки ставят, но об этом я не стал ему рассказывать.
– У-уу, какой ты оказывается злой дядька! – Гаджик притворно возмутился, но тут же сменил тон на ласковый и добавил: – Но я всё равно тебя люблю, сильно-сильно люблю. Ой, Славочка, не смотри на меня так! Я и тебя люблю. И тоже сильно-сильно.
В этом весь Гаджик. Как на него можно обижаться? Хотя… повоспитывать немножко нужно.
========== Глава 8. День второй: наказание ==========
POV Саши
– И вот кто ты после этого?! А?!
– Двадцать лет мужику, а мужиком и не пахнет! Вернее, только пахнет, но ничего другого кроме запаха от мужика в тебе нет.
– Мы сюда уже столько лет приезжаем, и ни разу, заметь, ни одного разу у нас не было конфликта с бомжами! А ведь они постоянно тут ошиваются.
– Как может один единственный человек притягивать к себе столько дерьма сразу?
– А ты морду не отворачивай! И нечего рожу корчить! Недоволен он, видите ли… Можно подумать, что это мы здесь безумно счастливы.
– Да я поседею нафиг с твоими выходками! Как можно было…
Бла-бла-бла… и вот так уже почти полчаса. Сижу я перед оравой озверевших, бешеных мужиков, весь такой маленький, худенький, совершенно несчастный, к тому же ещё и побитый. И вместо того, чтобы приласкать-приголубить меня, или накрайняк полечить, они орут и орут, орут и орут. Можно подумать, если они погромче и подольше поорут, то ситуация как-то изменится в лучшую сторону. Хорошо хоть покормить додумались. Ну сколько можно глотки рвать? Как с цепи сорвались, звери безжалостные. Неужели не понимают, что у меня и так голова болит? Так… пора с этим кончать.
– А НУ ХВАТИТ НА МЕНЯ ОРАТЬ!!!
Боже! Какое блаженство! Гробовая тишина стоила того, чтобы надрывать связки. С трудом пытаюсь скрыть гаденькую улыбочку злорадства, как раздается недовольный голос Кирилла. И откуда в этом добром дядьке столько злости взялось?
– Прежде чем рот открывать и гаркать на старших, нужно о последствиях подумать. Или Валерка тебе последние мозги отбил?
Вот значит как! С удивлением смотрю прямо в надменную рожу этого богатыря. Стоит, значит, руки в боки, и без зазрения совести мне нотации читает. Типа это может мою совесть разбудить. Как бы не так! Она давно в летаргическом сне.
– Вот именно, прежде чем орать на меня, выяснили бы сначала, что Валерка мне еще отбил, а заодно и раны мои страшные обработали бы. Такое ощущение, что у нас в группе своего медика нет. Как командир такую халатность в работе допустил? Ой! Славочка! – тут же начинаю хлопать глазками и с невинным видом смотрю на Жукова. – Прости меня, дурака. Я ведь и забыл, что ты у нас два в одном.
Жуков шумно выдыхает воздух. Зубы его плотно сжаты, ноздри раздуваются, того и гляди пар повалит. В этот момент он чертовски напоминает быка на родео. Мысленно ржу во всё горло, а в реальности – с трудом сдерживаюсь, чтобы не захихикать.
– Гаджик, мне показалось или ты нарываешься? – ты только посмотри! Славочка может быть даже строгим и страшным. Ой, прям боюсь-боюсь.
– Нет, ну что ты! Разумеется, я не нарываюсь, только очень хочется, чтобы меня полечили. Врач ты или не врач?
– Я-то? Конечно, врач. Иди в палатку. Сейчас я следом приду и полечу тебя.
О-о! Мне показалось, или у Жукова взгляд какой-то не очень добрый? Может я переборщил со своим концертом? Не, ну они ведь первые начали… Хотя может быть мне это только показалось?
– Слава, – вкрадчивым голоском вклинивается в нашу беседу Сема, – ты не забыл, что Гаджик у нас на самом деле головой сильно стукнутый? Он же вполне себе может быть неадекватным из-за этого.
Значит, не показалось. Вон и Семочка это заметил. Что-то я боюсь теперь в палатку с Жуковым идти. Он меня там придушит, а потом скажет, что в состоянии аффекта был. Ему поверят, у него связи. Вот почему я всегда сначала делаю, а только потом думать начинаю?
– Я всё помню, только ведь ветер поднялся и всякую грязь несет. Как я его здесь осматривать буду? А в палатке спокойно это сделаю, к тому же там теплее. Гаджик, чего расселся? Ты же умирал совсем недавно! Иди в палатку и раздевайся. Буду твои боевые раны обрабатывать.
Ладно, после этих слов можно смело сказать, что Жуков в адеквате и ничего плохого мне не сделает. Поэтому быстренько иду в указанном направлении. Ну, как, быстренько… только одно мое выползание из кресла со стонами, вздохами и ахами достойно Оскара, не меньше. Но на мужиков это не подействовало, и мне никто помогать не стал. Ладно, припомню я им это. Бубня себе под нос нецензурщину в их адрес, поплелся к палатке.
Зайдя вовнутрь, с трудом стаскиваю с себя напрочь испорченную футболку. Не скажу, что она самая любимая, но всё равно жалко. Кстати, и джинсы тоже жалко. Ухватившись за пряжку ремня, стал их рассматривать. Так меня Слава и застал стоящим посреди тамбура и размышляющим снимать джинсы или нет.
– Чего застыл? – как-то грубо гаркнул Жуков. – Снимай всё и усаживайся сюда.
Говоря это, он вытащил из своего отделения палатки матрац и бросил его посреди тамбура. Усаживаюсь на него и с музыкальным сопровождением в виде охов и ахов стягиваю с себя джинсы. Только вот на Славочку мой концерт по-прежнему не действует. Он, с полным безразличием на лице, копается в своем чемоданчике, достает какие-то тюбики, баночки и пакетики. И всё это в абсолютной тишине. Хотя бы одно слово сочувствия!
– Ну что ж, – наконец изрек Слава, усаживаясь рядом со мной на матрац с ворохом своего медицинского добра. – Начну исполнять свои непосредственные обязанности по порядку. Сначала сделаю это как медик. Давай сюда свою мордаху.
Меня дважды уговаривать не надо, и я с готовностью подставляю ему лицо. Черт-черт-черт! До чего же болючие все эти дезинфицирующие препараты. Причем, Славочка ведь морда дотошная, ни одной царапинки не пропустил, каждую этой гадостью смазал, чтобы все они пощипали. Честно, я терпел как мог, но удержать в себе шипение, ойканье и чертыхания не получалось.
После этой экзекуции наступил более приятный момент, и Славочка достал заживляющий крем. Это было потрясающе! Не крем, конечно, а сам процесс его нанесения. Слава выдавливал себе на пальцы субстанцию молочного цвета, а затем не спеша, чуть касаясь подушечками пальцев, размазывал её по моей коже. При первых прикосновениях крем сразу холодил кожу, но с каждым движением кисти Славины пальцы всё сильнее и сильнее втирали субстанцию в мое тело, и ледяное покалывание замещалось легким теплом. Со следующим кругом пальцев тепло усиливалось, потом приходил жар, растекаясь от места втирания приятной истомой по всему телу. И когда я уже был готов стонать от наслаждения, всё заканчивалось. Потом Слава опять выдавливал из тюбика крем и переходил к другому участку кожи, начиная эту сладкую пытку вновь. Я просто таял от процесса и так вошел во вкус, что мне до одури захотелось более жаркого и страстного продолжения.
