остальная часть была «за то, что хотел поцеловать тебя». Но я могла ошибаться. Я не

знала должна ли я быть разочарована тем, что я ошибалась или что он не поцеловал меня.

~о0о~

Пытаясь как-то загладить свою вину, я решила позволить ему продолжать с его

сюрпризом. Это было меньшее, что я могла сделать, он прихрамывал примерно полчаса,

пока мы восхищались Собором Парижской Богоматери. Мы остановились у пекарни,

чтобы купить вкуснейшие круассаны.

Хватка Леви на корзинке была настолько сильной, что я начинала все больше и

больше нервничать, думая, что же там могло быть такое. Хотя когда он взял багет в

пекарне, я засомневалась, что там вообще что-то было. Он упомянул, что планировал

арендовать для нас велосипеды, но так как теперь не был уверен, что способен сидеть на

нем, он решил, что мы пойдём пешком.

Мы прогулялись по булыжникам квартала Маре, и он был достаточно терпелив,

чтобы позволить мне сделать фотографии. Мой фотоаппарат щёлкал всякий раз, когда

Леви указывал на интересные архитектурные места и рассказывал историю этой части

города.

Пока я делала очередной кадр увитой плющом квартиры, Леви вышел из себя и

выхватил у меня фотоаппарат.

Я запротестовала:

— Эй!

— Ты все неправильно делаешь. — Он опустил корзину для пикника к своим ногам

и повертел в руках фотоаппарат. — Что? Это все... — Не закончив предложение, он в

расстройстве покачал головой.

— Они красивые. Эй, не удаляй их.

— Я и не удаляю. Оставайся на месте. Я сделаю это для тебя.

Я скрестила руки на груди и топнула ногой.

— Леви, верни мне мой фотоаппарат.

Он не стал спорить, но и фотоаппарат не отдал. Леви наклонил голову и без

предупреждения сфотографировал меня.

— Не делай этого!

— Почему нет? Ты же говорила, что хочешь фотографии прекрасных вещей?

Мое сердце подпрыгнуло к горлу. Я прикусила губу и опустила голову, смущённая

его заявлением. Последовал ещё один щелчок. И ещё один. Когда я подняла взгляд, он

сделал ещё кадр.

— Ладно, перестань. Думаю, ты уже достаточно повеселился. — Я попросила

фотоаппарат назад и, поколебавшись пару секунд, он протянул его мне. — Спасибо.

Мы продолжали идти, проходя через массивные ворота, открывающие скрытые от

глаз сады и внутренние дворики. Каждый раз, проходя мимо магазина, мы заходили

внутрь, и, после того, как я попробовала различные сыры и фрукты, он складывал все

покупки в корзину.

— Так в этой корзине ничего не было? — спросила я, когда мы прибыли на

площадь Вогезов.

— Теперь есть, — гордо ответил он.

Он выбрал место в саду и вытащил из корзины плед. Затем Леви выложил багет,

сыр и фрукты. Он так же принёс бутылку воды с газом, вино и бокалы. В качестве

последнего штриха, он поместил пару розовых розочек в винтажные аптекарские

бутылочки. И не позволил помочь ему. Все что я могла, это восхищаться результатами его

работы. Он был таким же дотошным, какой была бы и я во всем этом процессе.

Затем, хлопнув в ладоши, он протянул мне руку и предложил присоединиться к

нему на пикнике. Настоящем пикнике в одном из прекраснейших садов Парижа. Это было

абсолютное клише, что доказывало наличие в этом месте кучи парочек, семей и друзей.

Но вау, как же это было романтично.

— Так как я вчера рассказала тебе все о своей семье, думаю теперь пришла твоя

очередь, — сказала я, откусывая кусочек рокфора на багете с айвовым джемом.

Волосы Леви упали на лоб. Он провёл рукой по волосам, прежде чем зачесать их

назад, и пригвоздил меня взглядом.

— Нечего особо рассказывать.

— Ой, да ладно. Это не честно. Расскажи хоть немного.

Налив вино в бокалы, он протянул мне один. Он сделал глоток и откусил камамбер

с кусочком груши. Очевидно, ему было некомфортно обсуждать эту тему. Да и у кого не

было скелетов в шкафах?

Я хотела было сказать, что он не обязан рассказывать, когда он выплюнул.

— Я рос не с родителями. Они отправили меня в заграничные школы. Школы. Во

множественном числе, да. И оттуда меня тоже выгоняли.

— Не слишком-то удивительно, — пробормотала я, но пожалела об этом, увидев,

как помрачнело его лицо. — Я не имела в виду...

— Нет, ты права. Я был хулиганом. Устраивал всем весёлую жизнь. Лучшая часть

моего детства прошла в Бордо, на виноградниках бабушки и дедушки. Мартина позволила

мне работать с ней. Она научила меня всему, что знала о вине и виноградной культуре.

— Это ведь классно. Ты, несомненно, все усвоил. Удивительно. — Я наклонила

бокал, делая глоток крепкого красного. Его улыбка была почти застенчивой.

— Ты называешь свою бабушку по имени?

— Да, но порой я дразню ее и называю Онна.

— Онна? Это мило. Какая она?

Леви посмотрел прямо перед собой, как если бы увидел бабушку рядом. Он

усмехнулся, прежде чем сказать:

— Она упрямая, действительно упёртая, но умная и сильная. Она американка.

Была. В ней больше французского, чем в этом сыре. Не говори ей, что я такое сказал. —

Он указал на меня, держа еще один кусочек груши. — Мартина с дедушкой встретились

во время войны. Когда война закончилась, они жили здесь, в Париже.

— Она когда-нибудь возвращалась домой?

— Думаю лишь однажды. Хотя она уже много десятилетий называет Францию

своим домом.

— Но ты... ты живёшь в США? — я не могла понять почему, но что-то дёрнулось в

груди, когда я спросила его.

— Сейчас, да — быстро ответил он, а затем мышцы на его челюсти заработали, он

задумался, словно хотел взять свои слова назад, но не знал как, и следует ли ему. Я ничего

не могла поделать и почувствовала небольшое разочарование при мысли об его отъезде.

Как и Леви, я не хотела говорить это вслух, также не зная, должна ли я чувствовать что-то

подобное по отношению к нему.

— Ты умеешь хранить секреты?

Я была так удивлена, что чуть не выплюнула еду. Леви хотел поделиться со мной

секретом? Я и не думала, что он способен на такое.

— Когда-нибудь я надеюсь произвести своё собственное вино, то, от которого у

всех глаза из орбит повылазят.

— Вот как сомелье всего мира измеряют величие вина? — поддразнила я.

— О, да. Постоянно. Если вылезают оба глаза, вино первоклассное. — Я

рассмеялась вместе с ним и продолжала, даже когда его смех затих. Наши взгляды

встретились и мое хихиканье переросло в поверхностное дыхание. Подул ветерок и

толкнул своенравную прядь волос на мою щеку. Леви нежно накрутил ее на палец и убрал

мне за ухо. Его осторожное прикосновение было мимолётным и обожгло мою кожу

теплом.

— Я такой да, как и все, Вероника. Просто ещё один мечтатель.

Я удивилась. Очень сильно. Он не только поделился воспоминаниями детства, он

рассказал мне свой секрет. Сорвал маску и заставил меня увидеть его. Леви.

— Нам лучше скоро выдвигаться. Согласно твоему списку... — он достал из

кармана лист бумаги, подозрительно похожий на тот, что я носила с собой вчера, — ...ты

хочешь пойти в музей Орсе. Если только ты не хочешь пропустить его и перейти к Лувру.

— Нет. Я хочу сохранить лучшее напоследок.

— Хм... как и все мы?

— Что это значит?

В его глазах горел огонёк, возможно даже с примесью озорства. Леви слегка пожал

плечами, прежде чем предложить мне фисташковый макарун из Laduree, тем самым

прекращая этот разговор.

После пикника у Леви зазвонил телефон. Он тихо выругался, прежде чем

извиниться и ответить. Судя по тому, как зарывался пальцами в волосы и тянул их, он был

обеспокоен разговором. Он говорил по-французски, так что я понятия не имела, почему он

был расстроен. Мне не хотелось, чтобы этот телефонный звонок раза разрушил такое