Самолет приземлился в аэропорту Ноябрьска. Забрав свой багаж, Макс сразу же поехал в местную геофизическую экспедицию. Контакты с ее начальником у него сохранились, и Макс рассчитывал на какую-нибудь помощь в поисках Кати. По дороге он купил бутылку дорогого коньяка, в подарок начальнику. Он знал, что придется пить и ему. Но ему уже было все равно.

Оставив такси ждать его у входа в здание, он сразу направился в кабинет начальника. Тот не сразу признал Макса, но признал:

– Максим, какими судьбами, а мне сказали, что ты перевелся? Опять к нам работать?

– Иван Андреевич, мне ваша помощь очень нужна. Вот вам, кстати, коньяк. Подарок от меня.

– Не пью уже год. Хватит, отпил свое. Забери ты свой коньяк, чтобы у меня соблазна не было.

– Хорошо, я заберу. Вы помните, где мы в прошлом году стояли, база где наша была, помните?

– Конечно помню, а что?

– Там рынок был рядом, местные нам еду продавали.

– Было такое.

– Где они сейчас? Мне их найти надо. Это вообще возможно или они уже того, уехали?

– Они сейчас рядом с пятой экспедицией рынок по выходным устраивают. Уж не знаю, кто из них там остался, но вроде бы все те же, что и были. Куда им ехать, пока мы тут, они деньги зарабатывают.

– Спасибо вам, вы просто меня спасли, Иван Андреевич.

Макс выбежал из здания, выкинул коньяк, сел в такси и поехал к расположению пятой экспедиции. Через два часа он уже был там. Но в этот день рынка не было и Максу пришлось пожить в расположении экспедиции два дня, прежде чем наступила суббота.

Макс приехал на рынок первым, как только поднялось солнце. Местные торговцы раскладывали рыбу, шкуры и мясо каких-то северных животных, протирая глаза и пытаясь проснуться. Увидев Макса, они переглянулись, обменялись какими-то жестами и предложили купить что-нибудь.

– Молодой человек, что тебе? Рыба сегодня свежая, бери, пока не испортилась, – предложил какой-то старик.

– Где Катя, девушка такая? – И Макс попытался руками показать, как выглядит Катя.

– У нас много девушек, мы не знаем, про какую Катю ты говоришь.

Макс выругался и побежал по юртам, расталкивая всех по пути. Он искал свою Катю. Вдруг кто-то его окликнул, это была Лена.

– Макс, ее тут нет, она живет не с нами теперь, – сказала Лена грустным голосом. – Ее выгнали… у нее ребенок.

– Где она, – и Макс схватил Лену за руку, – где она? Не скажешь, я не знаю, что с тобой сделаю!

– Я покажу, только нам нельзя вместе уходить. Наши не должны видеть. Ты в сторону базы, я тебя догоню. Я помогала ей все это время – еду носила ночью и одежду.

Через час Макс с Леной подъехали к какому-то заброшенному поселку, где от силы жили несколько десятков людей, в большинстве своем бывшие заключенные и ссыльные. Из нескольких домов валил дым, и можно было понять, что там кто-то живет. Лена подошла к одному из них и открыла дверь. На кровати сидела Катя и что-то шила, а рядом с ней ползал маленький мальчик, похожий на Максима.

Ничего не говоря, Макс подбежал к Кате, обнял ее и зарыдал. Катя, остолбенев, пыталась прийти в себя, на ее глазах выступили слезы. Только маленький мальчик спокойно сидел и игрался с горбушкой хлеба, на который все время норовила сесть большая зеленая муха. Таких малышу еще видеть не доводилось.

Через несколько дней Макс отключил свой телефон. Через неделю уехал с Катей и ребенком куда-то на Север, в сторону Уренгоя. Больше Макса никто не видел, лишь местные шаманы утверждали, что теперь в тундре появился новый вождь, пришедший с Большой земли и обучивший местных торговле и другим ремеслам. Но для них это вовсе не новость – они говорят, что им это предсказала большая зеленая муха с командирскими часами на руке еще несколько лет назад. В этот момент шаманов переставали слушать…

Тимофей Петрович медленно доживал свой век на одной из дач в пригороде Санкт-Петербурга со своей верной женой Анастасией Ивановной. Прожили они вместе больше пятидесяти лет и настолько свыклись друг с другом, что перестали уже обращать внимание на свою вторую половину. Могли пройти рядом и не заметить. Тимофей всю свою сознательную жизнь преподавал высшую математику в одном из городских техникумов, а его супруга работала там завхозом. Но лет десять назад они оба ушли на пенсию и переехали жить за город, на дачу, доставшуюся им по наследству от родителей Тимофея Петровича. Анастасия Ивановна все лето возилась в огороде, осенью готовила банки со всевозможными соленьями, а все остальное время смотрела телевизор или играла в карты со своими подругами по даче. Тимофей Петрович же не разделял увлечений жены и все больше читал газеты и размышлял о политике. Один раз он даже решил написать книгу о своем Отечестве и поделиться взглядами на происходящее в нем. Но в результате так и не смог определиться с названием произведения – «Судьбы России» уже были заняты, а ничего другого, так точно отражающего суть его размышлений, он придумать не смог.

Математика как наука Тимофея Петровича уже не интересовала, не радовала. Новых статей он не читал, а о старых стал забывать. Лишь пачки бумаг, его лекций, сложенные аккуратно в шкафу, напоминали ему о прошлой профессии. С годами появилась у него известная старческая привычка – всех критиковать, начиная со своей жены и ее стряпни и заканчивая новыми учеными и политиками.

– Не борщ у тебя, Анастасия, а свекольный суп! В борще, Анастасия, навар должен быть, мясной. А все остальное так, для красоты. И такой навар, чтобы сверху пленка образовывалась, как только ложку достанешь. А у тебя так – баланда, а не борщ… – возмущался обычно Тимофей, перед тем как съесть борщ.

– Совсем ты невыносимым стал, Тимофей. Занялся бы хоть чем-нибудь полезным, а то… Пень ты старый! Трухлявый!

– Кто?! Сама ты пень! Тьфу на тебя! Я еще… книгу напишу или статью. Ты что, забыла, каким ученым я был? – не на шутку возмутился Тимофей Петрович и замахал в воздухе руками, словно отгоняя от себя мух.

– В техникуме, ты забыл добавить! В техникуме был! Там кроме тебя математикой-то никто и не занимался. А так, в каком-нибудь институте – не заметили бы, – продолжала Анастасия Ивановна.

– Кого не заметили бы? Меня?!

– Тебя, – спокойно ответила Анастасия, уже устав от повышенного тона беседы.

– Да я докажу тебе! Я докажу, на что еще способен. Все эти молодые ученые – сопляки! Мелюзга! Я вот в свое время… – не успел он закончить, как его перебила Анастасия.

– Что ты докажешь, Тимофей? Ты, старый пень! Вот ты кто!

– Я докажу! – с пеной у рта уже не говорил, а кричал Тимофей Петрович. – Я теорему докажу. Неприступную!

– Какую еще теорему?

– Теорему Ферма! – Сказав это, бывший преподаватель сделал шаг вперед и поднял вверх указательный палец. Тимофей Петрович был весь красный. На его шее появилась большая некрасивая вена, которая пульсировала в ритм сердца. Последнее сильно напугало супругу математика.

– О Господи, уймись ты. Ерундой не занимайся, – попыталась успокоить его Анастасия. – Зря я все это начала. Извини меня, Тимофей. Я лучше тебе новый борщ сварю. Наваристый. Как ты любишь.

– Нет! Не нужен мне твой борщ. – Тимофей вскочил со стула и убежал в свой кабинет, где, закрывшись, просидел до вечера.

Анастасия уже привыкла к взрывному характеру мужа, но сегодня Тимофей разошелся больше, чем обычно, и это сильно тревожило Анастасию. Она опять почувствовала себя несчастной, обманутой, будто не смогла сделать правильный выбор еще в молодости, будто не решилась изменить жизнь, пока еще была для этого возможность.

«Зря я с ним в молодости не развелась, пока еще не поздно было. А теперь мучайся на старости лет с таким дураком…» – подумала она и ушла к соседке играть в карты. Домой Анастасия вернулась уже около полуночи. Тимофей Петрович сидел на кухне с довольным видом и пил чай.

– Ты чего это довольный такой? – осторожно спросила Анастасия.

– Доказал! Теорему-то доказал! – Он посмотрел на Анастасию и улыбнулся. На его лице было выражение счастья, которое не посещало его уже много лет.