С интересом оглядываясь по сторонам, Каниэл отметил несколько новых строек. Перестраивалось и здание магистрата, похоже, ставшее резиденцией маршала. Войско не вошло в город, оставшись в лагере за стенами вместе с большей частью офицеров, поэтому во двор бывшего магистрата въехал лишь небольшой отряд. К ним немедленно подбежали слуги, принявшие лошадей. Каниэл вопросительно глянул на Гирхарта, не зная, что делать дальше, но тому явно было не до него. Маршала вышла встречать женщина, уже немолодая, смуглая, довольно экзотической внешности, одетая дорого, чтобы не сказать роскошно. Они о чём-то говорили, стоя совсем близко друг к другу. Жена или подруга?
Краем глаза Каниэл заметил подошедшего к нему человека. Он обернулся - перед ним стоял пожилой мужчина, по виду типичный слуга, что немедленно подтвердилось его поклоном и словами:
- Прошу вас, господин, следуйте за мной...
Каниэл пошёл за своим провожатым, но на ступеньках крыльца не выдержал и оглянулся, чувствуя не слишком уместное для солидного человека любопытство. Гирхарт и женщина медленно шли к крыльцу, всё ещё о чём-то беседуя. Она держала его под руку, все остальные следовали за ними на почтительном расстоянии.
- Послушай, любезный, - спросил Каниэл, когда они со слугой вошли в дом, - кто эта женщина рядом с маршалом Гирхартом?
Слуга едва заметно вздрогнул, оглянулся по сторонам и полушёпотом ответил:
- Госпожа Фрина, господин.
Имя показалось знакомым. Каниэл открыл уже рот, чтобы переспросить, и тут в памяти всплыло: "Коэнцы? Госпоже Фрине на алтарь?"
Задавать вопросы мгновенно расхотелось. Весь остальной путь они проделали в молчании. Наконец слуга привёл Каниэла в просторную, довольно богатую комнату, осведомился, не нужно ли чего-нибудь господину, сообщил, что ужин подадут через два часа, и что если что-то понадобится, пусть господин позвонит. Кто бы не распоряжался сейчас во дворце правителя, он своё дело знал и слуг вышколил на совесть. И не скажешь, глядя на этого, как и положено хорошему слуге, в меру почтительного, в меру значительного, знающего себе цену человека, что страну захватили варвары. Наверное, он ещё старой закалки, из тех, кто служил прежним хозяевам.
Слуга удалился, ещё раз с достоинством поклонившись напоследок. Смыв дорожную пыль и переодевшись в предложенную одежду, Каниэл прошёлся по отведённой ему комнате и выглянул в окно. Оно выходило во внутренний дворик, засаженный кустами поздних роз. На полускрытой зарослями скамейке кто-то сидел. Каниэл толкнул раму, и она послушно отворилась. По душноватой комнате пронеслось дуновение тёплого ветерка, напоённого ароматом цветов. Опершись о подоконник, коэнец подставил ему лицо. Всё-таки, что не говори, жизнь - не такая уж плохая штука. Он жив и относительно свободен, имеет возможность заняться любимым делом и даже чего-то в нём достичь. Время покажет, что из всего этого выйдет, но сейчас все заботы можно временно отложить. Судя по всему - до завтрашнего утра.
Человек в саду встал со скамейки, и Каниэл увидел, что это женщина. Она неторопливо прошла по дорожке, миновала поворот и, оказавшись под его окном, остановилась и подняла голову. Лавар узнал её. Госпожа Фрина, та самая, что встречала Гирхарта во внешнем дворе. Видимо, они недолго пробыли вместе.
Не зная, что сказать, Каниэл молча поклонился. Женщина улыбнулась. У неё была приятная улыбка, словно освещавшая её смуглое широкоскулое лицо.
- У меня ещё не было возможности познакомиться с вами, - сказала она. - Вы ведь Каниэл Лавар, верно? Ну а моё имя вам, должно быть, уже назвали.
Каниэл кивнул, чувствуя себя довольно неловко. Меньше всего ему хотелось беседовать с женщиной маршала, отправляющей на алтарь неудачливых пленников.
- Я часто бываю здесь, - словно не замечая его смущения, продолжала Фрина. - Мы с вами ещё увидимся, но я предпочитаю, чтобы первая встреча происходила в неофициальной обстановке. Так легче составить мнение о человеке. Не желаете прогуляться со мной по саду?
- Нет, госпожа, благодарю вас. Я бы предпочёл отдохнуть с дороги.
- Ну, как угодно, - в улыбке жрицы промелькнуло лукавство. - Надеюсь, у нас ещё будет время подружиться. Только постарайтесь не забывать, что личная честь прекрасна, но всё же не стоит потоков крови и страданий целой страны. Рамалле и так пришлось несладко. А ваша жизнь неразрывно связана с её жизнью.
Она кивком попрощалась и ушла. Каниэл растерянно смотрел ей вслед, не зная, как расценить последние слова. Впрочем, жрецам и положено быть загадочными. Но всё же ему казалось, что за неожиданным советом стоит нечто большее, чем желание пустить пыль в глаза. Знать бы только, что?
ГЛАВА 3
Закат был на редкость красив. Гирхарт смотрел на полыхавшее разными оттенками красного небо, живо напомнившее ему вечер штурма Коэны. С тех пор ему нечасто выпадала минутка, когда он мог просто постоять на балконе и полюбоваться закатом. Управление государством оказалось очень трудоёмким делом. Рамалла, Западная и Восточная, Смун, Настаран. И ко всем нужен особый подход, и в каждом работы - непочатый край.
Рамалла, Смун, Настаран... Жалкий огрызок великой империи. Кое-как склеенные черепки разбитого целого, разбитого его, Гирхарта, руками. И теперь, когда великая цель, на которую он думал положить жизнь, была достигнута, его всё чаще мучил вопрос: а за каким демоном он всё это сделал?
Но с другой стороны, а что ему оставалось?! Жить в рабстве - нет, это немыслимо. Примириться с властями? Не получилось бы. Даже сумей он преодолеть себя, Арнари никогда бы на это не пошли. Уехать куда-нибудь в глушь и затаиться он не смог бы. Наняться к кому-нибудь на службу? Коэнский аристократ при дворе мелкого варварского царька! Тьфу!
Сейчас он, по крайней мере, сам себе хозяин. И не только себе. В его владении, в конце концов, не столь уж и малая территория. Но управление ей в мирное время оказалось сущим наказанием. Насколько проще было во время войны! Особенно тяжко пришлось в первые месяцы, когда он сам толком не знал, что делать дальше, а все смотрели на него и, как и прежде, ждали от него решений. Потом всё как-то более-менее наладилось, но всё равно забот было выше головы. Основной головной болью стала нехватка денег. Наладить жизнь в разорённой - им же самим разорённой! - стране оказалось делом очень и очень дорогим, а вытрясти средства было не из кого. Добычу, взятую в Коэне, пришлось поделить, иначе войска бы его не поняли. Конечно, часть отошла ему лично, другая часть, по уже сложившейся традиции, дележу не подлежала, но этого было явно недостаточно. Приходилось изворачиваться, что-то постоянно изобретать, отпустить часть пленных позначительнее за выкуп, пройтись частым гребнем по чудом уцелевшим от разграбления областям. И всё равно - не хватало.
Второй заботой стали уцелевшие провинции. Проще всего было с Настараном - туда он отправил Дарри с самыми широкими полномочиями. Сравнительно легко удалось разобраться и с Восточной Рамаллой. Оставшийся за правителя Эвер, деморализованный гибелью Арна, легко согласился на вассалитет с предоставлением автономного управления и уменьшением армии. Сейчас эта территория доставляла меньше всего хлопот, и из неё шли регулярные поступления в казну, что в условиях хронического безденежья было особенно ценно. А вот со Смуном пришлось повозиться. Тамошние племена после падения Коэны вообразили себя свободными и никому больше не подконтрольными. Приводить их в чувство силой оружия было бы рискованно - в армии Гирхарта было много смунцев. В конце концов он нашёл выход, сыграв на многолетней вражде между племенами. Его ещё в прошлом году неоднократно пытались привлечь в качестве третейского судьи, что его тогда изрядно раздражало, а сейчас взяло да и пригодилось. Он лавировал между нестойкими племенными союзами, помогая то одним, то другим, и потихонечку устанавливал свои порядки. Ему даже удавалось получать оттуда кое-какие подати.
Одновременно навалилось и множество других забот, постоянно приходилось что-то решать, кому-то отвечать, что-то просчитывать, отдавать приказы, а потом ломать голову, как сделать так, что бы они исполнялись. Словом, известие о вторжении из Тинина Гирхарт воспринял с истинным облегчением. Наконец-то можно было хотя бы на время забыть обо всей этой мороке и отправиться на войну, где всё было просто и понятно, привычно и знакомо. Но война закончилась до обидного быстро, и опять пришлось возвращаться к ожидавшим его государственным заботам.
