Ковалёв неслышно вздохнул.

— Лёнь, ну что за ослиное упрямство? Ты же понимаешь, что ставишь меня в дурацкое положение? Что я скажу? Заболел? Так он перенесёт обед до выздоровления. Или что мой воспитанник — как раз-таки невоспитанная свинья? Ты ж понимаешь, что я не могу расписаться в собственном педагогическом провале. Да и что ты выкобениваешься? Такой порядок у нас каждый год, ничего ужасного. В прошлом году вон Роберт ездил. Да и в позапрошлом тоже он. Или Алан? Я что-то уже не помню. Ну, а ты что жмёшься? Если б девкой был, я понимаю. Хотя Генрих Вальтерович — достойнейший человек с безупречной репутацией, я не представляю себе, чтобы он что-то…

— Генрих Вальтерович? — перебил его Лео.

— Ну да, спонсор наш. Он нам всё время активно помогает, и призы эти предоставляет каждый год…

Лео задумался. Чаша весов, безусловно, выглядела экстравагантно. На одной половине — благодарность, вежливость, уважение к тренеру и здравый смысл. На второй — ничем не подкреплённое, инстинктивное чувство паники, бессмысленное и от того ещё более пугающее. И к своему стыду, Лео понял, что именно вторая, наполненная детским страхом и малодушием, именно она перевешивает. Он решительно мотнул головой, когда осознал это и разозлился сам на себя.

— Во сколько обед?

— В четыре, — мгновенно откликнулся приободрённый Ковалёв.

— Хорошо, я поеду.

— Ну, Слава Богу. Лёнь, я же знаю, что ты умный пацан. Давай, иди отдыхай.

Лео послушался, как зомбик. Тем более что эмоционально, да и физически, он настолько вымотался, что безумно устал. Сам не заметив, он уснул и проспал до трёх часов, когда уже пора было собираться. Он понятия не имел, как нужно одеться, поэтому плюнул на это в конце концов, тем более, что особенно дорогих вещей в его гардеробе сроду не наблюдалось. Да и куда в них ходить-то? А чистые джинсы и темно-серая майка — чем не наряд? Он посмотрелся в зеркало. Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Спокойное, тронутое загаром скуластое лицо, чёткий подбородок, который за последние полгода потерял несерьёзную полудетскую округлость. Глаза… обычные, несколько веснушек около носа. Чемпион, бля… Его снова охватило чувство досады за эту победу, которую так умудрились испортить ему два урода.

Ну и ладно. В конце концов, если уж на то пошло, никто не заставит его трогать игрушку. Он уберёт её подальше и забудет о ней. А вот когда он победит всерьёз, без всякой фальши, в нормальных соревнованиях, победит по-честному, тогда можно будет извлечь её из заточения. Но это будет завтра, завтра. А вот сегодняшний вечер никто у него не отнимет. Он не сможет отказаться от права первого выстрела. Он превратит свою девочку в женщину и будет хранить её как зеницу ока до тех пор, пока не станет её достойным.

Лео кинул последний взгляд на обитый бархатом футляр и вышел из комнаты. В половине должно подойти такси, как его предупредил тренер. Лин приготовился к тому, что близнецы будут в свойственной им ублюдочной манере маячить в зоне видимости и давать издевательские напутствия, однако в холле было пусто, если не считать вахтёрши, только Юля прибежала с улицы, в кроссовках и растрёпанная, как птичка.

— Пока-пока! — она поднялась на цыпочки и чмокнула его в щёку. — Давай, раскрути его ещё на парочку таких игрушек!

— Слуш, а кто это вообще? — запоздало спросил Лео.

Девушка пожала плечами.

— Да хрен его знает! Его никто и не видел никогда. Какой-то богатый боров, наверное. Поди, детскую мечту в постреляшки реализовывает. За что ему почёт и нижайший поклон, — тут же спохватилась она.

На улице раздался мурк мотора подъехавшего автомобиля. Это было не такси вовсе, а красивый белый мерседес. Не новый, но довольно убедительный.

Молчаливый шофёр, безошибочный признак очень богатого хозяина. Это в такси подешевле или же в левых тачках, где водитель бомбит по вечерам, порой рот не закрывается у того, кто за рулём. А если водитель нем как рыба и ведёт машину как робот — стало быть, получает деньги в том числе и за рот на замке.

Лео так задумался, перемалывая в мозгу впечатления сегодняшнего дня, что совершенно не замечал, куда они едут. Да и город был ему, по сути, незнаком, на что там ориентироваться-то? Так он и думал до тех пор, пока машина не затормозила у подъезда, который показался ему смутно знакомым. Конечно, при свете дня он выглядел совершенно по-другому, однако… «Бля»! — вырвалось у Лео непроизвольно. Один у них, что ли, пафосный ресторан в городе, что все пути ведут к нему? В Рим?

«Свирель». Вывеска не светилась, что было вполне понятно, ещё ж не вечер, чтобы зажигать огни. Но и при свете дня ресторан, как и прилегающий к нему небольшой скверик с цветущими растениями, выглядел не менее роскошно.

Лин запоздало оглянулся, малодушно надеясь на то, что машина ещё ждёт, однако «убедительного» мерседеса уже и след простыл. Да и что бы он сказал его водителю? Отвезите меня обратно, мне не по себе, и я передумал? Бред какой-то! А между тем ему и впрямь было не по себе. Однако внутри всё сковало странным льдом. Когда ты знаешь, что делаешь всё не то и всё не так, однако не останавливаешься, а под действием какого-то непонятного внутреннего голоса, словно в дурном сне, продолжаешь идти в ловушку.

Швейцар, заметив его, невнятно топчущегося у крыльца, сквозь стекло, распахнул дверь.

— Господин Линёв?

У Лео язык присох к горлу, поэтому он лишь кивнул головой.

— Вас ожидают, пойдёмте, я вас провожу.

Бля! Да что это с ним? Это, мать вашу, всего-навсего обед! Обычная жрачка! Он просто наестся и уйдёт! В конце концов, он даже не обязан поддерживать диалог! Будет невоспитанным бирюком, неблагодарной свиньёй, да и посрать! Нет, хотя нет, пожалуй, благодарной свиньёй. Уж спасибо-то он разок скажет, не переломится, чай.

Швейцар передал его метрдотелю, который, слегка поклонившись, но умудрившись не растерять при этом важного и торжественного вида, повёл его через зал. В этот час, после обеда, но еще перед ужином, ресторан был почти пуст. Садись за любой столик и ешь. Однако же нет. Мужчина во фраке провёл его до самого конца и, завернув за угол, они оказались в коротком освещённом коридоре, заканчивающемся одной-единственной дверью. За ней оказался небольшой, довольно уютный зал с камином, который придавал и без того милому интерьеру какой-то совсем уж домашний колорит. Камин не горел, по причине ранней осени, но легко себе было представить, как волшебно языки пламени бросают блики на стены маленького зала зимой, или в ноябре, когда морозы уже на пороге. Отделка тёплым даже на вид деревом усиливала ощущение уюта и безопасности.

Стол, накрытый и полностью сервированный, стоял у дальней стены, вместо стульев был уютный угловой диванчик. Неширокий, но достаточный для того, чтобы расположиться на нём с комфортом. Метрдотель испарился, будто бы и не было его, а Лео, оказавшись в одиночестве, не торопился присаживаться за стол, разумно решив, что нужно дождаться этого самого Генриха. Вольдемаровича, что ли? Отчество вылетело у него из головы, однако он помнил, что это был не Владимирович и не Валерьевич, а что-то совсем заковыристое. Блин! Он пожалел, что не записал на бумажке хотя бы фамилию. Можно было бы обращаться как-нибудь типа «Господин Бякин». Или ещё…

Однако мысли замерли у Лео в голове, так и не успев расшалиться. Потому что в этот момент дверь в самом углу зала, которую он вначале не заметил, отворилась, и в зал вошёл человек. И это был не мифический Бякин и даже не неизвестный ему Генрих Батькович. А вовсе даже знакомый до самой последней ненавистной чёрточки Свиридов. Роберт Свиридов.

— Ну, привет, чемпион…

========== Глава 34. Обед и торт ==========

Роби, явно наслаждаясь произведённым эффектом, прошёл к камину и уселся в глубокое кресло, положив ногу на ногу. Как всегда, с ленивой грацией. Как всегда, с лёгкой кривой усмешкой на лице.

— Да ладно, отомри, — снисходительно проронил он через полминуты, когда стало ясно, что его реплика повисла в воздухе, — тебя тут никто не съест. Я лично предпочитаю здоровую пищу.