И по Женьке он скучал, особенно Лео это понял, когда тот внезапно свалился, как снег на голову, не так давно. Ему не хватало ежедневной беззаботной болтовни с эльфом, и после ночи на балконе, когда они не столько спали, сколько трещали и смеялись в темноте, он это ясно понял. А Женёк ведь уедет, и довольно скоро. Целый год, а это в лучшем случае, они не увидятся. Пока это ещё Лео приедет в Питер учиться! Этот вопрос был, кстати, для него самого уже решён. Какая разница? Была в планах Москва, станет Питер, один хрен! Питер даже, пожалуй, получше будет. К тому же, в Москве его никто не ждёт, а в Петербурге — Женёк и Ветка. Это стоит того, чтобы поменять планы.
По поводу того, что он решил вернуться, мыслей правильно-неправильно не было вовсе.
И возвращаться ему было почему-то несложно.
Зачем приезжал домой? Что для него означал этот месяц, который он для себя, в мыслях, иначе как спячкой не называл? Почему тогда сорвался домой? Он не мучился этими рассуждениями от слова совсем. Но интуитивно чувствовал, что всё было не зря. За время, проведенное в своеобразном болоте, без событий, без особенных эмоций, практически в «дне сурка», он чувствовал, что внутри болеть практически перестало. Как будто повязка на ране, пропитавшись кровью, засохла, заскорузла и в конце концов вросла, слилась намертво с этой раной, превратив её поверхность в жёсткий панцирь.
Месяц назад уехать из интерната было правильно, он и уехал, повинуясь импульсивному порыву, почти не думая. А теперь вот, сегодня, правильным было вернуться.
Матери про инцидент он так и не сказал, не смог. Возможно, позже, намного позже, он ей и расскажет, когда она будет расставаться с этим козлом. Он надеялся, что рано или поздно это всё же произойдёт. Но сейчас… сделать матери смертельно больно он не смог бы ни при каких обстоятельствах.
Возвращался он уже в Краснодар. К этому времени, к середине августа, морской отдых был давно уже закончен, и все жильцы спортивного интерната вернулись на основную базу. Так что знакомое до оскомины здание встретило его всё тем же жужжанием разбуженного улья, мельтешением младших и сдержанными кивками старших обитателей. Ни его отъезд, ни его приезд особого фурора не произвёл. Летний период вообще был обычно таким, растрёпанным, что ли. Воспитанники уезжали и приезжали, у многих были дела в родных городах, так что исчезновение Лео и его возвращение никого не удивило. Да и инцидент в столовой уже забылся, в таком беспокойном муравейнике каждый день что-нибудь подобное да происходит, так что за последними событиями уже все и думать забыли, кто там, кому, за что и когда набил морду.
Женёк обрадовался ему просто до жути; он ещё не уехал, но уже собирался. Пару недель им предстояло провести вдвоём, и Лео это по-настоящему порадовало. Его ещё порадовало и то, что он в принципе снова может испытывать такие эмоции. Эльф же и вовсе не сдерживался. Он сначала потискал Лео в объятиях, повыколачивал из него воздух, так что зажившие было рёбра вновь немного заныли, обозвал придурком, и потащил к Сан Санычу. Тот же, напротив, своей радости не показал, но Лео-то его уже хорошо знал, так что его обмануть не удалось. Ковалёв был рад, да ещё как! Правда, выразилась его радость своеобразно, в выволочке. Мол, «где шлялся». А потом ещё и в двойной нагрузке в плане тренировок. Отрабатывай, типа.
— И вот что, Линёв, — сказал он под занавес, — давай серьёзно. Хочешь ты этого или нет, но придётся тебе со Свиридовыми как-то уживаться. Всё-таки команда есть команда, и я её разбивать не дам. Ладно, ладно, я понимаю, девочку не поделили и всё такое… ты что думаешь, я молодым, что ли, не был? У меня, может быть, ещё похлеще ситуации с девушками были!
«Вот это уж вряд ли», — равнодушно подумал Лео, но вслух, разумеется, развивать свою мысль не стал.
— Ладно, попробую как-нибудь ужиться, — постарался он, чтобы голос его звучал как можно убедительнее, и Ковалёв кивнул. Делал вид, что поверил. Хотя, может быть, и в самом деле поверил, кто его знает?
Сам Лео о близнецах старался не думать. Пока это получалось, потому что в интернате, ни в коридоре, ни на площадке, ни на завтраке в столовой их самих не было.
— В самом конце августа приедут, — сказал Женька после паузы, когда они уже возвращались из тренерской к себе. Поскольку получилось, что после разговора о Свиридовых с тренером ни о чём другом они не говорили, само собой подразумевалось, что эльф продолжает эту больную тему, но Лео старательно сделал вид, что не понимает, о чём речь. Он так и сказал:
— Ты о чём?
— О Берти разумеется.
— Мне всё равно, — отозвался Лео. Соврал. Но Женёк не повёлся, кого он думал обмануть? Правда, и не сказал ничего в ответ.
А вот после того, как Лео всё же распаковал вещи, заново освоился в родной комнате и завалился на кровать немного перевести дух перед вечерней тренировкой, он вдруг заговорил, и Лео, с первых слов насторожившись, слушал его, затаив дыхание, не в силах вставить ни одного слова.
— Ты знаешь, что у них год назад умер отец?
Лео не знал. Да если бы даже и знал, то что? Вот он, например, своего отца вовсе не помнил, так что? Кто более обделён? Он или эти двое? Надо бы сказать «соболезную», да только смысл, если он на самом деле ничего не чувствует?
— У них очень состоятельная семья, их отец имел крупный бизнес, и он и сейчас есть, и успешно развивается, я понял, что команда управляющих там довольно сильная.
— А мать? — да, а как же мать, подумал Лео. Отец в жизни не главное, его может и совсем не быть, а вот мама? Она-то жива? Помимо своей воли, Лео понял, что если Женька скажет, что нет, вот тут-то он не удержится, чтобы не посочувствовать парням.
— А с матерью вообще интересно, — Женька устроился поудобнее, сев по-турецки на кровати и прижав к животу подушку. — Мать их — это вторая жена у отца. Но и с ней он, так же, как и с первой женой своей, развёлся. Он вообще, как я понял, любит это дело, любил, то есть. Разводиться, в смысле. Ну, у них, у богатых, видимо так. Короче, после развода развернулась самая настоящая война. У отца — адвокаты и деньги. Мать тоже не из нищей семьи, к тому же детей почти в ста процентах с матерью оставляют, так что шансы у них были примерно равны. И в конце концов, после почти года тяжбы суд принял охеренно умное решение. Алана оставить с матерью, а Роба — с отцом. Представляешь, что тут началось?
Лео примерно представлял. Если учесть, что они сейчас словно привязанные ходят, когда им почти девятнадцать, то как можно было их в шестилетнем возрасте разлучить?
— Не представляешь. Они просто независимо друг от друга легли каждый в своём доме на кровать и начали помирать. Натурально. Ни есть, ни пить, ни разговаривать. Вообще никак. Слава Богу, у родителей остатки мозгов сохранились, и они тут уже довольно быстро, безо всяких адвокатов и судов, приняли мировое соглашение. Дети живут вместе, в одном доме с отцом. Мать может навещать их в любое время, и при этом остаётся их официальным опекуном, то есть все решения, где учиться, где отдыхать, все мелочи, гувернантки, покупки — всё это на ней. Но жить они всегда должны с папашей. Его, видимо, это вполне устраивало, дети у него, всё под контролем, но мелкие технические вопросы, в которые ему вникать не хотелось — всё это на матери. Конечно, учёба и отдых — это другое дело. Но тут уж они оба, как на редкость адекватные люди, научились договариваться. И всё было вроде спокойно, всё всех устраивало, тем более что мать вскоре замуж вышла, а отец с тремя пацанами так и продолжал жить один.
— С тремя? — не понял Лео.
Женёк на него удивлённо уставился, но потом, вспомнив, покачал головой.
— Ну да, ты же не знаешь. У отца ещё сын от первого брака есть. Но там вообще тёмная история. После развода суд его как котёнка отобрал у матери и отцу присудил. Тогда, в конце девяностых это у богатых случалось довольно часто, деньги рулили. Да они и сейчас рулят, конечно, но тогда, говорят, был вообще беспредел. Так что отец его с пелёнок растил. Ну, так вот, о чём я? Короче, брат на пять или на шесть лет их старше, отец и их двое. Вот такой мужской монастырь. Ну, отец, разумеется, монахом не был, различные дамы менялись довольно часто, некоторые задерживались подольше, конечно. Но в конце концов появилась и постоянная пассия, на которой этот тип решил жениться.
