— Сдавай, — бросил Женёк. Он стал тусовать колоду, раскладывая карты по кучкам.

Из солидарности с дамами эльф не торопился следовать примеру Лео.

В этой партии в дураках остались Лин с Окси. Ему уже порядком поднадоела игра, он не думал о ней, карты кидал уже просто так, не заморачиваясь. Откровенно говоря, он соскучился по девушке и последние полчаса думал о том, что хорошо бы уже пойти провожать ее в их с Ветой комнату. Пусть Ветка остаётся тут, а они с Оксаной будут в комнате напротив. При мысли об этом у него даже яйца сладко поджались, тем более, как только он ещё вспомнил, что девушка под майку не надела ничего…

Шум внезапно рухнувшего на землю ливня отвлёк его от горячих мыслей. Ребята, не сговариваясь, вскочили и подлетели к стеклянной двери балкона, любуясь сплошной стеной воды, которая бывает только в самом начале грозы. Оксана ойкала на каждый проблеск молнии и каждый взрыв грохота, прижимаясь к Лео, и он чувствовал себя счастливым, как ребёнок, обнимая и защищая её от несуществующей, конечно же, опасности. Но это всё равно было приятно.

— Ладно, пошли, доиграем, — Ветке надоело любоваться стихией, и она первая прошлёпала к кровати. Однако, как только они расселись по своим местам, окно озарилось такой дьявольской вспышкой, словно ядерный взрыв прогремел прямо за стеклом, одновременно с грохотом гигантской пушки, так что уши у Лео даже на мгновение оглохли.

Через секунду здание санатория погрузилось в темноту. Оксана испуганно пискнула.

— Чёрт, — протянул Женёк, — теперь они до утра свет, наверное, не сделают. По домам, что ли?

— Ага, — обрадовано закивал Лео, хотя его и не было видно в темноте, — давайте, уже спать охота!

— Неет, — неожиданно заупрямилась Ветка, — давайте страшные истории рассказывать!

— Я тебе потом расскажу, — засмеялся Женька.

— А я доиграть хочу, — обиделась Окси, — я ещё никогда дурой не оставалась напоследок, и сейчас не хочу! У меня карта хорошая пришла, сейчас мы вас сделаем, правда, Лёнь?

— Дак света же нет, — попытался повернуть лодку в нужную сторону Лео.

— Надо свечу. Тут есть? — вскинулась Окси.

— Ну, где-то была, — с неохотой пробормотал Лео, врать Оксане он не мог. Свеча и впрямь была, на подоконнике. Видно, предыдущие обитатели комнаты устраивали романтические вечера, так что свечей было даже три, одна оплавленная, в подсвечнике, и две совершенно целые, в тумбочке. Но ни спичек, ни, как выяснилось, зажигалки, ни у кого не было.

— Давай, стрельни у кого-нибудь, — Женька растянулся на кровати, заложив руки за голову.

— Почему я? — заартачился было Лео.

— А кто? — неподдельно изумился эльф. Ну, вообще-то, да. А кто?

Лин вздохнул, нащупал ногой под кроватью сланцы и прошлёпал почти на ощупь к двери комнаты.

— Не стыдно над маленькими издеваться? — притворно заныл он уже от двери.

— Иди-иди! Маленький он! Как что, так не маленький, а как…

Он уже вышел в коридор. Там было темно, словно в преисподней. Сходство довершали слабые всполохи молний, которые уже, кажется, не переставая рассекали чёрное небо, их отблеск доносился из самого конца длинного коридора с вереницей дверей с двух сторон. Коридор заканчивался небольшим холлом с огромными окнами. Через них-то и попадало немного света, мерцающего, словно взбесившаяся полуживая лампочка. Громовые раскаты вместе с оглушающим шумом ливня, который, казалось, только набирал силу, создавали невероятную, дикую импровизацию оркестра, в которой тонули все остальные звуки. Ну и как тут найдёшь огонёк? У кого его спрашивать? Все или спят уже давно, или давно спят. Во всяком случае, нигде не просачивается свет от свечи ни в одну щёлочку, ни в одну замочную скважину.

«Поброжу тут чуток, а потом вернусь, — подумал Лин. — Скажу, что не нашёл, тем более, что это и правда».

Всё же соврать в полном смысле ему не давала совесть, поэтому он решил для её очистки пройти по коридору, осторожно толкая двери. Стучать ему не хотелось, во-первых, из-за дождя его стук всё равно не услышат, а во-вторых, вдруг люди спят? А он тут такой балбес — мол, огоньку не найдётся ли? Так и по шее недолго схлопотать. Он бы вот лично, непременно бы надавал такому кадру.

С такими мыслями он, верный своему плану, неторопливо прошёл вдоль ряда дверей, осторожно толкая каждую и убеждаясь в своей правоте. Все двери были заперты. Тут везде, в отличие от интерната, были замки. Ну правильно, вряд ли дирекция санатория согласится их вынести согласно непонятному капризу тренерского совета приезжих спортсменов.

Один. Два. Три. Четыре. Пять. Считал Лео про себя. Не заблудиться бы, когда назад пойдёт. Шесть. Семь. Во…

Дверь неожиданно поддалась, и Лео, прежде чем успел что-либо понять, по инерции сделал шаг внутрь незнакомой комнаты и тут же замер на пороге.

Мрак. Оглушительный грохот ливня, который чёрно-серебристой стеной стоял за открытой дверью балкона. Призрачный отблеск молний, слившийся в одно непрерывное, фантастическое мерцание. Раскаты грома тоже превратились в один бесконечный зловещий рокот, и в этой невероятной симфонии апокалипсиса, в этот безумном коктейле звуков и бликов его появление осталось для обитателей комнаты незамеченным. Потому что они были заняты собственным безумием.

Когда Лео понял, куда он вляпался, первым порывом было осторожно попятиться и закрыть дверь, выйдя назад в коридор. Однако зрелище было настолько завораживающим, что он и думать забыл о том, кто он и где он. Он даже дышать перестал, в оцепенении разглядывая картину. Двое занимались любовью. Лицом к лицу. Во мраке не было видно ни лиц, ни деталей, только силуэты двух тел, судорожно, яростно вбивающихся друг в друга. Парень упирался лбом в лоб девушки и стонал при каждом движении, он вцепился руками в пряди её волос и то принимался зло целовать её в губы, то снова отрывался от них и прятал лицо у неё на плече. Та же хрипло ему отвечала такими же стонами и так сжимала в кольце рук его шею, что, казалось, ещё немного — и ему не хватит воздуха.

Лео стоял как изваяние, не в силах пошевелиться, а парень тем временем дошёл до апогея. Он громко вскрикнул, откинул голову назад, разорвав кольцо обнимающих его рук и, приоткрыв рот, зажмурившись в мучительно-сладкой истоме, застонал так отчаянно, как стонали, вероятно, ведьмы в застенках инквизиции, в камере для пыток. Одновременно с этим бешеная молния ударила рядом с окном и на длинные две секунды выхватила из сумерек тела и лица обоих любовников. Лео чуть не потерял сознание от увиденного. Это были Алан и Роби. Одинаковые черноволосые головы. Одинаковые совершенные тела, прижимающиеся друг к другу, в последнем судорожном безумии. Одинаковое тяжёлое дыхание. Одинаковые переплетённые руки…

…комната вновь погрузилась в кромешную тьму. После ослепительного света молнии глаза отказались видеть совершенно. Лео на ощупь открыл дверь и вывалился в коридор.

Чума. Это было единственное слово, которое осталось у него в голове. Чума.

В голову ударило прошлогоднее воспоминание, единственные строки, которые он почему-то запомнил из школьного домашнего задания. Он даже не помнил, кто их написал, но строки врезались в память, и сейчас измученный больной, извращённой картинкой мозг повторял их, крутил, как заезженную пластинку сам для себя, видно, чтобы не сойти с ума.

Есть упоение в бою

И бездны мрачной на краю

И в разъяренном океане

Средь грозных волн и бурной тьмы

И в аравийском урагане

И в дуновении Чумы*

Чумааа…

Как пьяный, он дошёл до своей комнаты и нелогично обрадовался тому факту, что в комнате был один Женёк, и он, как оказалось, уже крепко спал. Лео без сил повалился на свою кровать и почти мгновенно уснул.

***

Два парня лежат, прижавшись друг к другу, и лениво перебирают пряди волос друг друга. Они любят всё делать одновременно. Одна жизнь. Одни мысли. Одни чувства. Всё одинаковое, всё на двоих…

— Охуеть, я так круто никогда не кончал…

— И я…