След от сапог немца Федор видел на пыльной дороге, но точно установить размер не мог, не было с собой линейки. Сорок второй размер – это двадцать семь сантиметров.

– При обнаружении следа идем по нему.

След нашелся вскоре. Времени прошло не так много, не успела трава примятая выпрямиться, а на влажных участках почвы высохнуть, обветриться. Где следы были видны, там бойцы бежали. Диверсант и так имел фору в два с половиной часа. За такое время человек подготовленный может преодолеть километров пятнадцать. Хуже всего будет, если он выйдет на дорогу и сядет на попутку, тогда пиши пропало. Но след диверсанта тянулся на север. И чем дальше, тем меньше было дорог и населенных пунктов. По соображению Федора, действия нелогичные. Наоборот бы надо, к железной или автомобильной дорогам, на юго-запад. И уехать можно, и затесаться среди красноармейцев. Даже попытаться вернуться через линию фронта к своим, дождавшись ночи.

Диверсант же шел от линии фронта.

Для Федора направление движения немца оставалось загадкой. Единственное разумное объяснение – диверсант действовал от противного. Немец понимал, что его кинутся искать. Куда бросят силы для поиска и зачистки? На юго-запад, в сторону дорог и передовой. А он тем временем уйдет из зоны поиска и отсидится в глубоком тылу. Переждет два-три дня, пока операция по поиску прекратится, и пойдет куда надо.

В одном месте, у деревни Палюжье, след потеряли. Командиры взводов и Федор, пока бойцы отдыхали, опрашивали жителей: видел ли кто-нибудь одинокого красноармейца? Оказалось, видели. Напился воды у селянки из колодца и проследовал на Хлестово. А еще обрадовало, что с этого момента прошел час. Федор доволен был, что сократился разрыв между ними и преследуемым. Кроме того, похоже, диверсант не подозревал о погоне, иначе бы торопился, а то, по словам жителей, шел спокойно. Федор приказал продолжить движение. Очень хорошо на пыльной грунтовой дороге видны были следы сапог диверсанта. Движение между селами да во время войны редкое, когда-никогда повозка проедет, а автомашин вовсе нет.

С шага переходили на бег, потом снова на шаг. Вдруг след сапог исчез. Федор приказал всем оставаться на дороге, иначе могут затоптать следы. Сам прошел сначала по обочине, потом параллельно дороге, отступил метров на семь.

След обнаружился. Федор перевел дух. Как не хватало собаки-ищейки! На заставе она была и выручала, а еще был якут Борисов, сильно помогавший. Жив ли он? В этом месте, между деревнями Палюжье и Хлестово, слева от дороги места ровные, поле, за ним дальше луг. Судя по карте, дальше уже болота, река, озеро. Что тут диверсанту делать, если толком укрыться негде? Ему или в населенный пункт надо, или в лес.

Федор приказал рассыпаться цепью, приготовить оружие, искать след. На убранном поле стерня, след обнаружить сложно. А уже надвигается вечер. Стемнеет, и тогда поиски придется прекратить. Диверсант же может использовать ночное время, чтобы оторваться подальше. Федор досадовал, но солнцу не прикажешь.

Федор решил по возвращении в казарму требовать от начальства кинолога с собакой. В Красной Армии собаки использовались на постовой службе для охраны объектов. В погранвойсках – для поиска нарушителей. С началом войны стали готовить собак для санитарной службы и собак – подрывников танков. Но в войсках по охране тыла собак было мало. Скорее всего, не придавали большого значения. В Германии собаки использовались в полной мере и в армии, и в ГФП, и в охранных службах.

Пока прошли половину поля, стало смеркаться. Дальше идти было бесперспективно. Федор отдал приказ преследование на ночь прекратить, возвращаться в Палюжье. Бойцы рады были предстоящему отдыху, ужину. У каждого в сидоре за плечами был сухой паек. Федор был удручен. Диверсант близок был, а не смогли догнать. Уже видны были избы деревни. Федор уже прикидывал, как людей на постой разместить.

Послышался гул мотора. Федор головой завертел. Света фар машины не видно. Когда звук стал отчетливей, стало ясно: идет сверху.

Самолет, невидимый пока в темном небе. Озарение пришло мгновенно. Вот почему сюда рвался диверсант! Он не собирался пересекать линию фронта, его должны были, как и всю диверсионную группу, вывезти самолетом. Рации в избе, где взрывчатку обнаружили, не было. Стало быть, имелись заранее обусловленные дни и места посадки.

– Стой! За мной бегом! – приказал Федор.

Сам развернулся и побежал по дороге. За ним бежали бойцы. Устали уже от длительного перехода за сегодняшний день. А гул самолетного мотора уже ближе. Самолет явно снижался.

Выскочили к месту, где следы диверсанта уходили с дороги в сторону. Вдали, в паре километров, вспыхнули два костра. Сигнал для самолета!

– Парни, поднажмем!

Сейчас есть реальный шанс захватить диверсанта или убить. Вопрос во времени. Успеют добежать до момента, пока самолет сядет и заберет немца, – значит, успех. Но немцу заскочить в самолет – пара секунд, он не обременен грузом. И тогда останется только наблюдать, как самолет скроется в ночном небе. Успели пробежать половину дистанции, когда увидели снижающийся самолет. Он приземлился у костров, проехал, гася скорость, потом стал разворачиваться. Видимо, сам диверсант был у костров, туда должен был подъехать самолет.

– Бойцы, лечь, приготовиться к стрельбе!

Самолет не был виден, только слышен шум моторов. Судя по звуку двигателей, самолет приземлился.

Был бы пулемет, самолет с большей долей вероятности удалось бы повредить. У бойцов винтовки, у нескольких – автоматы, почти бесполезные на большой дистанции. Самолет подрулил к одному из костров. Это был транспортный «Юнкерс-52», который видел Федор еще до войны. Секунда – и диверсант успеет залезть в фюзеляж. Медлить нельзя, тем более момент удобный: самолет слабо освещен огнем костра.

– Беглым, пять патронов – огонь! – скомандовал Федор.

Грохнул залп, дальше уже стреляли по готовности. Выстрелил, перезарядил, прицелился, выстрелил.

Федор не надеялся на точность попаданий. До цели далеко, мушку и прицел видно в темноте плохо. Но не подвели трехлинейки, мощный патрон, хорошее пробивное действие пули. Федор вскинул к глазам бинокль. Показалось? От одного двигателя факел огня. Из выхлопной трубы или в самом деле горит? Пламя ширилось, и стало понятно: горит. Горит! Ни один здравомыслящий пилот не будет взлетать с горящим мотором. Набегающий в полете воздух раздует пламя, и через пару минут будет полыхать весь самолет.

Выстрелы стихли, опустели магазины винтовок.

– Перезарядить!

Защелкали затворы винтовок. Бойцы вставляли обоймы в пазы, наполняли магазины.

– Встать, бегом к самолету!

До стрельбы бойцы себя не обнаруживали в темноте, но с ее началом проявили позиции. Теперь надо действовать быстро. Иначе экипаж покинет машину и бросится бежать в спасительную темноту. Далеко не уйдут, километрах в трех начинаются болота. Немцы знать о том должны, у них карты точные. Но сейчас их толкает в темноту страх смерти.

Бойцы бежали изо всех сил, видя перед собой самолет врага. На ходу не стреляли, не было приказа. Федор молчал, кто на бегу попадет в большую цель? До «Юнкерса» уже двести метров, сто. Стали различимы детали самолета.

Пламя уже охватило весь левый двигатель, перекинулось на центроплан.

Из-за самолета вышли несколько темных фигур с поднятыми руками.

– Не стреляйте, сдаемся! Нихт шиссен!

Это уже на немецком. С испуга, наверное. Кто из бойцов немецкий знал?

– Ближе пятидесяти шагов не подходить, – закричал Федор бойцам.

Самолет мог взорваться, поскольку имел в баках бензин на обратный путь. Экипаж боялся того же, сами пошли навстречу красноармейцам. По ним не стреляли, осмелев, пошли быстрым шагом, оглядываясь на горящий самолет. Кто-то из экипажа знал русский язык.

– Где диверсант? Где пассажир, за которым вы прилетели?

Отсветы пожара позволяли разглядеть немцев. Все были в летных комбинезонах, а диверсант должен быть в нашей красноармейской форме.