— А затем, что ему должно быть хреново — как и тебе.
Санса, хлюпнув в трубку, сказала уже спокойнее:
— Но ведь ему и так плохо.
— Ему плохо, потому что он сам себе придумал вину и сам же себя жалеет. А должно — за то, что реально происходит. Он думает, что ты благоденствуешь. Что ходишь в школочку, гуляешь по аллеям с Зябликом, слушаешь симфонические концерты по вечерам и хихикаешь за мороженым с подружками. Но ведь это все лажа! Ты — как полутруп. И он знал про эти твои истерические наклонности и избыточные реакции — не мог не знать! Но он забыл, придумал себе ложь и поверил в нее. Нарисовал свою собственную Пташку — поверил в нее, и радуется сам себе — какой он замечательный и благородный, что отпустил тебя на волю. А для тебя нет никакой воли. Она тебе нафиг не нужна. Как и колледж. Как и все остальное. Но теперь он знает. Если только опять не совершит чудеса препарирования собственной памяти
— Ты сказала ему и про колледж?
— Ну да. А что же не сказать-то? Сказала, что ты готовишься. Что поедешь в столицу. Что хочешь попасть на стипендию — из благородства.
— И что он?
— Сказал — ну кто-то ведь должен.
— А как он отреагировал — ну на эти твои обвинения. Он ведь отреагировал?
Арья хмыкнула:
— Ага, теперь тебе стало интересно! Отреагировал. Ушел в себя. Закуклился словно в собственных же эмоциях. Замкнулся. К тому времени мы почти прикончили эту бутылку — она была немаленькой. Начал что-то бубнить, что так будет все равно лучше, что ничего уже не исправишь. Что если ты выжила, то потихоньку придешь в себя. Всякую бредятину, за которую я бы с удовольствием ему врезала — не будь он к тому времени на бровях. Да он и сам…
— Что?
— Нет, ничего. Неважно. Из мало-мальски отчетливого сказал, что жизнь все равно всегда набело — не начерно. Что обратно не поворотишь и ничего не переиграешь. Что лучше тебе научиться ходить ногами по земле, чем рассчитывать на несуществующие крылья. И что страница перевернута — и для тебя, и для него.
— А ты что?
— А я его спросила, зачем он тогда прилепил к этой самой странице твою фотографию.
— И что он ответил?
— Что ты — это его зависимость. И что он почти от нее избавился — от зависимости.
— То есть, от меня?
— Да. Я тебя предупреждала, что правда тебе не понравится. Но ты сама хотела…
Санса помолчала несколько секунд, потом сказала:
— Избавился, значит. Ну, хорошо. Я рада за него. Теперь, по крайней мере, я знаю, кто я для него — зависимость! Очень лестно.
— Тебе же было неважно!
— Я блефовала. Но теперь — возможно, действительно уже неважно.
— Ты уверена, что сейчас не блефуешь? — Арья понимала, что Санса лжет — уж слишком уверенно она говорила.
— Нет. Но я разберусь с этим.
— Ты поедешь его искать?
— Нет. Зачем? Где это видано, что зависимость бегает за наркоманом? Разве бутылка ищет алкаша? Нет же. Вот и я не буду. Я буду стоять на полке и маячить вечным соблазном - как мне и полагается. Если он избавится от меня полностью — значит, он сильная личность. Сильнее, чем я — точно. Вот с кого мне надо брать пример — а не с тетки.
— И что ты будешь теперь делать? Вернешься домой?
— Домой? У меня нет дома. Но вернуться я попробую.
— Куда?
— На север. Там был мой последний дом, который я помню.
Арья мрачно прикусила губу. Вот как оно поворачивается!
— Так нечестно! Я тоже хочу домой…
Санса — тем самым металлическим голосом, который походил на автоматы в транспорте, что зачитывали названия остановок, сообщила:
— Знаешь, жизнь вообще штука нечестная. Уж как есть. Я поеду на север и подумаю. Опекуны мне не нужны — сопли подотру себе сама. Дом у меня есть — а с делами поможет разобраться Джон. Надо же ему вернуть мне должок. Ну и вот. Если поступлю — то осенью поеду в колледж. Слушай, последняя просьба — пришли мне те вещи, что остались в предгорье, сможешь? За счет получателя, естественно.
— Твои тряпки?
— Ага. И все, что там осталось. Назад я больше не возвращаюсь. Хватит.
— Пришлю, если ты мне обещаешь одну вещь, — Арья подумала, что это ее обледеневшая сестричка все же сделает. Но та и тут заупрямилась. Обещания в последнее время тяжко по ним бьют.
— Я не даю обещаний наперед. Говори.
— Позвони Брану, ладно? А то он расстроится.
Санса выдохнула, даже голос чуть-чуть потеплел:
— Брану — позвоню. И Рикону напишу. Потом только, хорошо. Ты скажи, что я люблю их. Насколько могу вообще.
— Скажу.
— И тебя.
— Насколько можешь?
— Да. Прости. Мне кажется, это чувство у меня вообще атрофировалось. Сил нет.
— Я понимаю это лучше, чем ты думаешь.
— Хорошо. То есть — не очень. Но как есть. Мы же сестры, в конце концов. Надеюсь, у тебя все будет, как ты хочешь.
— Спасибо. Как и у тебя.
Про себя Арья подумала — а что она еще хочет? И вообще — хочет ли?
— У меня — обязательно. Теперь только так. Хотеть за себя другим я больше не дам. — Арье послышалось, что Санса вроде как всхлипнула, но потом она поняла, что это смешок. От неестественного звука по коже пошли мурашки. Как там Клиган сказал — восковая кукла? Очень напоминало.
— Не бойся, Арья. Когда встану на ноги, я тебя заберу домой.
Ну, это уже было ни на что не похоже! Тоже мне нашлась, благодетельница -королева севера!
— Я ничего не боюсь. И смогу сама встать на ноги. Мне не нужно ничьих подачек — и твоих тоже.
Теперь Санса уже громко рассмеялась — странным, заливистым смехом, который Арья не узнала:
— Вот и молодец. Это достойно уважения. Но ты имей в виду — дом на севере — общий.
— Ага. Пока ты не приведешь туда какого-нибудь муженька.
— С муженьками я завязала. Зачем они мне? Мне и без них плохо. Так что, буду учиться быть наедине с собой. Или перейду на женщин.
— Чего?
— Шутка. Не нужны мне ни женщины, ни мужчины. Вообще никто не нужен. Хватит уже. Поигралась — и проигралась. В пух и в прах. Больше ресурсов на это нет.
— Накопишь еще. Потом.
— Потом, — согласилась Санса. Помолчав добавила, — Ну, теперь мне пора. Спасибо тебе за правду — хоть и с запозданием. Так ты растянула мою агонию еще на несколько месяцев. Ну, как есть. Правда — она такая. Надо есть, что дают. Прощай!
— Пока, сестренка. Позвони, когда доберешься до севера!
— Обязательно. Удачи тебе — со всем!
— И тебе! — но Санса уже прервала связь — так, как обычно делала она, Арья — не дожидаясь последней фразы собеседника. У нее, небось, и научилась. Жаль — а удача ей бы пригодилась — чем бы она ни решила заниматься…
радиола стоит на столе
я смотрю на тень на стене
тень ко мне повернулась спиной
тень уже не танцует со мной
какие-то скрипки где-то
впились в чьи-то узкие плечи
эта музыка будет вечной
если я заменю батарейки
эта музыка будет будет вечной
если я заменю батарейки
я испытывал время собой
время стерлось и стало другим
податливый гипс простыни
сохранил твою форму тепла,
но старый градусник лопнул
как прекрасно что ты ушла
эта музыка будет вечной
если я заменю батарейки
эта музыка будет будет вечной
если я заменю батарейки
я должен начать все сначала
я видел луну у причала
она уплывала туда где теряет свой серп,
но вскоре она возместит свой ущерб
когда батарейки заменят
эта музыка будет будет вечной
если я заменю батарейки
эта музыка будет вечной
/я должен начать все сначала/
эта музыка будет вечной
/я должен начать все сначала/
Наутилус Помпилиус. Эта музыка будет вечной
