— А как же это письмо?

Бран заерзал на коляске.

— По мне так это стопроцентная фальшивка. Я же читал, помнишь. После того, что и как мы видели в сети — не верю. Вот вообще. Этот тип ради нее замочил двух человек — в том числе и своего брата! Неужели ты думаешь, что он бросит ее ради какой-то там другой бабы только потому, что Санса ему не подходит по возрасту? Когда они начинали — ведь это его не остановило?

— Возможно, он потом об этом пожалел.

— Возможно и так. И подумал, что без него Сансе будет проще, например. Решил принести себя в жертву, так скажем. Ради общего блага. Это тебе должно быть, как раз понятно.

— На что ты намекаешь?

— Да ни на что. Просто ты вечно хочешь порваться на чей-нибудь флаг. Так что к тебе как раз этот самый Клиган ближе всех стоит. Знаешь, я подозреваю, на это решение его что-то подтолкнуло. Что-то — или кто-то. Я долго думал и понял — мы не видим какой-то еще переменной. Что-то случилось — между их с Сансой расставанием и этим дебильным письмом. Таких людей как этот Пес — упертых и себе на уме — трудно сбить с мысли — а вроде ничего не предполагало бури. Он чего-то себе собирался ехать на север. Санса сама говорила.

— А мне она этого не говорила.

— Так ты не спрашивал, наверное. Она очень хотела говорить об этой своей истории. Как вы все этого не заметили? Ей это было жизненно необходимо — чтобы ее выслушали и поняли. А вы все — и ты, и Арья, и даже Рикон, — надулись, как сычи — каждый в своем углу, словно у вас у каждого отняли по игрушке. Ну детский сад какой-то! И никому в голову не пришло, что она себя таким образом чувствует, как на публичной казни? Вот теперь и мы и имеем: улыбки до ушей — и бездну, что за ними кроется. Так тебе больше нравится?

Джон взлохматил себе волосы — в который уже раз за этот неприятный разговор.

— Нет, совсем не нравится. Картина, что ты нарисовал, весьма печальна. Одна сходящая с ума девчонка — и группа идиотов, не соображающих ничего.

Бран улыбнулся:

— Ага. Так и есть. Ты от дури, Арья — из вредности и зависти, Рикон — тоже думаю из ревности.

— А ты?

— А она от того, что даже влюбилась и спит с этим типом, меньше сестрой мне не стала. Рецепт прост — кончай считать своих тараканов и представь, каково ей. Не то что ты думаешь ей стоило бы делать и как стоило бы жить. (с этим у каждого все хорошо), а для нее реальной — что важнее? Вот и все. А по поводу Клигана и его неподходящести — погоди, у нас тут визит намечается. Как припрется Визерис, сразу поймешь, почему лучше десять Псов против этого «дракона»

— Визерис? Боги, нет! Когда? Отец чего-то говорил, сейчас вспоминаю.

— Скоро. На следующей неделе. Этот жмот прислал мне запрос — поискать ему скидки на билеты. Дескать, очень дорого.

— А кто приедет? Бабушка?

— Нет, она как раз нет. Визерис, Дени и, видимо, этот ее муж- диковина. Три билета ему были нужны. Ему причем — в первом классе.

— О, как это типично! И что, нашел ты ему их, билеты эти?

— Ага. И наковырял ему место в бизнес классе рядом с мамашей с младенцем.

Джон захохотал.

— При любви Визериса к детям, мне искренне жаль мамашу. И я рад за Дени, что сидит от него отдельно.

Бран лукаво посмотрел на Джона снизу вверх.

— Ты ведь впервые увидишь ее после свадьбы, а?

— Ой, вот только ты не начинай. Она моя тетка!

— Очень это вам мешало, в прошлый то раз! Арья рассказывала. И ты знаешь, возникло ощущение, что ей это было крайне неприятно.

— Кому, Арье? Да и что она там видела? По пьяни и на спор поцеловались один раз — и это тут же стало достоянием общественности!

Джону резко стал надоедать этот разговор, и он не последовал за кузеном в гостиную, вместо этого выйдя на крыльцо, вспомнив, что сегодня никто не забирал почту.

Пока он шагал по свежему снегу, все еще порхающему в воздухе крупными хлопьями бесформенного вида, Джон вспомнил про тот летний вечер в парке — и про длинные волосы Дени, освещенные светом фонаря — он делал их еще белее.

По статусу она приходилась ему теткой — а по возрасту была на три года его младше. Все это глупости — просто надо было меньше пить. Они не росли вместе, но Визерис изредка привозил сестру в гости и иногда даже оставлял на каникулы. Как и в этот раз, в последний. На этот раз она приехала сильно повзрослевшей, уже совсем девушкой — необычной, полной какого-то своеобразного очарования. Дом был полон молодежи: заскочил Робб — по делам с документами — это был последний раз, когда он видел кузена живым. Приехал он со своей тогдашней подругой, Джон не запомнил ее имени. И была Дени. В тот вечер они сильно наклюкались в парке — в бар их еще не пускали, а дома безобразничать было невозможно. За ними увязалась Арья — как ее ни уламывали остаться дома, упрямство младшей Старк невозможно было победить.

И когда случился этот глупый поцелуй — на спор, во время дурацкой прогулки по парку — она почти взяла его «на слабо», пока Робб со своей подругой неожиданно свернули на боковую тропинку — якобы посмотреть на какое-то там дерево в цвету. И так некстати Арья последовала за ними с Дени! Большую часть времени она таскалась по дорожкам (пить ей не разрешили) и тыкала тени палкой, вставая в позицию фехтовальщика. И тут неожиданно оказалась за их спиной.

Для Джона это не было первым опытом — он уже имел дело с ровесницами в школе и несколько раз с барышнями в колледже, но, будучи от природы крайне застенчивым, каждый раз терялся от недвусмысленных намеков бойких одноклассниц и однокурсниц. А Дени такой не была — она робела еще больше чем он, застеснявшись своей бравады со спором. Но она была так близко — в тот прохладный июньский вечер он почти почувствовал тепло ее кожи, пока шел рядом. И эти ее глаза под густыми ресницами — ни у кого нет таких глаз, только у членов его семейства — темно-синие, почти лиловые — у Дени этот оттенок был почти сиреневый, — мягко блестели в темноте, словно поощряя. В такие моменты забываешь об условностях. И они забыли — оба. А вот Арья не забыла. Она хрустнула веткой у них за спинами — момент был упущен, их спугнули. А кузина в тот же вечер рассказала отцу о виденном.

Дени после тяжёлого разговора с братом, уехала обратно к матери — неделей раньше, чем должна была. Джона даже не ругали — но отец так посмотрел на него на следующий день, что Джон не знал, куда девать глаза. А вскоре они узнали, что Дени просватана за какого-то иностранца — еще одна девочка-невеста. Визерис, видимо, выдавил из нее правду — или просто решил, что товар созрел. О том, чтобы выгодно выдать сестру замуж, он мечтал, казалось, с момента ее рождения.

Дела у деда уже тогда шли неважно, и для Визериса это был отличный способ реабилитации древнего уважаемого семейства Таргариенов. Жених-иностранец владел половиной платных автотрасс у себя на родине — и подвизался еще в бизнесе, связанном со всевозможными азартными играми, в частности со скачками. Вообще, разные ходили слухи — но похоже это был больше бандит, чем бизнесмен.