— Она учится в школе в четырёх кварталах отсюда. Заканчивает занятия около трех. Хотите — можете взглянуть на нее. Издалека. Никаких контактов, никаких «случайностей» — она вас видеть не должна. Только на этих условиях.
— Согласен.
— Хорошо. Тогда мешкать незачем — иначе опять опоздаете.
Сандор завел мотоцикл. Рейегар продолжал смотреть на него, пристально и с каким-то странным сочувствием.
— Прощайте, Сандор Клиган, уже не Пес, я так полагаю. Удачи вам. Мне искренне жаль, что все так вышло. Я повторюсь — не исключаю, что время ваше еще придет. Вмешиваться в вашу судьбу у меня нет права. Но оберегать судьбу моей племянницы, пока она в моих руках, я обязан — ничего личного.
— Я понимаю. Прощайте, сэр. Позаботьтесь о ней — и за меня тоже…
Сандор не глядя пожал протянутую ему тонкую руку — руку музыканта, неожиданно жесткую и горячую. Резко рванул с места и покатил к перекрестку.
Ветер северный — его ни о чем не спросишь
Он приходит под вечер, гудит в подворотнях
Заметает хлопьями снега осень
Чернокрылый, стылый и беззаботный
Ветер северный — пламенем по лицу
Жжет по коже стужей, химерой льда
Год усталый тихо идет к концу
Ветер северный — значит, ты опоздал.
Я ждала тебя ночью, ждала и днем
Исчертила снами холсты зеркал
О тебе я плакала — не о нем,
Дождалась лишь ветра — ты жизнь искал
А теперь я, словно как первый снег
Чистотой охвачена новых дел
Позабыла брошенность и побег
Ветер северный — значит, ты не успел.
И когда ты ступишь мне под окно
Ветер — мой любовник — отрежет путь.
Не казни себя прожитою виной
Отрешённый, первый мой — позабудь!
Я закрою ставни — бела постель,
На двоих — узка: я дала зарок.
А тебе навстречу летит метель,
Ветер северный — значит, не вышел срок.
3.
Четыре квартала. Это иногда так далеко. Так омерзительно близко… Он проехал их за считанные минуты, когда пред ним предстало здание школы — высокое, светлое как храм долбаного добра. Справа от забора, окружающего это обиталище знаний расположился исключительно удачно приземистый домик, размером подходящий для жилья гнома, где вероятно были спрятаны какие-нибудь коммуникации. Вот уж везет! Он — самый счастливый Пес на свете — нашел стену, под которой можно схорониться от ветра. От взглядов, всегда попадающих в цель.
Он припарковал мотоцикл на широкой улице позади здания школы. Вернулся на свой наблюдательный пост. Хотелось курить. Сандор, впрочем, очень сомневался, что соседство будки располагает к курению, не говоря уже о соседстве школы. И вообще — он мог себя выдать. А ведь он обещал. Дал загребучее слово человеку, которого впервые видел. Впрочем, сомневаться в том, что это и был Таргариен, не приходилось. Сандор неоднократно слышал про него от Серсеи, которую вроде бы как предполагали выдать за этого отпрыска благородного семейства, но не вышло — то ли семьи не договорились, то ли папашу Ланнистера отпугнуло сквозящее там и здесь тяжкое наследие душевной нестабильности Таргариенов.
Этот беловолосый сноб то уж точно явный псих — ну кто бы еще вступился за глаза за человека, чей брат угробил его собственную первую семью? Вроде бы та авария и впрямь была несчастным случаем — подробностей Сандор не знал, да и с Горой у него был не тот тип отношений, чтобы откровенничать. Факт остается фактом — его милейший брат чуть меньше двадцати лет назад отправил на тот свет жену музыканта вместе с двумя мелкими детьми и как всегда ему за это ничего не было — отделался штрафом и ограничением использования водительских прав на три месяца. А Таргариен овдовел, увел невесту у Роберта и породнился со Старками. Роберт женился на Серсее — и жили они долго и несчастливо — испортив друг жизнь и породив чудовище.
Как странно все переплетается! И судьбы всех их теперь тоже сплетены в тугой узел — от Горы до Пташки. И когда начинаешь обдумывать все «если бы не» — можно сойти с ума, причем довольно быстро. Возможно это причина неадекватности Таргариенов — они просто слишком дальновидны? Что там видит этот унылый музыкант — в их будущем? Непроигранный сценарий Лианны и Роберта? Возможно и так — и это его и злит.
Но объективно, как бы там ни было с душевными терзаниями и сожалениями о несбывшемся — реально Роберт был чудовищным отцом — и Джоффри — возможно и не являвшийся его биологическим сыном был чистой воды продуктом матери-самодура и отсутствующего, бездумного ленивого папаши-эгоиста. И едва ли отмазка что дети были от нелюбимой женщины проходила. Потому что дети — они все равно дети. Если от нелюбимой они были такой обузой — едва ли что-то бы сильно изменилось, родись они от любимой. Вероятно, об этом подозревала и Лианна, отказавшись от Роберта и его притязаний. Знала, что несмотря на обещания, страсть, энергию, самым главным пунктом в жизни Роберта всегда останется он сам… Чуток тепла доставался Мирцелле, и то потому что ей повезло родиться девочкой…
К вопросу о девочках — из здания потянулись подростки. Теперь бы не пропустить. Или, напротив, будет лучше, если Пташка, смешавшись со своими товарками проскользнет незаметно мимо его страждущих глаз? Зачем ему ее видеть? Кому от этого станет проще? Ему — точно нет. Это дополнительный душевный раздрай — смотреть на нее и осознавать, что это, возможно, в последний раз, что она уже точно — не его.
Почему не прозвенел звонок? Вроде бы окончание уроков в школах обозначается звонком, нет? Этого Сандор не знал — в его пансионе никаких звонков в помине не было: их напротив воспитывали так, что время ты должен был чувствовать сам — никто не собирался тебе наяривать колокольчиком над ухом. Не знаешь, сколько времени и когда тебе надо идти на урок — или напротив, с урока — тебе же хуже. Их воспитывали как убийц. Этих же — как будущие умы, что должны спасать человечество — от тоски, от болезней, от краха…
Сандор невесело усмехнулся и продолжил вглядываться в лица девочек, стайками бредущих к выходу с территории школы. Все одеты в форменные одинаковые пиджачки и брюки. Вроде Пташка ему говорила, что им полагается носить юбки. Может, это не та школа? Нет, некоторые были в юбках. Видимо, предполагался выбор. Она то уж, наверное, напялила бы штаны — Сандор уже заметил какую-то странную ее нелюбовь ко всему платеьеобразному. Почему? И этого он не знал — а теперь уже и не узнает…
Ну где же она, все же? Должно быть он все-таки ее пропустил. Одна из девочек завернула за угол и прошла почти рядом с ним, бросив на Сандора настороженный взгляд. Он отвернулся — незачем ему светиться.
Вот как должны нормальные подростки смотреть на него — не так как Пташка, а как эта блондинка с портфельчиком: испуганно, враждебно. Беда Пташки была в том, что она излишне сердобольна, слишком уже ищет в людях хорошее — а его там и в помине нет. Слишком доверяет людям — и напрасно, как выясняется. Ничего, теперь и она потихоньку научится. Жизнь уже ее изрядно побила — а он только добавил масла в огонь, в этот треклятый пламень сжигающий ее слепую веру. Ничего хорошего он в ее жизнь не превнёс — и не мог и не сможет привнести — тут Таргариен был прав. Пташка вечно всех жалеет — пожалела и его, одинокое, бессмысленное чудовище. Теперь настал час расплаты — пора и ему пожалеть ее — отказаться от нее. Когда он ехал сюда, гнал все эти мили в сторону гор, все думал, что именно этим он и занимается — спасает ее от горечи и боли. А оказалось — сейчас уже было понятно — что жалел-то он именно себя, как обычно, впрочем. Пора было с этим завязывать. Начинать вести себя по-взрослому.
