— Боги, то, что ты говоришь — это немыслимо. Как такой человек оказался в полиции? Почему не ответил за свои преступления?
— Тарт, тебе сколько лет — десять? Не ответил, потому что никому это не нужно. Отец спился, а Сандор… Ну, ты сама видела. Он и сам рад наматывать себе на шею цепь. Погоди, Мизинец вместе с Горой его еще посадят верхом на молнию — за трупы в овраге…
— А ты будешь стоять и смотреть? Тебе самому сколько — сто десять? И до чужих страданий тебе нет дела? Ты уже по другую сторону добра и зла?
— Я считаю — если он не начнёт рыпаться — никто ему не поможет. То же касается и тебя, кстати. Помощь дают тем, кто делает первый шаг. Если же человек решил тонуть — он утонет. И никто и не посмотрит в его сторону. Даже девочка Старк живучее, чем вы. Как вы обнаружили, что она наглоталась таблеток?
— Похоже, она пошла спать к Сандору в спальню. После.
— Вот! Она хотела, чтобы ее нашли. Даже будучи маленькой жалкой дурочкой — на самом деле, не такая уж она жалкая — в ней есть стержень — она инстинктивно хотела, чтобы ее остановили. А вы что? Ходите себе по кругу — и не замечаете, что таскаетесь вокруг пропасти, своими шагами все больше обрушивая осыпающиеся края… А когда уйдете в полет — тогда будет поздно…
— Может, для кого-то уже поздно.
— Успокаивай себя этим, Тарт, когда почувствуешь спиной холодный ветер бесконечного падения… Я, кстати, предложил Клигану помощь, и слово свое сдержу. Мизинца уж очень я не люблю — и за державу обидно… Опять же — любовь…
— При чем тут любовь? Ланнистер, это не любовь, а человеколюбие.
— Это у тебя вечное человеколюбие — бессмысленное и бесплодное, как остывший чай. А у меня — потребность помочь любви выжить — особенно ввиду того, что любовь эта полубезнадёжна. Просто из охотничьего азарта…
— И, надо полагать, назло твоей сестре? Я слышала, она очень была заинтересована в этом сорвавшемся браке ее сына с Сансой…
— Ну при чем тут моя сестра? Тарт, когда ты поймешь — это дело прошлое. Я любил ее. Она меня — нет, видимо. Я это понял и ушел. Теперь пытаюсь найти что-то еще. Но что-то еще, похоже, не хочет, чтоб его находили… Ну и хрен с ним. Значит, не по пути…
Бриенна опустила глаза. Не по пути, верно. Но путь они всегда выбирают сами…
Через несколько минут Джейме отступил в сторону и, убрав от лица волосы, криво усмехнулся:
— Да, целуешься ты ужасно, Тарт, но полагаю, что неопытность можно скомпенсировать пылкостью. И еще — ты чертовски хорошо пахнешь. Мне так надоели продымленные бабы. Если ты еще раз возьмешь у меня сигарету — я тебя сразу брошу. Так, чтобы не нагнетать— просто предупредил. В прошлый раз в машине было лучше — а теперь ты тоже отдаешь табаком. Что не есть хорошо. Но даже несмотря на это, готов поделиться с тобой диваном. И не сверкай на меня глазами. Просто спать. Нам же завтра ехать, Иные тебя побери! Или уже сегодня? Ну вот. Ты, небось, и с мужиком-то постель никогда не делила — если только не убаюкивала своего нежного товарища по вечерам…
— Нет. Не было такого.
— Ну вот. Диван, конечно, так себе в смысле удобства… Ты будешь спать с краю. Если придет серенький волчок — тебе от него и отбиваться…
— Вообще у меня есть вполне просторная кровать и отдельная спальня.
Джейме отступил на шаг, едва не слетев с крыльца.
— Ну нет, дорогая. Если меня из спальни единожды выперли — больше я в нее не пойду. Или диван — или ничего. В другой раз будешь думать, прежде чем гнать меня за дверь. Можно подумать, твои месячные мешали мирно проспать эту ночь рядом. Ты такой максималист, Тарт! Тебе же уже все же не пятнадцать лет…
Бриенна дернулась — за шиворот с крыши стекла вчерашняя сосулька. Диван так диван…
— Хорошо, пусть будет по-твоему. Идем на твой гребаный диван.
— Боги, ты ругаешься, Тарт? Это немыслимо. Курит, ругается… Это на тебя Санса так подействовала, что ли? Юность заиграла — известно где? У нас хорошие перспективы. Пойти, что ли, взять пару уроков у Клигана — по укрощению строптивых юных дев?
— Он не оценит жест.
— Не говори, что эти двое уже помирились! Я был уверен, что он устроил ей промывку мозгов — помимо промывки желудка — и утопал спать к себе, в отвоёванную у меня хитростью берлогу, оставив девочку страдать. Нет, все же моя отповедь пошла ему на пользу…
— А вот и нет. Они там вместе…
— Ну, тогда нам сами Семеро велят оккупировать диван. Пошли. А то так и утро наступит — а ты у нас сегодня за шофера — тебе надо выспаться. А я еще не хочу отправиться в пекло — я еще с этой жизнью не закончил. Мне еще надо посадить дерево и покорить девицу…
— Насчет дерева не знаю, но с девицей ты на хорошем счету.
— Тогда чего мы ждем? Спать, спать, всем — спать…
========== XIX ==========
— Пташка, проснись, у тебя телефон орет! Да проснись же ты, в конце концов! Неужели я не все таблетки из тебя вымыл?
Санса разлепила не желающие открываться глаза. В комнате было светло. Сандор раздраженно тряс ее за плечо.
— Ну вот, наконец ты пробудилась, а я уж испугался. У тебя звонит телефон.
— Какой еще телефон?
— Твой. Тот, что с колибри. Такая мерзкая машинка, необходимая для того, чтобы получать непристойные звонки в еще более непристойное время. Уж не муженек ли решил с тобой побеседовать?
— Какой еще муженек! Тут нет связи. Это, наверное, Арья. Погоди, я посмотрю…
Санса с трудом села — голова была словно набита ватой — взяла протянутый Сандором телефон, который продолжал возмущенно тренькать. Глянула на экран: так и есть — на линии была сестра.
— Да? Привет!
— Санса? Какого Иного ты не подходишь? Уже совсем не рано. Я уже подумала, что-то случилось опять…
— Ничего не случилось. Все хорошо, извини, я просто спала. Сегодня все же воскресенье…
— Подумаешь! Тебе-то что? У тебя все дни — воскресенья. Тебе, небось, в школу не надо ходить…
— Я бы с удовольствием…
— Ну ты даешь! Только моя правильная сестричка может сказать, что пошла бы в этот дурдом с удовольствием… Махнемся? Хотя нет, не хочу. Ты же там не одна… Лучше в школу, чем спать с мужиком.
— Можно подумать, ты много про это знаешь.
— Достаточно. Мне не надо. Вот у тебя от этого — одни неприятности… да и не только у тебя…
— Арья, не темни. Что там?
— Ты знаешь про Роберта?
