- Пташка, слышь, я открою крышу, или тебе холодно?

- Мне все равно. Открой.

- Нет, если ты мерзнешь, я не буду. Только окно открою. Одну сигарету…

- Я же говорю, мне все равно. Кури, пожалуйста. Я все равно ничего не чувствую. Даже холода.

- Почему это ты ничего не чувствуешь, седьмое пекло? Что ты себе выдумала?

- Ничего. За меня все выдумали другие. Поэтому совершенно все равно, что я чувствую, а что – нет. Чувства – это так бесполезно, только силы уходят зазря. Лучше так.

- Как еще так? Ты меня пугаешь…

Она взглянула на него. Ну наконец-то. То, что Сандор увидел в крыжовенных глазах, его совершенно не обрадовало. Там была пустота. Абсолютная. Как будто в доме выключили свет – только отсвет от внешних лучей, играющий светотенью на стенах, создаёт видимость присутствия – но достаточно подойти к окну, сразу поймешь – в этой обители давно никто не живет. Сейчас Пташка и впрямь напоминала умалишенную. Покажись она в таком виде какому-нибудь мозгоправу – и тут же посадят, куда надо. Без всяких Бейлишевых бумажек.

- Так, стоп. Кончай это, девочка, слышишь. Не смей уходить в себя. Мы же это уже обсудили, нет?

- Это ты это обсудил. А я… Я не могу.

- Какая же ты все-таки размазня! Ты даже не пташка. Ты какой-то замерший эмбрион. Что настолько слаб, что остался сидеть в яйце и иногда смотрит оттуда сквозь крошечную дырочку на жизнь. Интересно тебе оттуда наблюдать? А как насчет сделать что-нибудь?

- А как у тебя насчет сделать что-нибудь? (да, вот оно – свет включился – начала метать молнии. Ну, лучше, если она будет драться, чем сидеть с этим тупым видом) Что-нибудь, кроме как напиваться и обвинять меня, себя и всех вокруг в своих бесконечных несчастьях, а?

- А я не обвинял.

- Нет, ты своим всем видом, своей сутью это демонстрируешь: вот он я - самый несчастный человек на свете – ну пожалейте меня кто-нибудь. А с делом и у нас не очень. Только с проповедями. И нотациями. «Давай не будем, не надо, не стоит, неправильно»… А другим, как выясняется, наплевать, что правильно, а что нет. И они получают за это призы. Кто – веселые развлечения на свежем воздухе, а кто – молодых жен. Поди, расскажи им, что это было неправильно. Вот они посмеются…

- И что же ты прикажешь делать? Мне надо было тебя украсть, спрятать в какой-нибудь богомерзкой дыре и пользоваться тобой в одиночестве?

- Да хоть бы и так. Но хоть не эта вот подделка отношений. Это хотя бы был бы жест.

- Ты жестов ищешь? Тогда ты выбрала себе правильного мужа. Там и жесты, и красивые слова, и действия, и куча других удовольствий. Не понимаю, что ты тогда расстраиваешься…

Ну вот. Ладно, пусть лучше и вправду дерется. Хотя свои затрещины она до обидного больно выдает. Ну эту он явно заслужил. Хотя по больной щеке… Вот седьмое пекло!

Пташка опять от него отвернулась. Но хоть на этот раз не сидит просто так – плачет злыми слезами. Старается прекратить - слишком уж уязвлена ее гордость – но не получается. Вон, уже весь воротник его куртки закапала…

- Знаешь что, милая, давай так. Вроде договора. Доедем до этой Серсеиной избушки на курьих ножках. Попытаем счастья с переговорами. Если мы почувствуем, что то, куда поворачиваются события, нам не нравится – я тебя увезу. Украду машину, осла или морского конька. Найду какую-нибудь забытую богами распродыру. Сменим имя. Заведем корову. Я буду сажать кукурузу, а ты – сбивать масло. Как тебе?

- Ненавижу кукурузу.

- Ну хорошо. Значит, не кукурузу. Картошку. Денег на интернет у нас не будет, поэтому по вечерам ты будешь мне петь. Или я тебе рассказывать скабрезные истории…

- А если нас найдут? Все они?

- Им же хуже. Не думаю, что от сажания картошки я разучусь стрелять. А свою территорию и свою женщину Псы обычно защищают до последнего.

- Я все еще твоя женщина? Даже после этого? – Пташка кивнула на рюкзак, который оттягивал своим неземным весом всю гравитацию вокруг них. Ну и хрен с ней – будет легче убежать…

- Всегда. Особенно после этого. Ты же меня выбрала, не его. Еще не хватало. Потом, ты уже вдова без трех минут. Как бы Мизинец не обхитрил самого себя этим жестом…

- Хорошо. Договорились. Без дураков? Ты точно не будешь отступать, как это у тебя заведено?

- Нет. Не могу же я отдать тебя Бейлишу. Или даже Джоффри. Послушай, я могу отдать тебя только тебе самой. Когда все закончится – если закончится – тебе по-серьезному надо будет отправляться к родным – к матери, к тете, к твоим многочисленным братьям-сестрам. И там и оставаться. Не начинай спорить. Просто подумай об этом. Без истерики, без надрыва. Потому что то, что с тобой сейчас сотворил Бейлиш – я делать не стану. Это гнусно. Даже для меня. Лучше уж тогда в самом деле на каторгу – там, по крайней мере, ты до меня не доберешься и избавишься наконец от этой нездоровой зависимости.

- Ты же знаешь, что это не зависимость…

- С чего бы это ни начиналось, оно медленно, но верно идет именно в этом направлении. Мы просто друг друга измочалим и разбежимся – причем по-плохому. А мне бы этого не хотелось. Ну, плюс родственники, закон – и это не принимая в расчет твое это замужество. Я сейчас говорю так, как будто его нет.

- А ведь оно есть. Не можешь ты обо мне рассуждать, как о среднестатистической дурочке шестнадцати лет, что втюрилась во взрослого мужика. Все гораздо сложнее. Мы оба уже покалеченные разными аспектами жизни и потому…

- И потому, прежде чем за что-то браться вместе, стоит хотя бы вылечиться, тебе не кажется? А некоторым еще и вырасти было бы неплохо… Твои проблемы – и мои, в особенности – увы, не лечатся любовью. Они лечатся временем. И жизнью. Когда мы будем готовы – если будем готовы – возможно, еще и встретимся. И вот тогда это уже будет честный и сознательный выбор. Не истерика, не цепляние за последнюю соломинку, даже не долбаный гормон. А только ты и я.

- А сейчас это что тогда?

- Сейчас – это маленькая девочка и ее верное чудовище против всего мира. Но это не любовь. Это скорее попытка выжить…

- Мне очень не нравится то, что ты говоришь.

- Да, потому что ты знаешь, что это правда. Неважно. Давай разбираться со всем по порядку. Это потом. Когда ты опять получишь право быть просто шестнадцатилетней девочкой. И попробуешь ей стать. Хотя бы попытаешься, хорошо? В конце концов, я никуда не денусь… Просто подумай над этим на досуге. Когда будет время и силы. Для того, чтобы кого-то выбрать – у тебя она должна быть, эта возможность, понимаешь?

- Понимаю. Я подумаю.

- Ну и ладно тогда, оставим это. Мы уже почти приехали. Вот уже наш съезд с шоссе.

- Хорошо. Когда съедем, можешь где-нибудь притормозить? Ну, до усадьбы?