- Это правда, что Ваш менеджер и журналист пережили покушение? Или это очередная утка «Massword», вы заплатили?
Провокационные вопросы вылетали из уст журналистов, как заряженные ядра из пушки. И если бы тактика Кори была хоть на сотую долю иной, он бы принялся последовательно отвечать на каждый, но в планы реальной стратегии проведения «переговоров», которой собрался придерживаться Уаилд, идти на поводу у задающих не входило. Внимательно вслушиваясь, с избирательной точностью вычленяя из череды вопросов нужный, Кори наконец, прекращая словесный поток извне, встает к микрофону ближе и в желании удовлетворить жгучее любопытство коллег Ларса, открывает рот:
- Сами того не зная, вы озвучиваете мои мысли. Вы правы, мне есть, что ответить, иначе я бы не собрал вас здесь и не поднялся на эту сцену, я ведь не похож на самоубийцу, верно? – белозубая улыбка, скрытая, едва уловимая хитрость во взгляде, а в голове лишь одна мысль «ты должен подбросить им зерно, пусть взрастят его сами». – Я, надеюсь, вы позволите для начала немного отойти от темы, нам всем нужно расслабиться, ведь правда? Или мне одному здесь так душно, а желание сбежать в соседнюю кафешку с каждой секундой становится все очевидней и соблазнительней?
Частые взмахи руками у шеи; глубокие вздохи; скрежет зубов, уничтожающий краску с колпачка ручки; постоянная смена позы из-за жмущей обуви – все это незримое согласие: мало кому хочется здесь торчать, «обязан», «должен» и «хочу», «желаю» - понятия противоречивые.
Молчаливое согласие, и Кори продолжает:
- Не знаю, знаком ли кто-то из вас с моим творчеством, так как в небольшом отступлении я буду вести речь о книге «Бетонные стены воздушного города». Поэтому постараюсь объяснить максимально доступно для тех, а мне кажется таких большинство, кто ни разу не брал ее в руки, - мягкая полуулыбка, говорящая «ничего страшного, вы не обязаны читать все, что подсовывают вам на работе». – Фантастика в этой книге весьма метафорическая, жители Воздушного города были настолько одержимы мечтой жить ближе к небесам, что сумели побороть все мыслимые и не мыслимые законы физики (притяжение, гравитацию), несколько «человека-столетий» положив на то, чтобы достичь нужного результата, который бы приблизил их цели. Новые технологии подарили эту возможность, и люди забыли, что такое передвигаться ногами по земле, превратив свои дома и всю округу в космическое пространство, в котором любое движение – очередной пируэт, сальто над головой. Прошли века, жители города давно позабыли о былых временах, о той прошлой жизни, и когда у двенадцатилетней девочки по пути в школу сломался «гравишланг» (прим. автора: жилет, по бокам которого находятся аэро-трубы, мощный воздушный поток поднимает человека, удерживая на определенной высоте, которую он может регулировать), ступив на землю, она от страха и неожиданности не смогла сделать и шагу, рухнув, словно младенец после первого подъема. Шланг починили. А страх девочки переродился чуть позже в любопытство… И вот однажды, когда дома никого не оказалось, Шилла - так ее звали, отключила «гравиполе» (прим. автора: прибор, искусственно создающий невесомость), чтобы попробовать вновь. Так втайне от родителей, друзей и общества она проделывала это снова и снова, пока ноги не стали носить ее по квартире, развивая приличную скорость… Время шло, а вместе с ним росло желание Шиллы поделиться с кем-то, переполняющим все нутро, чувством нового и необычного, и однажды девочка вышла на улицу без «гравишланга». С молниеносной скоростью ее стремление в какой-то мере быть ни как все осудило общество. Даже среди ее сверстников не нашлось ни одного человека, который не посчитал бы это действие признаком чудаковатости. Но и девочка больше не пыталась отстаивать свое право выбора, закончив на той неудачной попытке… В итоге, подводя логическую черту, свою долгую оставшуюся жизнь Шилла прожила в бетонных стенах своей квартиры, не сумев отказаться от того, что однажды попробовала, но больше никогда так и не решившись вновь кому-то открыться. Без свидетелей и без союзников… - Кори сделал паузу, встречаясь взглядом с Ларсом, и не отводя ни на йоту, словно продолжая беседу с ним наедине, продолжил. – Еще неделю назад мне казалось, что я – та самая девочка, которая по собственной воле, распоряжаясь своей судьбой, не вписалась в общественные устои и рамки, допустив роковую ошибку. Ровно семь дней назад я был готов отказаться от всего, что имею ради того, чтобы обо мне со временем забыли, стерли, превратили мое имя в пыль, словно его никогда и не было. Но в отличие от Шиллы, у меня появился союзник и не один, и благодаря их поддержке я стою сейчас перед вами без «гравишланга», чтобы отдаться на ваш суд, швырнув обратно бумеранг, которым еще недавно успел получить по шее, на какое-то время позабыв о реальности!
Элис, Трой, Кэсси и Ларс не смогли скрыть своего ликующего восторга, переполняющих изнутри эмоций, казалось, вся четверка едва стояла на месте - появившиеся за спиной крылья вот-вот были готовы поднять вверх, и еще долго не отпускать.
Сбоку от Кори на экране отразился проецируемый снимок: мелкие растрепанные кудряшки, потухший и испуганный взгляд, шоколадные глаза в прищуре, лишенные былого яркого блеска, местами покрасневшие от слез, поджатые потрескавшиеся губы, следы иссохшей пожелтевшей, словно ржавый налет, крови и косая рваная глубокая рана на всю щеку.
- Таким в последний раз запомнил меня отец, а таким он останется в моей памяти – не сотрешь, не выжжешь.
Один снимок сменяет другой.
Тело, рухнувшее на бок, вспоротое горло и кровавое марево повсюду, осколки на полу и легко узнаваемый перевёрнутый кухонный гарнитур, на котором покоится бездыханный мужчина – равнодушных не осталось.
Вспышки. Щелчки. Волна перешептываний. Восклицаний и вздохов. Причитания.
Поднявшаяся суматоха в конференц-зале стихла не сразу, понадобились долгие минуты, чтобы каждый как мог вылил свое эмоциональное ошеломление. Собеседнику. В диктофон. На лист.
И дышать уже совсем нечем.
Впрочем, это дело поправимое: нерабочие кондиционеры – дело рук Кори и его «команды поддержки». Холлинг придумал затею с добродетелью, и она получила свое право на существование. Кори осторожно подозвал к себе охранника, что-то нашептав ему, а тот, коротко и понимающе кивнув, сразу же удалился из помещения. И в эти минуту неизвестного для большинства ожидания, в аудитории звучит новый вопрос:
- А как же Ваша мама, какой Вы запомнили ее?
Умело расставленные сети, заброшенная наживка, и рыбка попадается на крючок, напарывается – ни уплыть, ни вырваться.
- Вам часто снятся кошмары? – Кори обращается к журналисту, задавшему вопрос. – Я с двенадцати лет вижу свою мать исключительно в них, - резанувший холодом голос, вызывает жалость: прямо здесь и сейчас эти слова звучат не из уст взрослого парня, почти мужчины, их произносит тот самый мальчик с предыдущего снимка.
- Вы могли бы рассказать, что сейчас с ней, она по-прежнему больна? – новый вопрос, которого так жаждал и, одновременно, не хотел услышать Кори.
- Я не слышал о ней с того момента, как мне исполнилось тринадцать – тогда ее родители приезжали в наш дом последний раз. Случившаяся трагедия разбила наши семьи, лишив их единственной причины, позволявшей поддерживать связь. Внук оказался не очень-то и нужен… Раньше мне казалось, что я в чем-то виноват, что во мне крылась вся проблема, но оказалось, что я был прав лишь отчасти – взрослые просто не захотели бороться с моим шоком, пустив все на самотек. И результат – мама для меня так и осталась темой, которую не принято поднимать ни при каких обстоятельствах. Но что если я скажу, что собираюсь пойти против воли людей, ставших мне родителями и дедушки, и мы вместе с вами перешагнем запретную черту? Сделаем звонок моей бабушке и, наконец, зададим ей вопрос, на который я так долго не знал ответа и не хотел получить… Наверное, стоит быть в чем-то благодарным этой статье… - утрировал ли Кори или нет, никто так до конца и не разобрался.
