- Прекрасный ответ, но не точный. Вопрос ведь заключался в другом, - удовлетворенно кивнул Ригель. – Ты почувствуешь обременение, на твои плечи упадет тяжелый груз ответственности и прежде, чем ты успеешь предпринять хоть какое-то действие, уже будешь скован им в движении.

- … Но рук не опущу, если все еще могу двигаться – значит, и предпринять что-то могу. Но какой смысл во всех этих пафосных рассуждениях? Зачем выдумывать план действий к несуществующей проблеме, если ты хочешь перейти к конкретике, сделай это, иначе мой мозг окончательно потеряет нить разговора.

- Мне казалось, такие, как ты, умеют ждать.

- Только не в моем нынешнем положении, - Ларс опустил голову – шея затекла, он больше не мог смотреть в лицо Кристофу, и последнего это ничуть не смутило.

- Конкретика? Почва для рассуждений… Что же, будет тебе конкретика. Как я уже говорил, своей семьи я еще не успел завести, и мне не дано познать горе родителя, который столкнулся с этой проблемой, а вот горе ребенка, чья болезнь стала тяжелым якорем, спущенным с лодки его семьи, я познать успел. С четырнадцати лет я был прикован к постели, как военный калека, наступивший на мину и лишившийся ног. Вот только я свои не терял – лишь контроль над ними, а вместе с тем и контроль над своей жизнью.

«Но сейчас-то ты ходишь, значит, у этой истории не такой уж и печальный конец», - допустил Ларс злорадствующую мысль.

- «Я захочу помочь своему ребенку любым способом», - процитировал Ригель журналиста, скользя задумчивым взглядом по темному потолку, – комнату освещала лишь настольная лампа. – Так думала и моя мама. И когда на ее пути появилась щедрая клиентка, моя мать поддалась этому чувству и допустила ошибку: взялась за пациента, который оказался ей не по зубам. Этой пациенткой была мать Кори - Вивиан.

Услышанное заставило Ларса вздрогнуть и тут же уставиться на Кристофа, в попытке уличить того во лжи, ведь о жизни Кори Уаилда журналисту было известно достаточно, по крайней мере он так полагал, но это имя в его биографии звучало впервые:

- Вивиан? – сухо спросил он.

- Удивлен? Но ведь это еще не самое интересное, побереги силы на более сильные эмоции, - усмехнулся Кристоф. – Эта женщина – настоящая мать Кори, оказалась действительно больна – моя мать диагностировала Уаилд биполярное расстройство личности. И тут ты, наверное, удивишься, ведь поступок своего родителя я оправдываю лишь отчасти, так как моя болезнь вынудила ее так поступить, но моя мама выпустила из-под контроля ситуацию, в результате чего слишком быстро прогрессирующая болезнь Вивиан привела к рецидиву – женщина собственными руками убила своего мужа.

В памяти журналиста стали всплывать фразы Кори о родителях, еще тогда показавшиеся ему странными, но парень не придал им большого значения – догадки, основывающиеся на интуиции, не были его коньком.

«Я все же не экстрасенс», - успокоил себя Ларс.

- Хочешь сказать, твоя мать виновата в случившемся с семьей Кори? – грубее, чем следовало спросил Ларс.

- Отчасти.

- Ха, «отчасти»?

- У нее были на то причины, - резко вскочил Кристоф. – Я повторю еще раз: я не оправдываю полностью поступок мамы, но и не могу обвинить ее в случившемся, потому что я – мотиватор каждого неверного и отчаянного поступка. Я был грузом, от которого она не могла избавиться.

- Послушай меня, - Ларс снова начал хрипеть, слова давались ему с трудом, но останавливаться он не собирался. – Твоя мать, поддавшись корысти, стала виновницей смерти отца Кори, - голос Эванса сочился ядом, словно трагедия семьи Уаилдов стала на мгновение его личной. – И ты еще за что-то собираешься мстить этому бедному парню? Да твоя семья в ногах должна валяться…

Хлесткий удар наотмашь по лицу прервал Ларса.

- Не смей! Я же сказал - это все из-за меня, - Ригель тяжело дышал, смотря широко распахнутыми глазами на своего пленника – у журналиста пошла кровь из носа.

«Псих», - сплевывая на ковер, только и смог мысленно выдавить Эванс, не рискуя дальше раздражать похитителя.

- Почему ты не можешь просто выслушать? Ведь это все, что от тебя требуется, - зло прошипел Кристоф, вновь поднося к губам Ларса минеральную воду. – Пей. Еще один лишний комментарий из твоего рта, и я запихаю эту бутылку тебе в глотку, - стараясь выглядеть как можно более устрашающе, парень нахмурил лицо.

«Успокойся, не нужно срываться на нем. В конце концов, еще натерпится», - мысленно останавливал себя Кристоф.

- Моя мама ответила за свой поступок по закону, - вернувшись на диван, продолжил Ригель. - Она понесла наказание в полной мере, уж поверь мне. Этого всего могло не быть, не сидел бы я тут с тобой, если бы на этом наша связь с семьей Уаилдов оборвалась. Упечь психолога за решетку – им оказалось этого мало. И следующей невинной жертвой их расправы стал мой отец. Он десять лет горбатился на компанию Уаилдов-старших, а его вышвырнули, словно мусор, проконтролировав весь путь до конвейера по переработке. Просто не дали проходу, душили на корню любые зачатки возможности устроиться на новое место. Куда бы отец ни пошел – они всегда были на шаг впереди. Потратив практически все, что у нас было на мое лечение и оплату адвокатских услуг мамы, мы остались ни с чем… И когда, казалось бы, все наладилось, а Уаилды успели позабыть о нашем существовании, мой отец, в очередной раз устроившись на новую работу, оказался насмерть сбит машиной по пути до конторы. В свой первый день… - усмехнулся обстоятельствам Ригель. – Злой рок? Я так думал, но скажи мне, Ларс, отцепись Уаилды от нас раньше – эта участь все равно бы его настигла?

Под пронзительным взглядом Кристофа Ларсу хотелось опустить голову, но сделай он так, показал бы свою слабость перед ним, дал понять, что Ригель в чем-то был прав, а делать этого журналист не собирался.

- А потом… - Кристоф продолжил, - эта семейка снова приложила руку к нашей судьбе: за примерное поведение мою мать собирались освободить на треть раньше срока, но там наверху кто-то снова дернул за ниточки, и судебный пристав отклонил предложение об амнистии. Поэтому последнее, что она увидела после того, как ее выпустили, были больничные стены – ей диагностировали рак. Из одной тюрьмы в другую, как прозаично… И ведь этого могло не быть, выйди она раньше. Из-за Уаилдов я лишился семьи и права жить нормальной жизнью…

- Из-за твоей матери Кори потерял всю семью, - резко прервал Ларс.

- Она заплатила за свой поступок. Заплатила даже более высокую цену, чем должна была, - закричал Ригель, однако с места так и не сдвинулся, вновь бросая беглый взгляд на наручные часы – Эванс заметил, что мужчина смотрел на них слишком часто, словно боялся опоздать. Но куда?

- Кристоф, - осторожно позвал журналист. – Могу я задать тебе несколько вопросов? – сидящий на диване согласно кивнул. – Где мы сейчас находимся?

- В моей съемной квартире, - не стал увиливать мужчина.

- Ты сказал, что я – «одна из важнейших составляющих» твоего плана? – снова короткий кивок. – Но я ведь не последний, что ты собираешься делать после того, как закончишь со мной? – голос Ларса стал как можно более мягким, он казался Кристофу совершенно безобидным в этот момент.

- Если думаешь, что это большой секрет – ошибаешься, мне незачем скрывать от тебя – ты ни на что не можешь повлиять ни сейчас, ни потом. Последний акт, завершающий весь этот жизненный спектакль, - это моя ответная статья Кори, и большую часть ее содержания ты уже знаешь.

- И зачем тебе это, какой во всем смысл?

- Чтобы потопить их счастливый семейный паром. Пускай Уаилды забыли о нас – я о них все еще помню.

Руки Ларса окончательно онемели, пальцы больше не слушались, обездвижено повисая вдоль туловища – новая волна боли и дискомфорта не заставила себя долго ждать. Он хотел попросить Кристофа высвободить хотя бы часть его тела, чтобы иметь возможность размять затекшие конечности, но язык просто не поворачивался. Все, что оставалось Ларсу, - терпеть боль и ждать призрачную подмогу. Но Ларс не знал только одного: за стенами этой квартиры никто не догадывался о том, что ему требуется помощь.