- Почему я здесь? – задал Эванс весьма логичный вопрос, но мужчина лишь неоднозначно пожал плечами. – Саманта, ведь, не присылала за мной? – слишком быстро, восстановив картину минувших событий, догадался парень.

- Нет.

- Тогда…

- Я сам прислал себя за тобой, одолжив у дамы в красном ее сотовый.

- И зачем я понадобился… эм…

- Кристоф, - с каким-то снисхождением в голосе представился он.

- Кристоф, повторю свой вопрос, и зачем же я тебе понадобился? – растрепанные светлые волосы лезли Ларсу прямо в глаза, но возможности смахнуть их рукой не представилось, а тряска головой лишь усиливала постепенно начавшую спадать боль.

- Слишком настойчив и резок для человека, который примотан к стулу, не находишь? – Кристоф сидел сложа руки и неотрывно изучал своего заложника, впервые находясь так близко к нему.

- А есть ли смысл молчать в моем положении? Ты ведь не просто так оставил мой рот не заклеенным? Сомневаюсь, что лента закончилась.

«Какой проницательный», - подумал Кристоф, будучи сам до конца неуверенным в истинности своих намерений.

Состояние, в котором пребывал Ригель, граничило между «нервозностью» и «паникой», стараясь не зацикливаться на внутренних ощущениях, он постарался переключиться на своего только что очнувшегося собеседника.

«Я же хотел, чтобы меня услышало как можно больше людей, возможно, для этого необходимо послушать всего одного человека. В конечном счете, на что он может повлиять, когда даже от меня самого уже ничего не зависит?» - заключил мужчина, оказавшийся в действительности на пару лет младше своего заложника.

- Возможно, ты и прав.

- Зачем я здесь?

- Ты – одна из важных составляющих моего плана.

Вздернутая в недоверии темная бровь на лице Ларса, подтолкнула Ригеля продолжить.

- Хочу заставить пару человек заплатить по счетам будучи на этом свете.

- И я – один из них? – меткий вопрос побудил Кристофа в очередной раз признать: “Журналист – полезная профессия, даже в таком обреченном состоянии человек умудряется сохранять лицо и контролировать ход событий, словно я сам являюсь тем, кого схватили”.

- Нет, - с легкостью признался похититель. – Ты – одна из главных ниточек, за которую чуть позже я дерну, и тем самым заставлю одного знакомого тебе человека встрепенуться. Возможно, сейчас он даже не успел ничего понять, не разобрался, что произошло. И быть может, даже думает, что на этом все закончилось, но нет, - последнее слово Ригель протянул со смаком, перемещаясь с края дивана на середину, заняв более удобное положение и сделав глоток из бутылки, из которой еще недавно поил Ларса, добавил. – На этом ничего не закончилось. Ведь все только началось.

- Ты говоришь о Кори? И что началось?

- А-а, - Кристоф покачал указательным пальцем из стороны в сторону. – Не так быстро и не все сразу. Поверь, в неведении не останешься и сам узнаешь, сразу после того, как на тебе закончится второй акт моего представления.

“Второй акт, значит, первый - …”

Эванс запоздало опомнился:

- Что с Самантой?

- По моим расчетам сейчас на операционном столе, в зависимости от полученных травм, пробудет там еще от часа до трех, - загибая пальцы и что-то подсчитывая в уме, ответил Ригель.

- Мудак, что ты сделал с ней? – прохрипел Ларс, заходясь в сильном кашле.

- П… помог спуститься с лестницы, - пожал Кристоф плечами. – До сих пор не верю, что у меня хватило духу это сделать, что я осмелился. Но, ты не волнуйся, если вдруг в твоей голове успела прошмыгнуть торжествующая мысль «а меня всего лишь шокером шарахнули», не обнадеживайся понапрасну - это ненадолго. Просто мы никуда не спешим, а торопить Кори, который и так ни о чем еще не догадался, я не намерен.

- Думаешь, тебе все это просто так сойдет с рук и останется безнаказанным? – гневный взгляд Ларса не вызвал у Кристофа никаких эмоций. Абсолютно.

Единственное, о чем сейчас думал Ригель, с чем вынужден был сражаться – с внутренним «Я», которое в панике металось от бессилия что-либо изменить в действиях своего носителя, когда снаружи он оставался безмятежным и спокойным.

- Я и не склонен утверждать, что мой план идеален во всем. Самое главное, что было так необходимо, – совершилось. Таймер тикает, а намеченных на карте целей становится все меньше… Никто и не спорит о моей безнаказанности. Меня обязательно поймают, но уже слишком поздно. Запущенный механизм уже не остановить, он, как снежный ком, нарастет за пару часов и к утру раздавит несчастного автора и все, что осталось от его семьи. А пока у нас есть время, и мы даже можем немного поговорить.

- Уверен, что мне есть о чем с тобой разговаривать?

- Не прикидывайся безразличным и незаинтересованным. Я-то знаю, что в твоей голове сейчас творится, сколько вопросов в ней носится, а ответить на них могу только я… Но, если ты не хочешь, можем пару часов просидеть в молчании, прежде чем понадобится снова встряхнуть Кори.

- Что ты собираешься сделать?

- О нет, не торопи события, разве мы не должны для начала узнать друг друга поближе. Подумай, включи воображение, наверняка у тебя найдутся вопросы поинтересней.

Анализируя человека, находившегося перед собой, Ларс не мог сойтись на едином мнении: что-то в нем настораживало, а что-то вызывало неподдельный интерес. То, как Кристоф выражался о семье Кори и о нем самом – его слова были пропитаны легко узнаваемой горечью и обидой, которая скрылась бы от взора и слуха только самого неопытного журналиста или просто лишенного капли проницательности человека. И Эванс понимал, будучи привязанным к этому стулу, в ожидании, возможно, скорого спасения, он должен был узнать как можно больше об этом странном мужчине. И чтобы добиться своего, ему необходимо правильно выстроить диалог с ним, грамотно тасуя действительно важные для Ларса вопросы с теми, которые хотел услышать от него Ригель.

- Хм… - задумчиво протянул журналист. – Думаю, ты прав, - сознание Ларса все еще периодически подкидывало ему препятствия – содержимое черепной коробки барахлило, создавало помехи для слаженной работы всего организма, а неприятные сдавливающие ощущения в груди лишь усугубляли ситуацию. «Соберись», - приказал себе Эванс, жмуря глаза и тут же морщась от пронизывающей все тело боли.

От внимания Кристофа не ускользнула минутная заминка, он прекрасно понимал, в каком состоянии находился человек на стуле и, возможно, именно это осознание действительности подтолкнуло нетерпеливого Ригеля продолжить беседу. Язык развязался сам собой. Даже косвенного участия Ларса в беседе стало достаточно.

- Скажи мне, у тебя есть дети? – задал он вопрос, тут же мельтеша рукой по воздуху, будто стирая его из разговора, отказываясь от своих слов. – Хотя, подожди, я и так в курсе, что у тебя их нет. Знаешь, мы с тобой похожи – я тоже еще не завел семью. Так вот, к чему это я? Давай вместе с тобой представим, что у тебя и у меня есть любимая жена и долгожданный ребенок. Вся твоя жизнь начинает вращаться вокруг желаний и быта твоих домочадцев, потому что в это мгновение и в эту минуту ближе них у тебя никого нет.

«Ох уж эти громкие вступления», - мысленно взвыл Ларс, усиленно пытаясь контролировать выражение на своем лице. Чем дольше он тут находился, тем больше сравнивал это место с кабинетом начальницы, все происходящее и манера подачи до мельчайших деталей напоминали еженедельные собрания. С таким же пафосом, с таким же размахом, с такими же вводными речами. Вот только Пак его никогда не связывала…

- И вот теперь только представь, что в один прекрасный день ты узнаешь совершенно непрекрасную новость – твой ребенок тяжело болен. Нет, пусть не смертельно, но прогноз с лечением, восстановлением и тратами на весь период неутешителен. Что ты почувствуешь? – Кристоф сосредоточил все внимание на Эвансе в ожидании ответа.

- Наверное, то же, что и любой другой любящий отец семейства – я захочу помочь своему ребенку любым способом.

Хоть Ларс и отвечал на вопросы без промедлений, выражение его лица оставалось отстраненным и незаинтересованным. Журналист в своих мечтах уже грезил не о скорейшем спасении, а о волшебном пульте с кнопкой «промотать».