Annotation
Вашему вниманию предлагается издание Владимира Смирнова «Soft/Total/»
РОЖДЕННАЯ СВОБОДНОЙ!
На сегодняшний день это воистину уникальная книга — в ней нет ни одного (sic!) значка копирайта!
Именно так!
От копирайта отказался не только автор, но и оформитель обложки, питерский художник анатолий кудрявцев (в жж) и директор издательства «Красный матрос», Михаил Сапего, тоже присоединился к этой акции и согласился не ставить на книгу копирайт издательства. Ведь есть же мужчины в русских селениях!
Горжусь соотечественниками? Хотя — разве могло быть иначе? Было бы странно марать копирайтами книгу с такими идеями:
«Но главное — борьба авторов за копирайт была весьма высокооплачиваемой; авторы требовали свои отчисления и получали их. Фактически им платили не столько за их творчество, сколько за пропаганду легализации системы тотального слежения. Это стало одной из самых удачных инвестиций проекта.»
«Всю жизнь вас заставляли платить за цвета, звуки и слова, называя этот грабеж защитой авторских прав. Но правда в том, что всякая интеллектуальная собственность есть кража; наша культура принадлежит всем нам, без всяких ограничений. Преступен как раз сознательный запрет на доступ к нашему общему достоянию.»
Владимир Смирнов
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
Владимир Смирнов
/SOFT/TOTAL/
Антиутопия великого западного пути
Права на этот текст принадлежат всем и не принадлежат никому
1
Лекция пролетела как обычно, на автопилоте. Студенты наперебой задавали вопросы, иногда по делу, но чаще на отвлеченные темы. Дима, новый декан истфака, посетив однажды занятия, пришел в восторг от столь бурной активности аудитории. Пару раз он даже посылал молодых преподов на лекции ПалСаныча — перенимать тайны профессии. И там было чему поучиться.
Многолетняя практика отшлифовала мастерство до совершенства. Прочитать положенный блок, отвечая попутно на вопросы, поблагодарить за внимание и попрощаться — ровно перед звонком, секунда в секунду — наскоком такого не добиться. На настройку внутреннего метронома нужны годы.
Собственно, в этом и была причина активности студентов. Каждый новый курс мечтал расстроить этот метроном умело расставленными и дозированными вопросами — а вдруг профессор собьется, заспешит или отстанет. Эта игра азартна; а социальная история — разве она может вызвать у кого-то интерес?
Сегодня, как и всегда, победили опыт и мастерство. Попрощавшись со студентами, ПалСаныч вышел из аудитории. На кафедре сидел врач скорой, заполняя бумаги.
— Кто сегодня? — спросил ПалСаныч у секретарши.
— Селиванов. Госпитализирован. Кто бы мог подумать, ведь совсем молодой…
Что госпитализирован, она могла бы и не говорить. И без того все ясно, скорую просто так не вызывают.
Декан передал врачу заполненный бланк и повернулся к ПалСанычу. Диме было где-то около сорока, он был слегка одутловатый и весь какой-то выцветший и прилизанный. На лацкане пиджака бликовал серебристый прямоугольник значка «Административный резерв». По возрасту Дима не совсем подходил для своей должности, и ПалСаныч первое время испытывал дискомфорт, составляя ежедневные служебные записки — непривычно было обращаться к декану на ты и без отчества. Но в общении с мужчинами младше пятидесяти обращение на Вы, как и упоминание отчества, настоятельно не рекомендовались.
Конечно, если бы не резерв, Дима не возглавил бы факультет. Но что бы там ни говорили, он действительно был умен. Умен, практичен и ухватист.
— Добрый день, ПалСаныч, — улыбнулся Дима, и лицо его как будто расплылось. — А я Вас ищу.
— День добрый, Дима, — кивнул в ответ ПалСаныч.
— Ко мне сегодня заходила аспирантка с кафедры управления, почему-то она хочет защищаться у нас. И чтобы Вы непременно стали ее научным руководителем.
— Почему я?
— Говорит, читала Ваши статьи, ходила на лекции. Теперь рвется именно к Вам.
ПалСаныч на мгновенье задумался — но нет, не вспомнил ничего необычного. Если и была, то вопросов не задавала, сидела тихо где-то в последних рядах.
— А кто она, не в курсе?
— Маша Эпштейн, кафедра управления. Больше ничего не знаю. Темная лошадка. Но зато симпатичная, — Дима опять расплылся лицом. — Да сейчас сами увидите. Она ждет Вас в семерке.
И, пригасив улыбку, добавил чуть тише:
— Надо брать, ПалСаныч. Статистика, Вы же понимаете.
2
ПалСаныч не спеша подошел к седьмой аудитории. Настроение было отличное; приятно, что кто-то еще читает твои работы, особенно если этот кто-то — симпатичная девушка. Хотя Дима мог и слегка преувеличить, и даже не слегка — у него здесь свой интерес.
Маша стояла у раскрытого окна; чуть наклонившись и опершись о подоконник, она разглядывала что-то внизу. ПалСаныч смотрел на нее против солнца. Ветерок чуть заметно шевелил прямые светлые волосы, и солнечные лучи проходили сквозь них каким-то нереальным сиянием. ПалСаныч сделал еще шаг, и наваждение рассеялось. Услышав скрип половиц, Маша повернулась и пошла ему навстречу. Еще ослепленный внезапной солнечной вспышкой, ПалСаныч не мог разглядеть ее лица. Маша проявлялась как-то постепенно — длинные загорелые ноги спортсменки, короткая юбка, тонкая талия, небольшая грудь. От девушки так и веяло упругостью и здоровьем; при взгляде на нее почему-то сразу представлялись залитые солнцем теннисные корты. Наконец проявилось и лицо — и да, оно соответствовало. Жизнерадостная сексапильная спортсменка, хоть сейчас на рекламу. Это неприятно кольнуло — девушек такого типа ПалСаныч не интересовал даже в молодости, у них был свой круг таких же загорелых спортивных юношей. Благодушное настроение растаяло, жизнь вернулась в обычное рутинное русло.
Зрачки адаптировались, и ПалСаныч заметил на лацкане Машиного жакета значок резерва. От внезапной радости не осталось и следа; темная волна раздражения поднялась, стирая чудесный миг, внезапный свет и золотую вспышку волос. ПалСаныч недолюбливал резервистов; да и кто их любит. — Ну, Дима, удружил! Чтоб тебе, клоуну, весь день икалось.
— Здравствуйте, ПалСаныч! Я Маша. Дима Рогов должен был Вам сказать…
— Здравствуй, Маша. Да, Дима должен был мне сказать. Но не сказал.
— Но ведь Вы здесь? — Маша удивленно вскинула выгоревшие брови.
— Он должен был сказать, что ты из резерва.
— А это имеет значение?
— Вообще-то имеет. Зачем отнимать чужое время, ты же можешь защититься автоматом. Все резервисты так делают.
— Не все. Рогов защищался на общих основаниях, я знаю.
— Дима исключение, — ПалСаныч поморщился, вспомнив размазанную по лицу улыбку декана.
— Я тоже исключение, — Маша упрямо нахмурилась. Я привыкла все делать сама, и делать хорошо.
ПалСаныч невольно улыбнулся и почему-то представил ее маленькой девочкой, так же упрямо хмурящейся и топающей крохотной ножкой. Все-таки она была чертовски хороша. И она это знала. Просто физиологически было трудно возражать ей.
И чего я на нее взъелся? — подумал ПалСаныч, успокаиваясь и расслабляясь. — Одной работой больше, не суть. Все равно все их диссеры похожи как близнецы, компиляция из одних и тех же источников. А на Машу хоть смотреть приятно.
