15 апреля все три экспедиции выступили в поход. Оммени разбил свой отряд на три партии, из которых одна обследовала пролив Пиля, лежащий между островами Северный Соммерсет и Землей принца Уэльского, а два другие отправились осматривать северо-западное побережье этой земли. Замечательное открытие Оммени состояло в обнаружении остатков, к сожалению, не Франклиновой экспедиции, но зато хижин эскимосов, брошенных несколько веков тому назад! Этот изумительный факт свидетельствует, по-видимому, о том, что в те отдаленные времена климат в этих местах должен был быть значительно благоприятнее, чем в настоящее время.
Оммени обогнул северо-западную оконечность Земли принца Уэльского и обнаружил большую бухту, глубоко вдающуюся внутрь острова и названную впоследствии его именем. Никаких следов пребывания европейцев здесь не оказалось. 28 мая он достиг крайней своей точки и отправился в обратный путь. К тому времени он остался с одними санями, так как прочие ему пришлось отослать домой еще раньше с людьми, которые из-за отморожений не были в состоянии итти дальше.
Осборн проник еще глубже Оммени и обнаружил здесь широкий пролив, названный впоследствии каналом Мак-Клинтока, но по мнению самого Осборна представлявший собой большую бухту, подобную первой. Нельзя ставить Осборну в вину, что он сам недооценил сделанного им открытия, так как он не имел возможности проследить побережье мнимой бухты.
Подобную же ошибку совершил Броун, начальник санной партии, отправившейся на обследование пролива Пиля. Он обнаружил в западной части этого пролива большую бухту, названную его именем, и заключил по аналогии, что пролив Пиля должен быть замкнут также в южной и восточной частях, то есть представляет собой не что иное, как залив. В этом своем убеждении Броун утвердился еще более, сделав несколько измерений глубин моря, оказавшегося очень мелким и покрытым льдом необычайной мощности. Кроме того, в проливе Пиля не удалось заметить существования морского течения, свойственного настоящим проливам. Броун и Оммени ошиблись в своем заключении, несмотря на кажущуюся убедительность сделанных ими наблюдений. В результате этой ошибки позднейшие экспедиции, отправившиеся на поиски Франклина, считали для себя излишним производить здесь осмотр берегов или пытаться проникнуть по проливу Пиля на юг. Полное отсутствие следов пребывания пропавшей экспедиции на побережьях этого пролива окончательно убедило начальников санных отрядов в невероятности избрания Франклином для своих кораблей именно этого пути.
Лейтенант Альдрих совершил одно только, сравнительно небольшое, путешествие к западному побережью острова Бэзерст. Он надеялся напасть там на следы Франклина, исходя из соображения, что Франклин мог легко повернуть в юго-западном направлении от канала Веллингтона в случае, если бы на пути к северу он потерпел неудачу. После двухмесячной отлучки Альдрих вернулся ни с чем домой.
Мак-Клинток взял на себя наиболее сложную и трудную задачу посещения и обследования острова Мельвиля. Необходимо напомнить, что официальная инструкция не советовала Франклину отклоняться в эту сторону. Все же казалось вполне вероятным, что Франклин избрал этот остров в качестве своего убежища. К этому его могли вынудить различные непредвиденные обстоятельства. Кроме того, принималось во внимание, что Франклин, согласно высказанному Джоном Россом мнению, ожидает на этом острове обещанной ему помощи.
Ввиду отдаленности намеченной цели, Мак-Клинток заложил еще осенью предыдущего года продовольственные депо, а раннею весной обновил продовольственные склады, разрушенные медведями. Следует отметить, что именно Мак-Клинток был душой всех санных предприятий экспедиции Остина, и его слово было решающим в вопросах организации отрядов вплоть до мелочей.
Благополучно достигнув восточной оконечности острова, Мак-Клинток отослал подсобные сани обратно, лейтенанта Бредфорда направил вдоль северо-восточного побережья, а сам двинулся на обследование южного. Здесь он побывал в местах, впервые посещенных Парри и с тех пор не видевших никого. Он дошел до мыса Дундас и с вершины высокой скалы увидел на юге далекое побережье Земли Бэнкса, открытой Парри, а на западе расстилалось необозримое море, покрытое льдом. На этом мысу Мак-Клинток надеялся обнаружить записку, оставленную Франклином, благополучно завершившим свой переход к северу от острова Парри и Мельвиля и завернувшим сюда с целью сообщить о себе. Но это необоснованное предположение, конечно, не могло оправдаться, ввиду ледовитого характера узких проливов, составляющих этот путь.
Не добившись ничего, Мак-Клинток повернул обратно. Близ юго-восточной оконечности острова Бэзерст Мак-Клинток встретился с возвращавшимся Бредфордом, обследовавшим все северо-восточное побережье острова Мельвиля с таким же результатом, как и его начальник. 4 июля оба отряда возвратились к своим кораблям.
Таким образом, санные поездки экспедиции Остина не оправдали возлагавшихся на них надежд.
Что касается Пенни, то его санные поездки вдоль берегов Веллингтонова канала также были не особенно удачны. Два отряда работало вдоль восточного побережья канала, сам Пенни обследовал западный берег его, а четвертый отряд обошел южное побережье острова Северный Дэвон. Все же ему удалось сделать интересное открытие, значение которого Пенни, однако, со свойственной ему самоуверенностью, очень переоценил. Продвигаясь к северу, Пенни неожиданно увидел впереди чистую воду, причем ряд других наблюдений указывал, что здесь, на самом крайнем севере, как будто жизнь становится богаче, чем в местах, расположенных несколько южнее. Обрадованный Пенни окончательно утвердился в своем убеждении, что свободное от льда, открытое полярное море реально существует, и поспешил на санях обратно за лодкой. Точь-в-точь в такое же положение попал несколькими десятками лет позднее Пайер, неожиданно повстречавший у северной оконечности открытой им Земли Франца-Иосифа огромную полынью, над которой кружились несметные стаи птиц. Что это была только полынья, а не свободное от льда море, Пайер убедился лишь после того, как увидел с вершины высокой горы окаймлявший воду ледяной барьер. Джон Росс помог Пенни обзавестись лодкой, но к тому времени, как он вернулся к месту, где раньше была чистая вода, вместо нее оказалось нагромождение плавучих льдин, и воспользоваться лодкой так и не пришлось.
Таким образом, ни одна из зимних экскурсий, совершенных членами экспедиций Остина и Пенни, равно как и небольшая вылазка Джона Росса на остров Корнуэльс, не дала желанного результата. Нет сомнений, что Мак-Клинток и Оммени провели свои походы очень энергично и умело, но выводы, к которым они пришли, были весьма печальны. Несколько иначе обстояло дело в санных партиях, руководимых Пенни. Несмотря на неоднократные неудачи и вынужденные возвращения в начале похода, неутомимый начальник экспедиции считал свои исследования далеко не безуспешными, поскольку ему удалось обнаружить зимой в самых высоких широтах участки чистой воды. Энергия Пенни и его жизнерадостность и оптимизм целиком усвоились всей его командой, жаждавшей продолжения исследований и не боявшейся никаких трудностей.
Совсем не те настроения господствовали в среде членов Остиновской экспедиции. Сам Остин, в полную противоположность Пенни, в течение всей зимы ни разу не покинул своего корабля. Подчиненные его видели плохой пример в начальнике, просидевшем всю экспедицию в своей каюте и только распоряжавшемся посылкой людей в санные экскурсии. Впрочем, хотя число участников этих трудных, но вместе с тем сохраняющих бодрость мероприятий в Остиновской экспедиции достигало 105 человек, но в то же время не менее 75 человек оставалось постоянно на борту судна, не зная, чем убить время. Как резко отличалось от этой картины положение, бывшее в экспедиции Пенни, где в течение зимы случалось, что на корабле оставался всего лишь один человек, тогда как все остальные находились на работе по-обследованию далеких и близких окрестностей его! Поэтому люди с «Леди Франклин» и «Софии» бодро смотрели вперед и, не испытывая страха перед возможной второй зимовкой, больше веет интересовались планами будущих исследований, тогда как экипаж кораблей Остиновской эскадры совсем приуныл, и среди людей появились симптомы заболевания цынгой. Сам Остин упал духом и, видя вокруг себя печальные лица людей, измученных отчасти трудностями бесплодных поисков, отчасти безделием, пришел к выводу, что остаться на вторую зимовку — означало погубить экспедицию. У него выработался взгляд, что человек совершенно неспособен переносить арктический климат, взгляд заведомо неправильный, объяснявшийся тем, что Остин «не испытал влияния этого климата на себе, а только наблюдал за ним с высоты палубы своего корабля».
