Я бы, например, и два моста построил до острова, чтобы привести паровоз, а петь, лежа на столе, ноги под прямым углом вверх, в лапах балалайка - не знаю, не знаю, думаю, что, да, попытался бы, но уверен:

- Не получится.

- Может тогда так и объявить всем претендентам и претенденткам, что надо будет делать - авось многие откажутся?

- Это надо было говорить в Москве, здесь народ звереет на глазах, и уже готов на всё, чтобы только жизнь не пропала даром, следовательно:

- Сниматься будут и на столе, как Марлен Дитрих.

Далее, выходит на съемки Тетя и Кирстен Данст. - Это она?

Где Мотя? Грейс также в конкурентах.

Медиум:

Выходит Кот Штрассе и говорит Михаилу Маленькому:

- Можно я покажу, как я вижу начало этой сцены? - И не давая гл. реж-ру сообразить после вчерашнего, начинает:

- Я вылажу из-под паровоза, беру гармонь, и пою:

- Помню тебя перед боем в дыме разрывов гранат, платье твое голубое, голос-улыбочку, взгляд.

Он хотел продолжить про существование многих принципиальных улыбок, и объяснить принципиальное отличие от них своей, но Грейс в большом возбуждении переорала его:

- У меня не хватает газет! Предлагаю послать Кота в деревню за газетами.

- Тут до первой деревни сорок лет ходу, - сказал Штрассе, - как выразилась одна бабка, когда ее нашли:

- Одна здесь живу, вот уже сорок лет - не меньше.

- Ты вообще, скотина, замолчи! - рявкнула Грейс и добавила: - Ты, сволочь, мне уже по ночам снишься. Выношу на всеобщее голосование предложение отправить Кота Штрассе Три на рыбную ловлю, за семгой для генеральной съемки.

- Вы сказали, что вам нужны газеты, - сказал Михаил Маленький, - пусть идет за газетами.

- Я не против: сначала за газетами, потом на перекаты, и можно, я вообще буду звать его:

- Хемингуэй?

- Зачем?

- Потому что, если он не Хемингуэй, с какой стати всегда лезет вперед меня.

- Может он эта?

- Что эта?

- Влюблен в вас, - сказал, появляясь неожиданно майор Фишман - никто даже не видел, как подошел его паровоз.

- Если вы настаиваете, - сказала Грейс, - я могу и с ним провести, так сказать:

- Сеанс одновременной игры, - но только, чтобы никто не видел, и знаете почему?

- Почему?

- Он ниже меня ростом, а для меня это большая душевная травма. Привыкла, знаете ли, смотреть на небо, а он заставит меня смотреть В землю.

- Ничего страшного.

- Нет, я боюсь, там холодно.

- Орфей и Данте гуляли, не знаю, почему ты боишься, - сказал Михаил Маленький.

- Тогда были, видимо, теплые шиншилловые шубы, а у меня ничего нет.

- Да, это проблема, - сказал Михаил Маленький, - потому что, действительно, в бюджете фильма уже не осталось средств на непредвиденные расходы, даже если они требуются вам.

- Продайте свой великолепный ресторан Ван Гог, и деньги-то будут, - сказал Кот.

- Всё! - ты меня достал Кот-Жмот, - и Грейс бросила в него. - Что? Не все даже поняли. Это была желтая, но не как у железнодорожного работника, а более-более желтая, как кувшинка Моне на его личном болоте, куртка из прочного материала для:

- Борьбы Дзю До.

- Мама Мия! - ужаснулись некоторые, - когда она только успела им заняться, ибо дети, кино, спектакли, например, Дядя Ваня, передача на Нью-Йорк Сити о том, как из простых итальяно-руссо продуктов приготовить вкусное - как для самой Марии-Антуанетты в роли Кирстен Данст, или наоборот - пирожное с желтой малиной, имея при этом в виду Кремль за своей спиной в роли Картины Репина:

- И мы сюды-твою доплыли, наконец, - как когда-то Джеймс Кук до благословенного Кенгуру, которого бог назвал еще раньше, но по ошибке:

- Корова.

- Просто на-просто, Лиловая Корова, - сказал кто-то, а именно Майор-Таракан-Германн, и добавил - правда не своим голосом, а голосом одной из подсобниц на лесоповале этого Архипелага Гулага:

- Вот и к нам пришла Желто-Фиолетовая армия. - А что это значит, кроме любимых цветов импрессиониста Клода Моне - никто не понял. Но надо было со вздохом считать, как предложила Грейс:

- Мне это нравится.

- Я согласен, - сказал Желтый Кот, - ибо через пару минут это, как началось - так и кончится. - И поманил согнутой и разогнутой несколько раз ладонью, как он выразился, сопроводив эти жесты:

- Иди сюда Кулинарная Сеть, ибо я звал тебя, и:

- Рад, что вижу-у!

И она побежала, как будто хотела убить не простого Кота, а Билла, точнее, с Биллом вышло по-другому:

- Пять шагов за горизонт сердца, ибо оно уже было быстро вывернуто Черной Мамбой из его груди, а:

- На своего первого настоящего тренера, которому Гадюка уже после этого не дожарила рыбку, и он умер, правда, с проклятиями в ее адрес.

Но не добежав немного Грейс поняла, что не видит перед собой ничего, кроме этого желтого цвета. Как будто оказалась в не приемный день на семи гектарах Познера, где было много, много:

- Ранункулусов, - любимых иво детей. - Ибо человек хоть когда-нибудь закончивший биофак МГУ не может забыть их:

- Всю оставшуюся жизнь.

- Она теряет сознание, - сказал Германн. И спросил, склонившись над ней, и поводив средним пальцем туда-сюда: - Контузии были?

- Только свадьба.

- Значит, были, - сказал Кот, который исчезал на пару минут, то теперь все думали:

- Это только лично им показалось.

- Обо, обо, - сказала Грейс заплетающимся языком.

- Что она хочет сказать? - решила прояснить Тетя, боясь, как бы и с ней сделали тоже самое.

- Она хочет сказать, что обозналась, - сказал, вернувшись с большой кружной кофе с коньяком Мартель Михаил.

- А может:

- Обожаю! - прозвучало из-за спин резюме Кота Штрассе.

Грейс забеспокоилась, задвигалась на шпалах всем телом, и вырвала из своей груди правду:

- Обосрался и убежал. - И даже на некоторое время совсем разговорилась:

- Ты у меня Котище так побежишь, что Фишман обгонишь, - не растеряв ни одной ягоды брусники. - И добавила: - Простите, друзья, у меня желтые с фиолетовым обрамлением круги в глазах.

- Отходит, - сказала Тетя.

- Куда? - не понял Германн.

- Одно из двух, - ответил Михаил: или к Вергилию с Данте, или к Петрарке с Лаурой.

- Они там не были, - сказал кто-то.

- Тогда остаются только Орфей и Эвридика.

- Не думаю, что там так мало народу побывало, - сказал Германн.

- Сколько?

- Больше, и намного.

Должны были прислать поэта на бытописание этого Транс-Сиба, хотели позвать, как всегда Евтушенку, но уехал в городок-игрушечную табакерку, и более того, хромает, а теперь уж, идет информация:

- Потерял ногу, - и злые языки добавляют:

- В поединке с Бродским.

И таким образом, этого Бродского и ждали. - Ибо такова не только жизнь, но и ее логика:

- Если не тот - значит другой.

И действительно, пришел один руболес и сказал, что он и есть тот Бродский, которого все ищут.

- Тугаменты! - рявкнул Михаил.

- Их есть у меня, - сказал парень, и снял фуражку, как будто перед ним был не простой режиссер, а великий князь Михаил Александрович, вроде бы уже убитый, но если людям сказать, что помиловали, и тайно послали сюда, в ссылку, как передачу:

- Съедите - съедите, а если нет - пусть, как все работает на лесоповале.

Михаил Маленький, исполнявший роль Ми Склифосовского, стразу так и спросил:

- Князь?

- Я?

- Ну не я же.

- А похож, честно, если бы у вас точно был роллс ройс, я бы так и сказал решительно: