В январе дела вошли в нормальную колею, «левый» товар снова пошел полным ходом, и Перчик предложил знакомым торгашкам крупную партию новейших брошей «жук», однако те на сей раз отвергли его предложение. Их магезины перестали получать в плановом порядке галантерейную продукцию свиносовхоза, а без документированного поступления части товара они не захотели рисковать головой.
— Ладно, нет, так нет! — решил Перчик и до поры до времени спрятал «жуков» дома, на антресоли. — Пусть пока полежат, а в удобный момент пустим их в продажу.
Незаметно пролетел еще год, а в декабре их цех внезапно проверили люди из районного комитета народного контроля. До истины контролеры не докопались, но обнаружили беспорядок с учетом деталей и полуфабрикатов, вследствие чего совхоз получил предписание в двухмесячный срок закрыть галантерейный цех. Алик и Юра не догадались о том, что контролеры дали соответствующий сигнал милиции, а Перчик обязан был догадаться, но, к сожалению, прохлопал ушами и поплатился за это.
Ни Алика, ни Юру факт закрытия цеха уже не волновал. Оба успели плотно набить карманы, сами решили покончить все дела со свиноводами и, не мешкая, принялись за организацию производства сногсшибательных брошей типа «сердце» под гостеприимным кровом другого совхоза в Волосовском районе.
Потеряв интерес к делу, Алик и Юра лишь изредка появлялись в свиносовхозе, и Аркадий Самойлович вынужденно возглавил комиссию по ликвидации галантерейного производства. Он демонтировал и продал оборудование ходокам из других совхозов, слетевшимся, как вороны на падаль, и с грустью смотрел на пустые помещения, где недавно вовсю пульсировала жизнь, а теперь было мертвым-мертво. Так прошли февраль и март. В начале, апреля Юра выехал во Львов, чтобы сбыть последнюю партию «левых» брошей «жук», а Алик отправился в Москву развлечься и заодно договориться насчет заказа на брошь «сердце», поручив Перчику отрегулировать взаимоотношения с магазином «Тысяча мелочей». Поскольку прежде Перчик не имел ни малейшего касательства к сбыту продукции, Алик на ходу дал ему соответствующие пояснения:
— Разыщите там исполняющую обязанности заведующей электрогалантерейной секцией Надежду Дмитриевну Мишакину и скажите, что вы мой сотрудник. У них, по ее словам, около семисот бракованных «жуков» без булавок, с отвалившимися лапками, выпавшими головками и другими дефектами. По-хозяйски осмотрите товар и решите, как с ним поступить. Если можно отремонтировать, то организуйте это дело, благо деталей у нас навалом, а если нельзя, то составьте акт. Наплевать. Пусть отправляют броши обратно и выставляют счет.
Перчик, сами понимаете, не стал говорить Алику, что знаком с Наденькой Мишакиной, и тут же задумал всучить ей тех «жуков», которые залежались у него на антресоли.
Надя приняла Перчика как родного отца.
— Аркадий Самойлович, дорогой, сколько лет, сколько зим? — радостно воскликнула она, обнимая и целуя Перчика.
— Да, давненько не виделись, Наденька... Как время летит!
На заре их знакомства ей не было и двадцати пяти, а теперь Надя превратилась в солидную даму. Пополнела, покрасилась, и морщинки вокруг глаз появились. Да, жизнь летит на всех парусах: не успеешь оглянуться, как все позади и ты стар, точно земная кора! Раньше Надя Мишакина служила старшим продавцом в другом магазине, неплохо подработала на продаже «левых» бигуди и, должно быть, дрожала, как осиновый лист, когда Перчик погорел и угодил за решетку. Но он ее не выдал.
— Я так рада, что вы зашли! — тараторила Надя, усаживая Перчика в своем закутке и доставая из шкафа коньяк и стопки. — Не смотрите на меня, Аркадий Самойлович, я не так давно овдовела и еще не пришла в себя.
— Как же так? — участливо спросил Перчик.
— Муж обожал рыбную ловлю и прошлой весной провалился под лед на Вуоксе... — Надя всхлипнула. — Тело нашли только через четыре месяца... Ему и сорока не исполнилось!
— Ай-яй-яй, какое несчастье, — сокрушенно заметил Перчик и поднял стопку. — Вечная ему память!..
— Какими судьбами в наши края? — поинтересовалась Надя, когда они выпили по второй. — Случайно или по делу?
— Чтоб ты знала, милая, я работаю старшим механиком в свиносовхозе, где, сама понимаешь, делают броши.
— У Алика? — мигом оживилась Надя. — Что ж вы раньше не приходили? Ведь через мою секцию прошли десятки тысяч ваших «вишен» и «жуков».
— Не знал, Наденька, даже не догадывался... А теперь вот пришел потолковать насчет нашего брака.
Надя показала Перчику бракованный товар и попутно поставила его в известность о том, что директор магазина — жуткая сволочь и кровопийца, присосавшийся к ней, будто пиявка.
— Не поверите, Аркадий Самойлович, он мне дырку в голове проел, почему я договорилась с Аликом на условиях — треть нам, а две трети вам. Надо, говорит, брать пополам, иначе нечего связываться с «леваком», — жаловалась Надя. — Он такой алчный, что, когда я даю его долю, весь светится, дрянь проклятая!
Стоило Перчику заикнуться о своих «жуках», как Надя спросила:
— Сколько штук в партии?
— Тысяча восемьсот пятьдесят, — сообщил Перчик.
— Годится! — Надя довольно причмокнула. — Это мимо Алика?
— Ага.
— Тогда и мой кровосос перебьется, — решительно заявила Надя. — Пусть это останется между нами.
На следующий день Перчик взял Асину хозяйственную сумку и в четыре захода доставил товар в «Тысячу мелочей», честь по чести получив от Нади 1394 рубля 25 копеек из расчета 65% полной стоимости 1100 брошей, а 750 бракованных «жуков» отнес домой, договорившись о том, что быстренько приведет их в порядок и тогда полностью получит причитавшиеся ему деньги.
14 апреля во Львове взяли с поличным Юру, а дальше началась кошмарная бомбардировка. 16 апреля арестовали Алика и опечатали склад галантерейного цеха, 26 апреля ухватили за пышные бока Надю Мишакину, а 14 мая подошел черед самого Перчика. В течение недели его допрашивали с утра до вечера, но вскоре бригада следователей, по-видимому, пришла к выводу, что он не принадлежит к числу центральных фигур, и Перчика надолго оставили в покое. Только в июле за него активно взялся некий майор Пахомов, который, как догадался Перчик, раскручивал торговых партнеров свиносовхоза. Сперва Перчик полностью отрицал свое участие в хищениях продукции галантерейного цеха и какое бы то ни было касательство к преступной деятельности Алика и Юры, но после очных ставок с Надей Мишакиной, подтвердившей факт получения 1850 брошей «жук», и с сотрудницами ее секции, опознавшими в Перчике того хромого гражданина с палкой и хозяйственной сумкой, который неоднократно появлялся в магазине в первой декаде апреля и уединялся с Мишакиной, Аркадий Самойлович изменил показания, но сделал это не так, как хотелось майору Пахомову. Когда Перчик понял, что уличен в эпизоде с брошками в «Тысяче мелочей», он мысленно произвел кое-какие расчеты и с ходу признался в хищении 1100 «жуков» на сумму 2145 рублей. Зачем отрицать то, что очевидно и без твоего признания? Он, разумеется, дурак, но не настолько, чтобы смешить публику в судебном заседании. Пусть этим занимаются толстощекие маменькины сыночки вроде Игоря Петровича, а ему, Аркадию Перчику, это ни с какой стороны не пристало. Что же касается 750 ломаных брошек на сумму 1462 рубля 50 копеек, найденных при обыске у него на квартире, то это совсем другой компот. Во-первых, те брошки — явный брак, устранить его в домашних условиях почти невозможно, это любой эксперт подтвердит. А во-вторых, обязанность доказывать вину у нас в государстве возложена на следствие, майор Пахомов за это зарплату получает, и Перчик, сами понимаете, ему не помощник. Поэтому Аркадий Самойлович бился с Пахомовым, как нубийский лев, утверждая, что не собирался похищать те брошки, а просто не успел сдать их на склад. В глубине души Перчик надеялся, что майор Пахомов подумает, подумает и плюнет на тех «жуков» с высокой елки. Майор — мужчина солидный и, пожалуй, не пойдет на то, чтобы втиснуть в обвинительное заключение сомнительный эпизод. Зачем ему это? Если бы Перчик ни в чем не признался, тогда, сами понимаете, Пахомов бы землю носом рыл, чтобы сколотить как минимум два эпизода его преступной деятельности, а сейчас майору в самом деле наплевать на все. Еще бы, виновность Перчика установлена, а 1100 «жуков» вполне достаточно для обвинительного приговора... Если бракованные «жуки» отпадут, то действия Перчика переквалифицируют с части 3 статьи 92 на часть 2, где наказание мягче и нет конфискации имущества. Ущерб в сумме 2145 рублей с него, разумеется, взыщут солидарно с Надей Мишакиной, но это семечки по сравнению с конфискацией. Дело не в том, что у него накоплены какие-то богатства, ни золота, ни бриллиантов у Перчика сроду не водилось, но не отберут хоть то немногое, что сумели создать Ася и сын Гриша... Как бы в дальнейшем не сложилась его, Аркашки Перчика, беспутная жизнь, им-то за что страдать?
