Как можно, не идя на риск, запретить народу быть готовым к войне во время мира, если мы не в силах запретить готовиться к войне враждебным нам народам? Средства, обеспечивающие безопасность, определяются лишь средствами и возможностью нападения. И этими, и только этими, правилами они, по сути, будут определяться всегда. Бесполезно воздвигать конституционные барьеры против естественного побуждения к самосохранению. Хуже, чем бесполезно, ибо это лишь внедряет в конституцию оправдание для узурпации власти, что в свою очередь, со ссылкой на прецедент, приведет к многочисленным и неоправданным повторениям. Если один народ постоянно содержит хорошо обученное, вымуштрованное войско, готовое служить честолюбию или мести, то даже миролюбивейшие его соседи вынуждены принять соответствующие меры предосторожности. Пятнадцатый век был тем злосчастным [c.272] периодом, когда военные приготовления стали вестись во время мира. Начало этому положил французский король Карл VII. И вся Европа последовала или была вынуждена последовать его примеру. Если бы другие народы не последовали этому примеру, вся Европа непременно уже давно была бы в цепях одного монарха. Если все страны, кроме Франции, теперь распустили бы те военные силы, которые они содержат в мирное время, результат, пожалуй, был бы тот же. Закаленные римские легионы превосходили умением доблестные, но необученные полчища других народов и сделали Рим владыкой мира.

Не менее справедливо и то, что в конечном итоге свободы Рима были принесены в жертву его военным триумфам, так же как Европа, за редкими исключениями, расплатилась за военную мощь своими свободами – там, где они существовали. Вот почему содержать постоянное войско всегда опасно, но в то же время необходимо. В наименьшей степени оно влечет за собой неудобства. В наибольшей – может привести к роковым последствиям. Вообще же к нему похвальнее всего относиться с предусмотрительностью и осторожностью. Мудрый народ совместит все эти соображения, не станет в спешке отворачиваться от любого источника, который может оказаться существенным для его безопасности, и проявит все свое благоразумие, постаравшись уменьшить как необходимость, так и опасность такой силы, использование которой может нанести вред его свободам.

Предлагаемая конституция явно отмечена благоразумием. Уже сам Союз, который она прочно скрепляет и охраняет, делает невозможным повод для военных соединений, могущих представлять собой опасность. Америка объединенная и при небольшой по численности армии, даже без единого солдата, будет скорее неодолима для иноземных славолюбцев, чем Америка разъединенная, но с сотней тысяч готовых к бою ветеранов. Мы уже имели случай заметить, как некоему народу Европы отсутствие помянутого повода спасло его свободы (см. статью 8. – Ред.). Благодаря своему островному [c.273] положению и своим морским силам Великобритания оказалась неуязвимой для соседних армий, и ее правители никогда не могли, сославшись на действительные или мнимые опасности, заставить народ заниматься расточительными военными приготовлениями во время мира. Расстояние, отделяющее Соединенные Штаты от могущественных мировых держав, обеспечивает им такую же счастливую возможность. И пока народ Америки остается единым целым, у него нет ни надобности, ни причин для создания опасных военных образований. И не следует ни на минуту забывать, что только своему Союзу народ Америки обязан подобным преимуществом. В тот момент, когда Союз распадется, наступит иная эра – сложится иное положение вещей. Страх, обуявший более слабые, или славолюбие, снедающее более сильные штаты или конфедерации, явят собой такой же пример в Новом Свете, какой Карл VII явил в Старом. Примеру этому последуют здесь по тем же мотивам, по которым ему следовали там. И вместо того, чтобы извлечь из своего положения такие же бесценные выгоды, какие Великобритания извлекла из своего, мы придем к тому, что Америка полностью повторит опыт Европейского континента. Свобода на ее пространствах будет повсеместно раздавлена постоянными армиями, с одной стороны, и постоянными поборами и налогами, с другой. Судьба разъединенной Америки будет даже гибельнее, чем судьба Европы, в которой источники зла ограничены ее собственными пределами. Там мощные державы из другой части света не плетут интриги среди ее враждующих народов, не подстрекают их к взаимной розни, не превращают в орудие иноземных притязаний, зависти и мстительности. В Америке же бедствия, порожденные внутренней неприязнью и завистью, раздорами и войнами, станут лишь частью ее удела. К ним прибавится тьма бедствий, вызванных отношениями, которые имеет с этой частью света Европа и которых нет с Европой ни у одной другой части света. Нет таких красок, которые могли бы достаточно ярко обрисовать картину последствий возможного распада Союза, и предъявлять ее надо всем и каждому. Она должна быть всегда перед глазами у каждого, кто любит мир, каждого, кто любит свою [c.274] страну, каждого, кто любит свободу, дабы он лелеял в сердце должную привязанность к единой Америке и мог должным образом оценить средства сохранить ее таковой.

Следующей за действенным укреплением Союза лучшей из возможных мер предосторожности против опасности со стороны постоянной армии является установление срока, на который отпускаются средства на ее содержание. В конституции эта мера благоразумно предусмотрена. Я не стану повторять здесь рассуждения, которые, льщу себя надеждой, верно и полно уже осветили этот предмет (см. статью 26. – Ред.). Но, пожалуй, не будет неуместным обратить внимание на один довод, приводимый против той части конституции, которая почерпнута из политики и практики Великобритании. Ассигнования на армию в этом королевстве, говорят, ежегодно утверждаются голосованием в парламенте, тогда как американская конституция продлила этот важнейший срок до двух лет. Именно в этой форме проводится сравнение для широкой публики. Однако верно ли прибегать к этой форме? Честно ли проводится это сравнение? Действительно ли Британия ограничивает возможности парламента сроком в один год? Навязывает ли американская конституция конгрессу срок в два года? Напротив. И вряд ли пишущим об этом предмете неведомо, что они ошибаются и что в Британии не ставится никаких пределов в отношении предосторожностей, принимаемых законодателями, американское же предлагает двухгодичный срок, как предельно длительный и наиболее приемлемый.

Если бы ссылка на пример Британии излагалась правильно, она звучала бы так: хотя срок, на который даются ассигнования на содержание армии, британским правительством не ограничивается, на практике этот срок ограничивается парламентским решением в один год. С другой стороны, если в Великобритании, где палата общин избирается на семь лет, где значительная часть ее членов избирается незначительной частью населения, где избирателей подкупают депутаты, а депутатов – трон, и депутатский корпус, обладая [c.275] властью предоставлять ассигнования на армию на ограниченный срок, тем не менее не желает, не осмеливается продлить этот срок более чем на год, не устыдится ли само подозрение, допуская, будто депутатам Соединенных Штатов, избираемым свободным волеизъявлением, всем народом, каждые два года, нельзя в полной мере доверить назначение ассигнований подобного рода, четко ограничив их кратким сроком в два года.

Дурное дело всегда себя окажет. Наглядным примером тому служат уловки оппозиции в отношении к федеральному правительству. Но среди совершенных ею злонамеренных ходов наиболее удивительным является попытка манипулировать благоразумными опасениями народа касательно учреждения постоянной армии. Эта попытка вызвала к сему предмету повышенное внимание и привела к расследованиям, итогом которых, несомненно, явится решительное и всеобщее убеждение в том, что в конституции не только предусмотрены наиболее действенные меры по защите против опасности с этой стороны, но и что ни одно другое установление, кроме конституции, в полной мере соответствующей обеспечению национальной обороны и сохранению нашего Союза, не может спасти Америку от засилья множества постоянных армий – в числе штатов или конфедераций, на какое она окажется раздробленной, – как и от все увеличивающихся военных образований в каждом из них – образований, которые тяжким бременем лягут на достояние народа и будут зловещей угрозой для его свобод, меж тем как при едином и деятельном правительстве любые военные образования, каковые потребуются, будут вполне терпимы для собственности и безопасности населения.