Глава 4

Я приблизил на камере эркерное окно особняка, в котором увидел ее. Она разговаривала по телефону, рядом с ней на столе стояла чашка только что приготовленного чая.

– Скорее всего, с ним, – прорычал я, делая заметку проверить ее телефонные звонки, чтобы узнать, кем был ее собеседник.

Она крутила пальцами свои темные волосы, пока говорила, а когда слушала, делала несколько глотков из кружки. Просто одно очарование – типичная девушка-соседка с темными волосами, выразительными глазами и чистой нежной кожей.

У меня была слабость к милым девчонкам. Слишком часто они оказывались под прицелом.

Забавно, как легко можно обвести девушку вокруг пальца с помощью любви. Вот она беззаботно болтает, чувствуя себя в безопасности в его руках, а в следующее момент он становится дьяволом во плоти, обрекая ее на опасность, о которой и не подозревает ее подтянутая попка. Она лишь очередная его жертва.

Через миг она положила трубку и села за стол, нахмурившись. Очевидно, сегодняшним утром любовь не была райским наслаждением. Эрин поднялась на верх трехэтажного здания из красного кирпича, где, как я знал, она собиралась принять утренний душ в хозяйской ванной, а затем устроиться за компьютером в рабочем уголке с чашкой чая и усердно проработать весь день.

Это было ее обычной рутиной. Я понял это еще в первый день наблюдения за домом на миллион по адресу Колфакс 733. Вздохнув, я отвернулся, чтобы завести двигатель, но снова увидел ее, она бежала по лестнице. Я нахмурился, наблюдая, как красавица Эрин Уорнер копается во встроенном гардеробе и спускается с крыльца десять минут спустя.

Видимо, сегодня она отказалась от обычного распорядка.

С накинутой на одно плечо кожаной сумкой и на слишком высоких каблуках, которые выглядели ужасно неудобными, она села в свой BMW и выехала на дорогу, прежде чем смогла набрать скорость.

Что, черт возьми, она задумала?

Я заметил, что эта особа интересовала меня намного больше, чем любая другая мишень. В мои обязанности не входила слежка за ней, но она по колено погрязла в дерьме, даже не подозревая об этом, так что ей не помешал бы присмотр.

Я поспешил за ней, оставаясь на расстоянии нескольких машин, пока она пробивала себе дорогу через заполненные улицы к деловому району города. Припарковавшись в узком пространстве между другими машинами, она схватила свою чертовски огромную сумку и вышла из автомобиля.

Ухмылка появилась на моем лице, когда опасная мысль пронеслась в голове. Она была вне доступа, но где веселье в установленных границах?

Глава 5

Спустя всего три дня после найма на новую работу я сидела в самолете, наблюдая в иллюминаторе за ночным небом и светящейся пунктирной линией, образующей цветные кружева окрестностей под нами. Мы сели в частный самолет, который направлялся ночным рейсом в Португалию, чтобы утром Хантер мог сфотографировать любовницу состоятельного главы государства. Мои глаза расширились, когда он рассказал некоторые детали. Но вскоре мне быстро напомнили, что я подписала договор о неразглашении и что происходило на месте съемки, там и должно было оставаться.

Мой взгляд блуждал по роскошной обивке салона самолета - кремовой коже, когда Хантер поднял глаза от ноутбука и посмотрел на меня. Он был одет в повседневные мягкие потертые джинсы и обтягивающую белую утепленную рубашку.

Вздохнув, я заерзала на сидении, пытаясь успокоить настойчивый зуд между ног. Он стал постоянно сопровождающей меня проблемой, когда я оказывалась рядом с ним. Глаза Хантера блуждали вниз по моим ногам в джинсах и обратно наверх. Изгиб его губ выдавал, что он чувствовал мой дискомфорт. Возбуждение.

– Нервничаешь? – Его глубокий голос заставлял каждую клетку моего тела трепетать.

– Из-за полета? Я много раз летала. – Я вздохнула, чувствуя, как к вискам медленно подступает боль.

– Хорошо. – Он встал и подошел ко мне, шевеля по одной сильной мышце своего расслабленного тела за раз. – Но я имел в виду не полет. – Сев в кресло рядом со мной, он поднял подлокотник и наклонился. – Я имел в виду путешествие за границу с незнакомцем, – закончил он, его дыхание ласкало мочку моего уха, заставляя задыхаться.

– А я должна? – Из-за моего ответа сердце забилось еще чаще.

– Что тебе говорят инстинкты? – Его глаза горели, всматриваясь в глубину моих. В этот момент он отстранился, усмехаясь, и сложил руки на груди, демонстрируя плавные линии украшенных татуировками мускул.

– Мои инстинкты говорят, что взгляд твоих глаз может быть опасен.

Его самоуверенная ухмылка стала шире.

– Но в основном они говорят, что ты похож на чихуахуа.

Смех, вырвавшийся из его груди, отразился улыбкой на моих щеках. Выровняв дыхание, он переспросил: – Чихуахуа?

– Лает, но не кусается, – улыбнулась я, удовлетворенная тем, что смогла умерить его самоуверенность.

Его взгляд опустился на мои губы, затем на скулы и снова вернулся к моим глазам.

– Я определенно кусаюсь.

Воздух выбило из легких, и внезапно я лишилась дара речи или здравого смысла.

– Но не раньше, чем ты попросишь об этом, – произнес он, притягивая мою ногу к себе на колени, вырисовывая медленные, неприличные круги на моей лодыжке.

– Хантер, между нами только рабочие отношения. Я никогда не поставлю под риск... – я остановилась, мои щеки горели от лжи. Казалось, мои дрожащие ноги и твердые соски рассказывали правдивую историю того, что творилось в моей голове.

– Ох, конечно, ты так не поступишь. – Он расслабился в своем кресле с ухмылкой на лице, все еще держа мою ногу у себя на коленях. – Я бы не нанял тебя, если бы в первую очередь не считал профессионалом, но лично я считаю, что двое зрелых людей могут прийти к соглашению по поводу взрослых занятий вне рабочего времени. – Его большие пальцы медленно и соблазнительно отбивали ритм на моей ноге. – Но это не касается дела, – подмигнул он. – Я хочу все узнать об Эрин Уорнер.

Замахав головой, я поудобнее устроилась в кожаном кресле и тепле его рук.

– Нечего рассказывать. Гордая выпускница Клирвудской старшей школы. Вперед, Догс! – я подняла руки в глупом приветствии. – Степень бакалавра в Северо-западном…

– Мне не нужно твое резюме, Эрин. Расскажи мне то, что не могут сообщить мне бумаги. – Его глаза впивались в мои с жарким интересом.

Странное, болезненное осознание вызвало мурашки на коже, словно мы знали друг друга раньше, и я могла рассказать ему о своих скелетах без страха и стыда.

– Моей маме было девятнадцать, когда я родилась. Отец бросил нас, мне еще и года не было. Она воспитывала меня одна, так что было нелегко. Но мы справились, хоть это и не было просто.

– Тяжелая жизнь для ребенка. – Тень грусти застелила его глаза.

– Да, но он не был хорошим парнем. Это все, что когда-либо говорила моя мама... «Поверь, ты не хочешь его в своей жизни». Я представляла, что он присоединился к какому-то цирку и разъезжает по стране, – я улыбнулась давно забытым воспоминаниям. – Каждый год, когда цирк приезжал в город, и мои друзья катались на лошадях, я проскальзывала за кулисы в поисках циркача с моими темными кудрями и высокими скулами. – Я покачала головой. – Представляешь, если бы он действительно был циркачом? – Я закатила глаза при мыслях о мечте, за которую держалась изо всех сил тогда.

– Что же, по крайней мере, у тебя была мама? – предположил он с надеждой.

– Ну да, была, – я засмеялась с ноткой грусти. – Большую часть времени нелегко было быть ее дочерью, но моим глотком свежего воздуха была школа, пока мама работала. Я закончила школу в семнадцать, выпустившись раньше, и переехала. Не могла больше оставаться ни на секунду с ней под одной крышей. – Я крутила руки, не желая переходить к другой истории о болезненном детстве. – Но могло быть и хуже, – я улыбнулась, решив рассказать остальное в другой день. История была слишком долгой, чтобы так скоро открывать ее красивому незнакомцу.