– Сейчас не можешь, но позволь сказать, что я не был одним из выскочек в старшей школе. Щуплый и жилистый с щетиной, которая никак не могла пробиться нормально – вот каким я был. – Он ухмыльнулся, и я увидела намек на мальчишку, который наконец отомстил. – Но как только я выпустился, я был решительно настроен накачаться и больше никогда не быть объектом насмешек. Так я записался в армию, в свободное от патрулирования время качался и, в итоге, вернулся домой таким. – Он засмеялся и потер полностью заросшую щетиной челюсть.

– Спорю, ты был очаровательным. – Я захихикала, складывая в голове две картинки – мускулистого татуированного и великолепного мужчины, сидящего передо мной, и щуплого подростка, которым он был по его словам. Я скрестила ноги и коснулась ступней гладкой ткани его брюк, и он без слов снял с моей ноги туфлю и погладил ее по подъему.

Он продолжил, потерявшись в своей истории, перечисляя факты непоколебимым голосом.

– Моя мать была убита бойфрендом, когда мне было четырнадцать. Но он был хорошим адвокатом и отделался допросом с пристрастием, – рассказал он, и я не смогла сдержать рывок бровей к линии волос, прежде чем он продолжил. – Она была с ним всего несколько месяцев, находясь под кайфом большую часть времени от всего, что они могли достать, а он к тому же еще и пил. Было сложно. Он грубо относился к нам обоим. Он разбил ей губу однажды утром, когда проснулся после похмелья, а я слишком громко смотрел телевизор. Я закричал, а он, оставив ее с кровоточащим лицом, ударил меня так сильно, что я влетел в стеклянный кофейный столик. Он разбился. Небьющегося стекла тогда не было. – Хантер сделал паузу. – После того случая у меня остались шрамы. – Он потер костяшки пальцев. – В день, когда мне исполнилось шестнадцать, я использовал фальшивое удостоверение, чтобы сделать на них татуировки. Шрамы преследовали меня. Мне нужно было превратить их во что-то значащее, – закончил он, коснувшись загрубевшей и загорелой кожи рукой, покрытой чернилами и неровностями.

– Что означают римские цифры? – спросила я, глядя на них, желая познать глубины этого мужчины и его сердца.

– День, когда она умерла.

– И это должно было заменить шрамы более счастливыми воспоминаниями? – спросила я, запутавшись, но сожалея ему.

– Это было не столько более счастливыми воспоминаниями, сколько уроком. Урок, преподанный прошлым. – Я наклонила голову, подталкивая его без слов. – Она была наркоманкой и хорошо это скрывала, но в доме всегда были пустые баночки из-под таблеток и кредитные карты с превышенными лимитами в белом порошке. Поэтому она не могла уйти от него. Слишком бедная, слишком зависимая, слишком сломленная.

– Сложно уйти. Шантаж, вина... да и жестокие мужчины охотятся на сломленных женщин, – сказала я, наученная собственной историей детства со словесным насилием и эмоциональным пренебрежением.

– Я много лет винил ее. То, что я видел на улицах, не было прекраснее, но во многих случаях та жизнь была лучше чем то, как я рос первые четырнадцать лет. Я рад, что выбрался живым, – закончил он тихо.

– Ты жил с родственником? – прощупывала я дальше, чувствуя его нужду в общении.

– Не было никого, кто мог бы взять меня. – Он пожал плечами. – Ну, был кое-кто, кто присматривал за мной, но я очень быстро понял, что у каждого свои выгоды. – В этот момент он отвел взгляд и принялся нервно стучать по пластику – еще один признак безграничной энергии, скрытой в нем. Без фотографирования она не могла найти выхода из него.

Улыбнувшись, я накрыла его нервные пальцы своими. На мгновение я переплела их. Мягко. Но эта связь была так сильна, что у меня вскипела кровь, а напряжение между нами ощущалось, как прикосновение к оголенному проводу. Искры и электрический заряд, вызванные этим едва уловимым контактом, его сила и жар хранили в себе обещание.

Хантер успокоился, обратив ко мне взгляд, и легкая ухмылка приподняла одну сторону его лица. Эта ухмылка заставляла мой желудок скручиваться, а бедра дрожать. Он остановил движения пальцев на моей ноге, положив ее на свое бедро.

– Из тебя ужасная кокетка, – выпалила наконец я единственную мысль, которая вертелась в голове.

Брови Хантера изогнулось от удивления, прежде чем мы оба разразились смехом.

– Должен признаться, раньше я этого не слышал, – произнес он, проводя волшебными пальцами по моей ноге. – Ты напоминаешь мне о моей матери.

– Почему?

– Она всем указывала на их недостатки. – Он широко улыбнулся. – Это моя любимая черта в ней.

– Значит, тебе нравятся прямые и честные разговоры? – Я улыбнулась, обводя своими бледными пальцами его шрамы.

– Наверно. – Легкая улыбка озарила его лицо, и, как только настроение повысилось, разговор сменил русло. Я хотела знать больше, намного больше. Хотела спросить о телефонных звонках, его семье и тату. И я отчаянно желала прочитать карту его шрамов.

Прибыло наше первое блюдо, которым оказался наполненный мороженым бокал для мартини со сливочной помадкой и фисташковой посыпкой. Представляю свои широко раскрытые глаза, изучающие блюдо с разных сторон. Хантер рассмеялся своим замечательным смехом, посмотрев на меня.

– Вот вам и диета, – сказала я, зачерпнув большой кусок и протянув через стол. – Да, и я думала, ты не употребляешь простые углеводы? – Я выгнула бровь.

Его смех согрел меня изнутри.

– Скинешь хотя бы килограмм, и я выпотрошу тебя. А теперь ешь, – он указал на ложку, и я раскрыла губы, проглатывая сливочный, взбитый вручную десерт. – Чертовски великолепно, правда? – усмехнулся он понимающе, и я разразилась смехом.

– Чертовски великолепно, – кивнула я. – Однако не знаю, что я думаю о десерте перед ужином. – Я набрала свою полную ложку и поднесла ему. Вид того, как его губы обхватили холодный металл, обезоружил меня.

– Не до, вместе с ним. Мы будем есть десерт и ужин одновременно. Вся суть в миксе соленого и сладкого. – Повернувшись, он привлек внимание официанта. – Смотри. – Положив ложку, он вежливо улыбнулся, пока официант ставил картошку и чизбургеры перед нами. – И луковые кольца! – добавил Хантер, а официант ушел, улыбаясь. У Хантера было «чувствуй себя хорошо» влияние на людей.

– Сейчас будет, Клу, – крикнул официант.

Я подавилась и закачала головой.

– Клу? – переспросила я и взяла еще одну ложку безумно вкусного мороженого.

– Старое прозвище. – Он задержал вторую взятую мной ложку сахарного мороженого. Официант появился спустя мгновение с тарелкой жареных колец.

– Странное прозвище.

– Разве не все они странные? – отмахнулся он снова от моего комментария. – Попробуй чизбургер – офигенно вкусный, – сказал он, прежде чем откусить свой. Я усмехнулась и решила позволить ему хранить секреты, которые он считал нужными оставлять в тайне. У меня у самой было полно собственных.

* * *

Часом позже, после ужина с чизбургерами, картошкой, луковыми кольцами и делюкс мороженным Сэма, Хантер остановил такси, произнося свой адрес. Думаю, сегодня я была его. Ерзая на сиденье, мне не терпелось вернуться к нему домой, обратно к чувству, что были только мы.

– Хочешь что-то сказать мне? – промурлыкал Хантер, скользнув рукой вверх по моему колену, где начал вырисовывать узоры.

– Нет, – я покачала головой, чувствуя, как слово «любовь» болезненно висит на кончике моего языка.

– Поедешь ко мне?

– Не знала, что у меня есть выбор. – Я сдвинулась, бедра терлись друг о друга, а возбуждение росло. Мне казалось, что я играю с этим мужчиной в кошки-мышки и от этого была готова взорваться. Почему он еще не переспал со мной? Это тоже было связано с его секретом, или он был невероятно милым парнем, который верил в ухаживания за девушкой перед тем, как трахнуть ее? Я не могла представить, что такие мужчины еще существовали.

Я медленно вздохнула, когда машина остановилась.

– У тебя всегда есть выбор. – Он взял меня за руку, выйдя из машины. – Просто мне нравится забирать его у тебя время от времени.