– Хорошо. – Он протянул ей руку. – С удовольствием сводил бы тебя куда-нибудь выпить.

Она с трудом удержалась, чтобы не поморщиться.

– Спасибо, но я не могу. На обозримое будущее мой календарь и так забит. – И уж тем более в ближайшее время она не собиралась ни с кем встречаться. Да и вообще это время года всегда отводилось на то, чтобы в очередной раз смаковать чувство вины и тонуть в не желавшем с годами притупляться горе.

Журналисты бульварных газетенок обожали строить теории, почему она уходит в загул именно перед Днем святого Валентина, а сама она изо всех сил старалась поддерживать имидж бунтарки, одновременно замирая от ужаса при одной мысли, что хоть кто-то сумеет заглянуть за ее маску и узнает, что же на самом деле случилось в Шамони восемь лет назад.

Теперь же, когда ненавистный день рождения наконец-то прошел, она могла полностью сосредоточиться на предстоящем чемпионате.

Стараясь улыбкой смягчить отказ, Арабелла с облегчением выдохнула, когда Стэн молча пожал плечами и ушел.

Оставшись одна, она принялась неторопливо разглядывать отцовский кабинет. Дорогое кожаное кресло, стол красного дерева, на котором каждая вещь лежала строго на своем месте… Поборов дрожь, Арабелла сделала два шага вперед, впившись взглядом в единственную личную вещь на углу стола.

Фотография в самодельной розово-зеленой рамке, в которой она ее дарила двенадцать лет назад. Смеющаяся тринадцатилетняя Арабелла с матерью на велосипеде-тандеме. Если бы она тогда только знала, что совсем скоро лишится семьи. И что отец во всем будет винить именно ее.

Как же давно это было. Беспечная жизнь без забот и проблем, полная любви обожавшего жену и дочь отца и поддержки матери, что поощряла ее следовать за мечтой, не останавливаясь ни перед какими препятствиями.

Но именно безумная погоня за мечтой и разбила семью. Арабелла отлично это понимала и все равно не могла отказаться от участия в соревнованиях по прыжкам на лыжах с трамплина. Наверное, потому, что считала, что если откажется, то окончательно предаст когда-то полную жизни и невероятно талантливую мать, которой так и не посчастливилось выиграть свой собственный чемпионат.

Стараясь не обращать внимания на боль в груди, Арабелла вздохнула и погладила фотографию кончиком пальца. Жаль, что отец никогда не понимал ее потребности следовать за мечтой. Слишком уж он был жесток к ней и без конца критиковал, пока она не поняла, что, пока они будут жить под одной крышей, бесконечным разборкам и ссорам не будет конца. Вот только тогда она и представить не могла, что, уйдя из дома, настолько лет лишится отца и что он так никогда и не сумеет ее простить.

Арабелла опустила руку. Все это в прошлом, а теперь ей предстоит пройти одно из сложнейших испытаний в спортивной карьере, но сначала она должна понять, есть ли хоть малейшая возможность наладить отношения с отцом.

Глубоко вдохнув, Арабелла заставила себя успокоиться и огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть что-то, что подсказало бы, где его искать. Компьютер выключен, настольный календарь отстает на две недели… Вспомнив слова Стэна, она невольно вздрогнула, но постаралась не придавать им особого значения.

Положив сумку и коврик для йоги на диван, она полчаса задумчиво расхаживала по кабинету, окончательно убедив себя, что что-то не так. Отправив еще одно сообщение на голосовую почту, что не уйдет, пока с ним не поговорит, Арабелла положила телефон и свитер на журнальный столик и развернула коврик.

Душевные раны, оставшиеся от прощания с отцом, за все эти годы так до конца и не затянулись и по-прежнему болели, но письмо сорвало с них гноящуюся корочку, обнажив всему миру кровоточащие надрезы. Только нельзя допускать, чтобы боль сказалась на ясности мышления и концентрации. Именно это Грег ей сегодня и сказал, и после этого разговора к тренировкам сразу же добавилась йога.

Она отчаянно боролась, чтобы получить место в команде, и сейчас не имеет права отвлекаться даже на проблемы с отцом.

Устроившись на коврике, Арабелла засунула наушники обратно в уши, потянулась и закрыла глаза. Скрестив ноги, она проделала пару дыхательных упражнений и принялась за асаны.

В теле немного покалывало, она приписала эти уколы долгожданному расслаблению после непрерывного напряжения последних недель, но с каждым вдохом становилось лишь хуже, и она недовольно передернула плечами. Что ж, похоже, пока она не поговорит с отцом, ей ничто не поможет.

А потом она вдруг уловила густой гипнотический аромат с нотками цитруса и чего-то дикого и необузданного, и с каждым вдохом этот аромат окутывал ее все сильнее, действуя уже на все чувства и усиливая покалывание в спине.

Осторожно выйдя из асаны «Собака мордой вниз», Арабелла улеглась на живот, подогнув под себя левую ногу, надеясь, что растяжка поможет избавиться от непонятных ощущений, затем потянула правую, но с каждым вдохом ей было все сложнее и сложнее сконцентрироваться на правильности выполнения упражнений.

Сжав зубы, она села на коврик, широко развела ноги, потянулась сперва к одной ноге, затем к другой, потом подалась вперед, оперлась на локти, приподняла бедра… И тут сквозь игравшую в ушах музыку до нее донеслось громкое ругательство.

Арабелла резко открыла глаза и увидела сидевшего на диване видного мужчину со скрещенными на груди руками.

Застыв на полу под пристальным взглядом серых глаз, она молча наблюдала, как встает незнакомец в темно-синем пиджаке, подчеркивающем широкие плечи, тонкую талию и мощные бедра.

Напряженные мышцы буквально молили о пощаде, но Арабелла не могла заставить себя двинуться с места, а стоило мужчине придвинуться чуть ближе, как ее без остатка поглотил изначально нарушивший ее концентрацию аромат. Было в этом незнакомце что-то знакомое, но стоило ей поглубже вдохнуть, и эта мысль разом вылетела у нее из головы.

Мужчина присел перед ней на корточки, вытащил у нее из ушей наушники и придвинулся так близко, что заслонил собой весь мир:

– У вас есть ровно три секунды, чтобы объяснить, кто вы, черт возьми, такая, и что мне мешает вызвать охрану, чтобы посадить вас за непристойное поведение и незаконное вторжение.

Обычно Драко Энджелис умел держать себя в руках, но, глядя на распростершуюся перед ним на полу женщину, ему снова захотелось выругаться. Громче и грязнее, чем он вообще привык ругаться.

Ладно, будем считать, что злится он лишь на то, что каждая секунда этого шоу, за которым неотрывно следят все его сотрудники мужского пола, влетает ему в немалую сумму. А еще и привлекает внимание к тому, что он предпочел бы скрыть. Драко всеми силами старался поддерживать репутацию компании выше всяческих подозрений, а все сделки носили исключительно деловой и частный характер. Никому из клиентов не разрешалось обнародовать подробности контрактов, за исключением тщательно составленных пресс-релизов.

И той же тактики он придерживался и в личной жизни.

Только вот внезапное исчезновение Натана Даниэлса рано или поздно обязательно привлечет внимание к обеим сторонам его жизни, да еще и поднимет совершенно не нужные ему подозрения.

А теперь еще и это… Прекрасная сирена извивается в замысловатых движениях, что пристали исключительно закрытым джентльменским клубам, на полу кабинета финансового директора.

Ну а то что, пока он наблюдал за нежданным представлением, вся его кровь устремилась к промежности… Что ж, он мужчина, и ничего с этим не поделаешь.

– Непристойное поведение? – выдохнула незнакомка резко и коротко рассмеялась, заставляя вернуться к реальности. – Это всего лишь растяжка.

По ее шее покатилась капелька пота, и Драко невольно проследил, как она скрывается между небольшими, но весьма аппетитными грудями, и с трудом поборол почти непреодолимое желание зарычать.

– По-твоему, сладострастно извиваться на виду у всех моих сотрудников – это растяжка?

Наклонившись вперед чуть сильнее, она повела бедрами и насмешливо улыбнулась: