Губы брата медленно шевелились, произнося какие-то малозначимые для меня слова, но это было завораживающим мой взгляд явлением. Две идеально сотворённых друг для друга клубничные половинки то расходились, то сходились вновь, немного припухлые они вызывали во мне сладкие воспоминания и томительное желание прямо сейчас. Поэтому я, затаившись в углу спальни, неосвещённой ничем, кроме настольной лампы, перевела взгляд на глаза с греховно длинными ресницами, то и дело обмахивающие веером, некогда так сильно похожие на мои глаза. Его карие янтаря блестели в отблеске мерцающего света, изредка Влад опускал голову настолько, что лишал меня счастливой случайности любования мелких искорок своих глаз, сыплющихся на пол спальни, как ночные звезды, щедро одаривающие желаниями очевидцев. Волосы сбиты на лоб и рука время от времени убирает назойливые пряди вбок и мне нравится видеть его с отросшей и неухоженной стрижкой, чтобы пальцы мои могли беспрепятственно зарыться в шёлковых вихрах и насладиться неповторимым ощущением их покалывающей ладони мягкости. Я слежу за мельканием хмурых морщинок меж бровей и останавливаю желание обозначить своё присутствие стиранием этих бороздок своей дрожащей рукой. Но средоточие мыслей приводит лишь к тому, что я начинаю улавливать отголоски разговора и узнаю в мужском голосе собеседника Влада нашего отца.
− Но твой адвокат оставил мне копии всех тех бумаг, − простодушно говорит отец. − Сказал, что ваш сын, то есть ты Владик, подписал дарственную на меня и дом теперь принадлежит мне.
Я делаю неглубокий вдох, чтобы именно сейчас не прервать разговор отца с сыном, и услышать ответ Влада.
− Да, папа. Павел − мой юрист и поверенный, ты можешь обращаться к нему, если тебе будет что-то непонятно, или просто чтобы посоветоваться. − Губы Влада раздвигаются, демонстрируя искреннюю сыновнюю улыбку, и больше он ничего не поясняет.
− Но как же это, сынок? Разве это не твой дом? Мы с Ниной уже пожилые люди, куда ж нам такое богатство? − слышу добрый голос папы, и в груди перехватывает от простоты, которую несёт его душа.
− Ничего, как-нибудь привыкнете, − Влад почти смеётся в экран, но вот я улавливаю тот самый редкий блеск в его глазах, и мучительная догадка начинает терзать меня изнутри.
− Но зачем? Всё и так… − отец не успевает договорить, как Влад останавливает его на полуслове, прощаясь.
− Пока, пап. В следующий раз я попрошу сестрёнку, чтобы поговорила с вами, − прощание отца я не слышу, Влад захлопывает крышку ноутбука и смотрит прямо на меня.
Он не ответил на последний вопрос отца, но я хочу, чтобы он ответил мне, поэтому когда он протягивает ко мне руки, я бессловно иду к нему в объятия и моментально оказываюсь в кольце горячих ладоней, сжимающих мою талию.
− Ты долго, − укоризненно шепчет он мне в живот, губами водя по тонкой ткани топика.
− Смотрела на себя в зеркало, − говорю правду и зарываюсь пальцами в его волосы, оттягивая его голову назад.
− Ложись, я высушу твои волосы, − просит он, а сам уже спускает полотенце с моей головы и распускает влажные волосы по худым плечам.
− Сейчас я настолько безобразна, что меня одолевают мысли, какого чёрта ты делаешь рядом со мной, − повышаю голос и срываюсь на ругань.
− Удивительно, но я сам не знаю, ответа на твой вопрос. Ох, у меня появилось неосуществимое желание, − весело восклицает на мою нервозность и опрокидывает меня на кровать. − Если бы весь мир заполонили бы такие же безобразные существа, как ты, я превратился бы в неисправимого ловеласа.
− Ты всегда всё переводишь в шутку, − пытаясь изобразить недовольство, сказала я, но водя носом по его шее, вдыхать его аромат и скользить губами по гладкой коже одновременно получалось плохо. Поэтому сдавшись, я обхватила его руками и прошептала, словно смущаясь собственных слов. − Ну и поделом тебе, ты − мой.
− Это именно то, что я хотел от тебя услышать, − ответил он, принимаясь за сушку моих вымытых волос.
− Влад, а зачем ты подарил коттедж отцу? − выдерживая паузу в молчании, наконец, решаюсь заговорить в середине массажной процедуры.
− Просто захотелось сделать ему приятное, − бесстрастно ответил, но сделал это слишком поспешно, отмахиваясь от неприятной темы.
− Мне кажется, ты его скорее поразил, чем обрадовал, − продолжаю настойчиво, ритмично подаваясь к рукам Влада, вытягивающим мои пряди.
− Он свыкнется, и тётя Нина тоже, − ненамеренно холодно бросает он, отстраняясь от меня щитом, скорее защищающим меня от чего-то, чем Влада от меня.
− С чем, Влад? С чем они свыкнутся? − я выдёргиваю свои волосы из его рук, не задумываясь о возможной боли и сажусь напротив него. Осторожно притрагиваюсь к его щеке и смотрю, как его глаза мгновенно закрываются, словно в сговоре с ним, они хотят скрыть правду от меня. Неприятную для меня правду.
− Пообещай мне кое-что, − прошу слепо, до конца не обдумывая ни одно из следующих слов, которые собираюсь произнести.
Он беззвучно кивает, но лицо его искажается, он знает, о чём я буду умолять его, а я нет. Почему?
− Обещай, что ты продолжишь существовать в этом мире, даже если меня в нём уже не будет. − Получается на одном дыхании выговорить целую фразу, и неотрывно следящие за сомкнутыми глазами Влада мои глаза неожиданно встречают такое пронзительное неповиновение и отрицание.
Мы смотрим друг на друга, и Влад резко берёт меня за затылок, приближая моё лицо максимально близко к своему, его рука неуловимо, непонятно ласкает мои волосы, спутывая их, делает больно.
− Хочешь, чтобы я жил?
Грубо и жестоко спрашивает меня. Я не в силах ответить, но он дёргает мои волосы, и я вынуждена хотя бы кивнуть, его рука сразу же перемещается к моей шее.
− А ты представляешь, каково это? Как это − жить без тебя? Жить, зная, что тебя не будет рядом ни сегодня, ни завтра, никогда? Знаешь?
Он кричит мне свои вопросы в лицо, он впервые кричит на меня.
− Я могу простить тебе почти всё. Почти. Но не это. Не смогу простить тебе, если ты оставишь меня. Слышишь? Если тебя нет, то не будет и меня. Поняла?
− Влаад, − протяжно прошу его, надеясь на снисхождение, но он не перестаёт смотреть мне в глаза, ожидая ответа.
− Нет, Мира, нет. В этот раз всё будет по-моему. Или так, или никак. Только так.
− Ты должен быть где-нибудь, − я утыкаюсь ему в грудь и начинаю плакать от бессилия, впервые уверенная, что он не поддастся. − Ты должен быть, чтобы я ушла спокойно, − я продолжаю плакать, и мои руки бьют его по обеим сторонам в ту самую грудь, которая безмолвно выносит все мои страдания и все мои слёзы.
− Я буду, малышка, буду… Рядом с тобой. − Он говорит непреклонно, не принимая возражений и не внимая моим доводам.
− Ты ничего не понимаешь, Влад, ничего не понимаешь… − отчаянно шепчу я.
− И не хочу, малыш… не хочу. У тебя только один шанс сделать так, как хочешь ты. Только один. − Я на миг замираю, заставляя и слезы свои замереть, а Влад отрывает меня от своей груди и гладит моё лицо большими пальцами. − Выжить, любовь моя. Жить.
Комментарий к Глава 52 Спасибо Вам, мои родные) Всем! Всем, кто со мной)
====== Глава 53 ======
МИРА.
Я плотнее кутаюсь в меховую накидку и стараюсь дышать размереннее. Фуникулёр неспешно несет меня ввысь и, тем не менее, у меня на этот раз не возникает пьяного ощущения полета, в одиночестве это всего-навсего искусственное чувство падения, напрочь лишённое своей прелести, показываясь тебе неприглядной своей стороной − ненастоящего.
Кабина кажется мне огромной и пустой и тем острее чувство моего одиночества, потому что оно добровольное. Не знаю, как долго продлится моя спонтанная прогулка, тем более единственная и... последняя, но я по-настоящему нуждалась в этом кратковременном уединении. За непроницаемым стеклом кабины фуникулера проплывает застывший в белоснежной неподвижности зимний пейзаж непоколебимых земным устоям величественных гор.
Профессор Грабовский подробно объяснил мне сложившуюся ситуацию: у меня очень мало шансов дождаться донора, подходящего мне по группе крови, поэтому я должна решиться на операцию сейчас, когда родители восемнадцатилетней Аманды готовы подписать согласие на отключение своей дочери от аппарата искусственной вентиляции лёгких.