Пленка закончилась. Запасные рулоны уехали в саквояже вместе с шофером, поэтому Дэйзи отсоединила камеру от штатива, аккуратно сложила мехи и все упаковала. Теперь, когда работа была выполнена, Дэйзи ощутила колючий холод: щеки и пальцы ног уже онемели. Под мышкой неудобно торчал собранный штатив, с плеча на ремне свисал футляр с фотоаппаратом, однако не успела она дойти до скамейки, как к ней подкатил Филипп.

– Закончила? Давай помогу нести вещи. Только погоди секундочку – коньки сниму.

– Спасибо большое.

Филипп отъехал переобуться. Интересно, станет ли он вновь за ней ухаживать? С тех самых пор, как она выпорхнула из бутылочно-зеленой школьной формы – точно бабочка из куколки, – достопочтенный Филипп Петри, третий сын барона Петри, постоянно добивался расположения Дэйзи. Не столько из любви к ней, сколько в память о Жервазе, порою думала Дэйзи.

Филипп забрал неудобную ношу, и Дэйзи благодарно улыбнулась. Она неизменно отвечала отказом на его эпизодические предложения руки и сердца, однако Филиппа по-своему любила – как друга детства, который когда-то дергал ее за косички.

– Ты привезла с собой коньки?

Они поднимались по склону холма, и Филипп нарочно замедлил шаг, чтобы идти в ногу со спутницей.

– Нет, не привезла.

– Ничего, тебе наверняка найдут коньки здесь. Давай отнесем это в дом и вернемся на пруд. Жаль терять такой чудный день.

– Да, жаль. Только я ведь приехала не гостить. Точнее – не отдыхать. Я буду занята.

– Что значит занята?! – в крайнем удивлении воскликнул Филипп.

– Журнал «Город и деревня» заказал мне материал о Вентуотер-Корте, – гордо пояснила Дэйзи.

– О-о, снова твое проклятое писательство… Черт побери, чтобы сочинить какую-нибудь ерунду для светской хроники, хватит и часа. Накропаешь попозже.

– Речь не о паре строчек, а о большом очерке. С фотографиями. Все очень серьезно, Филипп. Мне платят кучу денег за то, чтобы я ежемесячно писала о достойных, но малоизвестных поместьях.

– Деньги! – Он нахмурился. – Пропади оно пропадом, старушка! Зачем тебе зарабатывать на жизнь? Жерваз бы такого занятия не одобрил.

– Жерваз никогда не указывал мне, что делать, – раздраженно отозвалась Дэйзи. – Он бы понял, что я не могу жить вместе с матерью и тем более с кузеном Эдгаром. Жерваз тоже не выносил Эдгара с Джеральдиной!

– Может, и так. Но он наверняка в могиле переворачивается: его сестра работает, чтобы себя обеспечивать!

– Писательство, по крайней мере, в сто раз лучше, чем моя прежняя работа секретарши. Вот где ужас!.. Да и нравится мне помогать Люси в студии, хотя там так мало дел, что платить-то и не за что.

– Вот-вот, именно Люси Фотерингэй и вбила тебе в голову эту ерунду про независимость. Вы так и живете вместе в квартирке в Бэйсуотере?

– Вовсе и не в квартирке! – Дэйзи воспользовалась случаем переменить тему. Впрочем, надолго ли? Нотаций Филиппа все равно не избежать. – У нас очаровательный домик в Челси, рядом с рекой.

Дэйзи стала описывать дом, терзая Филиппа ненужными подробностями. Она знала, что хорошее воспитание не позволит ему перебить. Не успел рассказ дойти до мансарды, как молодые люди дошли до особняка. Филипп держал коньки, треногу и фотоаппарат, поэтому звонить выпало Дэйзи.

Дверь была двойная, тяжелая, из окованного железом дуба. Лакей в темно-сливовой ливрее распахнул одну створку, Дэйзи протянула ему свою визитную карточку, вошла и огляделась.

– Ух ты, скорее бы тут пофотографировать!

Парадный зал эпохи ранних Тюдоров выглядел сказочно. Декоративные филенки, оформленные в виде льняных складок, переходили в резной фриз, украшенный изображением розы Тюдоров, камыша и стилизованной водной ряби. Выше, на беленых стенах, гобелены со сценами охоты и турнирных поединков чередовались со скрещенными пиками, алебардами и знаменами. Далеко ввысь взлетал стрельчатый балочный свод.

Дэйзи безнадежно вздохнула: вряд ли фотокамера сумеет передать всю красоту столь необъятного помещения!

Огонь в гигантском камине ничуть не развеивал зимнюю стужу, шедшую от выложенного плиткой пола. Со стороны изогнутой каменной лестницы в конце зала тянуло холодом. Лакей поспешно захлопнул за Филиппом дверь.

– Вы – писательница, мисс?

– Да.

Дэйзи уже заказала новые карточки, где под именем гордо красовалось название профессии, однако получить их еще не успела.

Лакей явно не знал, как быть с гостьей, и с облегчением повернул голову, когда в глубине зала из-за обитой зеленым сукном двери возник представительный дворецкий весь в черном.

– Прибыла мисс Дэлримпл, мистер Дрю. – Лакей протянул дворецкому карточку Дэйзи.

– Прошу вас, следуйте за мной, мисс. Его светлость примет вас в своем кабинете.

– Благодарю. – Она предостерегающе подняла руку, поскольку Филипп сделал движение пойти следом. Не хватало еще, чтобы этот критик вертелся рядом, пока Дэйзи будет обсуждать с лордом Вентуотером свою работу! – Не жди меня, Фил. Возвращайся на пруд, а то вдруг ночью потеплеет, и лед растает. Пока.

Идя за дворецким, Дэйзи торопливо припудрила покрасневший нос. Нервозность прошла. Дэйзи всегда легко очаровывала престарелых джентльменов – едва ли граф станет исключением. Битва уже была наполовину выиграна, ведь он дал разрешение на статью и пригласил Дэйзи в Вентуотер. Судя по великолепному парадному залу, писать здесь есть о чем.

Дворецкий провел ее из тюдоровской части дома в восточное крыло, постучал, открыл дверь и объявил о приходе гостьи. Дэйзи вошла и мило улыбнулась. Навстречу ей из-за письменного стола с кожаной столешницей поднялся лорд Вентуотер.

Он оказался высоким сухопарым мужчиной лет пятидесяти. На улыбку граф не ответил, однако протянутую руку пожал и поприветствовал Дэйзи с величавой учтивостью. У него был узкий аристократический нос, как у Джеймса. Волосы с проседью и усы придавали внешности лорда Вентуотера благородное своеобразие. Дэйзи решила, что он привлекательнее старшего сына – несмотря на возраст и по-викториански сухие манеры.

Викторианской была и массивная мебель красного дерева в кабинете, и темно-красный турецкий ковер. Над роскошным камином в стиле братьев Адам висела картина Ландсира: две черные охотничьи собаки, одна держит в зубах мертвую дикую утку.

Озябшая Дэйзи машинально подошла к камину, сняла перчатки и протянула руки к огню.

– Присаживайтесь, мисс Дэлримпл.

Граф указал на высокое каминное кресло из темно-бордовой кожи, а сам сел в такое же напротив.

– Я знал вашего отца. Горькая потеря для палаты лордов. Коварная инфлюэнца… Выкосила наши ряды, причем сразу вслед за войной, истребившей молодое поколение. Ваш брат тоже, насколько я знаю?…

– Да, Жерваз погиб во Фландрии.

– Позвольте выразить свои соболезнования – к сожалению, запоздалые. – К немалому облегчению Дэйзи, граф покончил с печальной темой и продолжил сухим тоном, в котором прозвучало легкое любопытство: – Я польщен тем, что вы решили написать о моем доме.

– Я немало слышала о его восхитительных интерьерах, лорд Вентуотер. А для январского очерка я едва ли смогу много снимать на улице.

– Ах да, в письме ваш редактор упоминал о том, что вы привезете с собой фотографа.

Дэйзи приказала себе не краснеть.

– К несчастью, мистер Карсвелл слег с гриппом, поэтому фотографировать я буду сама. – Она поспешно продолжила, не дав графу выразить сочувствие несуществующему Карсвеллу. – Мне бы очень помогло, если бы у вас нашлась маленькая комнатка, которую можно использовать как фотолабораторию. Чулан, кладовая или, может, буфетная? Поскольку я не специалист, то хочу проявлять снимки сразу – вдруг они выйдут плохо, придется делать новые.

– Я вас обрадую. – Губы графа тронула слабая улыбка. – Мой брат Сидни – он служит в колониальной администрации – в юности увлекался фотографией. Сидни обустроил настоящую фотолабораторию.

– Ой, как здорово!

– Оборудование до сих пор там, хотя вам оно может показаться устаревшим. Нужна ли вам еще какая-то помощь?