что научусь.

ГЛАВА 4

12 июня

Сегодня было сумасшествие. Целый час я пыталась выбраться из аэропорта. Я

купила итальянско-английский словарь, но поняла, что приложение «Google Translate» на

моем айфоне намного эффективнее. Я вводила фразу на английском, приложение

переводило ее на итальянский, а после я показывала результат человеку, с которым

пыталась общаться. Таким образом, сотрудник службы охраны показал мне, как найти

линию такси и гостиницу среднего класса, в которой я остановилась, в центре города.

О БОЖЕ МОЙ. Рим невероятен. Возраст и история сочатся из каждого кирпича,

каждого булыжника. Даже более современные здания старше практически всего в США.

Я убрала сумочку в чемодан и оставила ее в номере гостиницы, положив все, что мне

нужно в рюкзак и в карманы. Я бродила вокруг в благоговейном оцепенении, осматривая

множество известных достопримечательностей одного из самых старых и легендарных

городов на земле. Местами он грязный, развалившийся, запущенный, беспорядочный. Он

грубый и тяжелый. Но он прекрасен.

Я гуляла, пока у меня не заболели ноги. Я поймала такси и показала визитку

гостиницы водителю, который ответил на чистом английском, но с сильным акцентом:

— Да, мэм. Тотчас, мэм. Может быть, Вам надо поесть? Вы голодны? Слишком

много ходили? Я отвезу Вас в замечательное место. Мой кузен готовит лучшую пасту во

всем Риме. Вы умрете от любви к еде, я Вам клянусь. Вино и хорошая еда ― Вы будете

как новая?

Я позволила ему отвезти меня к ресторанчику его кузена, который оказался в

нескольких кварталах от моей гостиницы; еда была божественна. Я сидела снаружи,

потягивала красное вино, печатала на своем нетбуке и наблюдала, как мимо проходят

толпы туристов и местные жители. По телевизору показывали соккер, или я должна

называть это футболом, ― местные жители кричали, когда забивали голы, и стонали, когда

команда противников забивала в ответ.

Я свободна. Я счастлива. Может случиться что угодно. Я пообещала себе, что пока

пишу это, не позволю возможности пройти мимо. Страх не может остановить меня,

больше нет. Я позволю жизни унести меня. У меня ясная голова на плечах, я четко

понимаю, что правильно, а что нет.

ГЛАВА 5

13 июля

Сегодня я встретила Луку. О боже. Лука. Как же его описать? Простое произношение

его имени, это как музыка, как поэзия. Лука.

Высокий, темноволосый, красивый — этих слов недостаточно, чтобы его описать.

Физическое описание не отдает ему должное, потому что он — мужское олицетворение

красоты, но я все же постараюсь.

Шесть футов три или четыре дюйма, жилистый, сильный, с широкими плечами,

тонкой талией, длинными и мощными ногами. Черными как смоль, блестящими, немного,

чересчур длинными, взъерошенными волосами, которые спадают на глаза, ох, эти глаза.

Черт возьми. Глаза Луки карие, как... что? Корица и молочный шоколад. Насыщенные,

темные, освещенные солнцем. Руки сильные, но мягкие. Длинные, ловкие, уверенные

пальцы музыканта.

Каждое слово, вылетающее из его рта, это лирика, прекрасная мелодия.

Он произносит мое имя так, будто это песня:

— Де-ЛАЙ-ла.

Позвольте мне вернуться назад и рассказать историю с самого начала, сделать все

правильно. Луку лучше понять из контекста того, как я его встретила.

* * *

Я сидела на краю фонтана и искала в рюкзаке солнцезащитный крем. Найдя и нанеся

его, закинула обратно в открытый рюкзак и отклонилась назад, наслаждаясь теплом

солнца на лице, звуком брызг и веселыми разговорами. Был вечер, время ланча

закончилось, а для ужина еще рановато. Солнце садилось за горизонт, проливая мягкий, но

яркий золотистый свет на старый мрамор тысячелетних зданий.

Я позволила разуму потеряться в мыслях, представляя римских сенаторов,

пересекающих это самое место. Цицерон, может быть. Плиний. Или Плиний грек? Не

могу сейчас вспомнить, и мне все равно.

Вдруг, я услышала шлепающие шаги и звук, будто схватили что-то тяжелое, а мимо

меня пронесся какой-то шум. Открыв глаза, я увидела маленького мальчика,

пробирающегося через переполненную площадь, а в руках у него мой открытый рюкзак,

из которого на бегу выпадали вещи.

Мой рюкзак. Дерьмо! В этой сумке несколько тысяч долларов, паспорт и нетбук...

Выругавшись, я побежала за ним, благодарная за то, что надела кроссовки. Он был

быстрым, мелкий говнюк. Я следовала за ним через переулки, узкие боковые улочки и

почти поймала, но он перепрыгнул через ящик с апельсинами, о который я споткнулась,

разбрасывая фрукты и зарабатывая множество итальянских ругательств.

Я вскочила на ноги и, задыхаясь, крикнула:

— Извините меня, простите!

Да, я немного выучила итальянский.

Я увидела маленького вора, который поворачивал за угол, отдаляясь от меня, и

слышала, как из моего горла вырываются рыдания.

— Нет, пожалуйста, — задыхалась я, протягивая руку, когда он начал исчезать из

поля зрения.

О, чудо! Мальчик оглянулся и посмотрел на меня, почти извиняясь. Он не

замедлился, но, кажется, понял, насколько я была расстроена. Развернувшись, он прибавил

скорости... как вдруг, из дверного проема вылетело тело и прижало мальчика к стене,

удерживая его одной рукой.

Привет, высокий темноволосый и красивый. Держа одной рукой телефон у уха, он

ритмично и быстро говорил на итальянском, а другой рукой удерживал у стены

убегающего вора. Очевидно, что он сильно сжимал плечо мальчика, так как тот извивался

и кричал, царапая руки мужчины обеими руками, а мой рюкзак упал к его ногам.

С тех пор я выучила достаточно итальянского, чтобы догадаться, о чем они говорят.

Ради истории я записала их слова по-итальянски, как я их слышала, иными словами, не

переведенными и запутанными.

— Lasciatemi andare! Mi dispiace! Non farmi del male! Lo darò indietro! (Отпустите

меня! Мне жаль! Не бейте меня! Я отдам его обратно!) — Голос мальчика был высоким от

паники.

— Dovrò richiamare (Я перезвоню), — сказал мужчина в телефон, затем отключился

и убрал его в карман своих узких джинс. — Zitto, ragazzo (Заткнись, мальчик), — рявкнул

он, встряхивая вора.

Я поспешила к ним; подхватив свой рюкзак, убедилась, что все важные вещи там, где

и должны быть. Мальчик выглядел так, будто мужчина действительно делал ему больно, и

мне стало его жаль. Он был худой, грязный, с голодным отчаянным взглядом.

— Отпустите его, — сказала я на английском. — Я получила назад свою сумку. Не

делайте ему больно.

— Скажи американской леди, что ты сожалеешь, — произнес мужчина на

английском, с акцентом.

— Извините! Леди, мне жаль! Я просто голоден. Мне жаль! Пожалуйста, отпустите

меня!

Еще раз встряхнув мальчика, мужчина отпустил его и прорычал на беглом

английском с акцентом:

— Убирайся отсюда. Если я снова поймаю тебя за воровством, сдам тебя полиции.

Бледный и дрожащий, мальчик кивнул и исчез за углом. Застегнув рюкзак, я надела

его на плечо. Подняв голову, поняла, что меня прижали к стене самой поразительной

парой темно-карих глаз, которые я когда-либо видела. Он не просто смотрел на меня, он

будто видел меня насквозь. Видел меня всю, будто я была обнаженной перед ним,

уязвимой и мягкой.

У меня перехватило дыхание, и я не могла отвести взгляд. Я почувствовала, как

сильные пальцы касаются моих поцарапанных при падении ладоней.

— У тебя идет кровь, — сказал он; его голос и акцент превратили эти обыденные

слова в музыку.

— Я... в порядке, — сказала я. Он все еще держал мою руку, и от его прикосновения

по моему телу растекся трепетный огонь. — Всего лишь царапина...