Вот и будь им! Будь Хуаном Веласкесом, а не де ла Фуэнте!

- Я не умею! - вновь чуть не взорвался Хуан, после чего на его глаза начали наворачиваться непрошенные слёзы. - Я... Хуан де ла Фуэнте! Сын нищей... - Вздох. - ...Нищего бывшего офицера корпуса, каким ты меня и воспитала! Я не был другим, и не смогу стать принцем!

Катарина беззаботно пожала плечами.

- Это несложно. Ты научишься. А там, где будет труднее всего, тебе всегда поможет и подскажет любящая и на всё ради тебя готовая мама... Или ты сомневаешься, что ты - самое главное, что есть у меня в жизни?

- Мама и сын (часть 2) -

- Понимаешь, ты - действуешь. В школе, на улице с мальчишками, в районе... Когда отстаиваешь свои права на что-либо, когда тебя пытаются 'нагнуть'... Но действуешь рефлекторно, пусть и правильно с морально-этической стороны, - продолжила прерванный разговор Катарина, когда они с сыном, набрав на стойках еды и расплатившись, сели за свободный столик. Действительно, поговорить, пообщаться им было нужнее, полезнее, чем быстро добраться до Альфы. В данный момент они забурились в столовую какого-то огромного торгово-логистического центра во втором или третьем проезжаемом по счёту городе и ужинали. - Но вопрос, а не задумывался ли ты, как твои действия выглядят со стороны?

Естественно, она встретила непонимание во взгляде мальчика.

- Ладно, пример. Сегодня тебя чуть не отчислили. И если бы не зловещая репутация корпуса ангелов, к которой мне пришлось прибегнуть, это бы произошло. Но если посмотреть на процесс не нашими глазами, а чужими, то всё не так уж и радужно. Получится, что я - подлый агрессор, применяющий смертельное оружие в средней школе, а ты - наглый провокатор, набросившийся на сверстников и покалечивший одного из них, имея железную 'отмазку', что у них, мол, численное преимущество.

У тебя техника, Хуан. И непростая. Это не смешанные восточные единоборства, что изучал твой отец. Не дзюдо, не тхэквондо, не карате. Не какой-либо другой лицензированный СПОРТИВНЫЙ вид силовой борьбы. Это техника убийц, ключевым элементом которой является эффективность, и ничего более. И именно эту технику ты используешь в борьбе с ДЕТЬМИ. С малолетками. Понимаешь?

- Но мам! Они!.. - начал возмущаться Хуан, но она перебила, вскинув руку:

- Тихо! Я знаю. Я - знаю. И ты - знаешь. И отец нас с тобою поймёт - он прошел в своей школе нечто похожее. Но только как человек поймёт. Уже как монарх он будет вынужден наказать нас, и тебя, и особенно меня. И плевать, что и как там на самом деле.

Хуан задумался. И думал долго. Она его не торопила - слишком многое на мальчика сегодня свалилось, и переворачивать мир окончательно...

Но он должен стать взрослым. И уже сегодня. Ибо так распорядилась судьба. Второй раз уговорить Адриано может быть будет невозможно, а для их с Сиби плана...

Впрочем, она не хотела думать ни о Сиби, ни о плане. Они участвуют в нём на равных, хоть они и герцоги, а она... Она. Но если Манзони сказали 'сейчас' - значит сейчас. Там, в Альфе, в высшем обществе, расклады куда виднее, чем из глухой провинции.

- То есть, если бы тебя сегодня исключили, - продолжила она нравоучительным тоном, - то таким образом мирные обыватели обезопасили бы себя и своих чад от злого и ненавистного, калечащего сверстников тебя, и от меня, безбашенной суки с поломанной психикой, которая учит тебя запрещённым техникам, приравненным к оружию, за использование которых департамент безопасности может и того... - Провела рукой по горлу. - Тихо и незаметно организовать несчастный случай. И никому, ну совершенно никому не интересно, что тебе бросили в лицо оскорбление, и что ты защищал честь женщины и матери. Никому не интересно, почему эти сыночки козлов цепляются и чувствуют себя хозяевами вселенной.

Она помолчала, сделав паузу и собравшись с мыслями. А заодно отдав немного должного местной кухне - когда говоришь, есть получается плохо, а говорить ей придётся сегодня очень много.

- Всем плевать, что местные сыночки местной местечковой 'аристократии' привыкли, чтобы 'быдлота' из рабочих сословий их 'уважала', или хотя бы завидовала, - продолжила она, ища и выворачивая корни проблемы. - Что они должны пускать пыль в глаза, ставя себя выше, и что даже учителя боятся их лишний раз наказать. В вашей школе нет явных издевательств над 'быдлотой', это главное, а что дети работяг чувствуют себя ущемлено, людьми второго сорта... - Она показно скривилась.

- Вот ты. Ты не делаешь ничего экстраординарного - просто не преклоняешься, не пресмыкаешься и не завидуешь. И указываешь им на ошибки тогда, когда они реально есть. Но уже достоин того, чтоб тебя подставить, унизить перед кем-то, оскорбить; чтоб спровоцировать тебя на агрессию с последующим отчислением. Это никому не надо. Потому, что это всего лишь один из великого множества гнойных нарывов нашего общества. Далеко не самый тяжёлый и сложный, далеко не самый важный - лишь маленький эпизод. Почему так, Хуан?

- Потому, что это СИСТЕМА, - сама же ответила она. - Мы живём внутри системы, и вынуждены жить так, как диктует она. Все мы, без исключений.

Твои действия - попытка пойти против системы. У тебя получается, но лишь до определённого предела: у тебя есть я, научившая тебя не драться, а вырубать, у тебя есть отец, который прикроет от любого бюрократического произвола на этой планете. У самого Хуана в детстве тоже была 'крыша', благодаря которой он доучился до того момента, пока не попал в корпус. И учился в престижной школе он только благодаря ей, а не своим способностям. Какой из этого вывод?

Хуан-младший молчал. Она снова продолжила:

- Вывод такой, что идти против системы - бесперспективно. Можно, но тут или ты ломаешь систему, или она тебя. Потому, как в один прекрасный момент даже 'крыша' происхождения не поможет. Хуан познал эту науку на своём опыте и научился обходить ловушки системы. Но только за счёт замены чужой системы на свою собственную, которую годами выстраивал.

- У тебя же победить не получится, - покачала она головой. - Не на данном этапе. Ты слишком мал и горяч. И слишком рано вкусил плодов своего кулачного превосходства - а это тот ещё наркотик.

- Но как-то же можно бороться с системой? - Хуан-младший хоть и был загружен до предела, но успевал и помаленьку соображать, анализировать, и орудовать ложкой и вилкой.

- Конечно. И вот тут выступает то, почему я привожу тебе в пример именно отца. Хотя достойных борцов с системами много.

Знаешь, как он обходил систему? На самой ранней стадии своего развития, ещё до корпуса?

- ???

- С помощью PR. Работы с общественностью.

Она выдержала паузу, чтоб добиться большего эффекта.

- Это объективное замечание, не обижайся, сынок, но твой отец сам, с первого дня существования инстинктивно заботился не только о 'мести' или 'наказании' противников. Параллельно он всегда выстраивал схему, как обелить местью себя в глазах окружающих. И лишь видя приемлемый вариант 'обеления' решался на какие-либо действия. Он считал, что выглядеть в глазах других агнцем, пострадавшим или борющимся за правое дело, важнее, чем собственно начистить кому-то рыло. И этот инстинкт много раз спасал его из безвыходных ситуаций.

- Вот например, незадолго до попадания в корпус, он пытался устроить разборку с противниками в школьной столовой, - вспомнила она один из самых первых эпизодов в самом раннем досье текущего императора. - Он знал, что предпримут враги. Знал, как именно его унизят. Но спокойно пошёл на это, вытерпев унижения перед глазами всей школы. ВСЕЙ, включая девочек, которым он в том числе нравился - ибо почти все на большой перемене ходят в столовую.

- На него перевернули обед, если ты хочешь об этом спросить, - усмехнулась она. - И над ним, как над неудачником, смеялось несколько сот человек. Представляешь уровень падения авторитета?

Жующий Хуан-младший удивлённо закивал головой.