- Нельзя ли узнать поконкретнее, что за книга, какого рода работа с ней нужна заказчику, как далеко за полярным кругом расположено это "на дому", и почем будет оплачена работа?

- Экая вы, однако. Вам надо все и сразу. Книга - псалтырь, точная дата издания неизвестна, язык - церковно-славянский. Заказчик хочет перевод.

- Я не совсем понимаю, Виктор Михайлович. Перевод каждого из ста пятидесяти одного псалма на современный русский язык известен и давно напечатан. Его без труда можно обнаружить в сети.

- Танечка! Я за что купил, за то продаю. Это не розыгрыш, это серьезно. Книга находится в ближнем Подмосковье. Вот на этой бумажке написан адрес и телефон заказчика, а также гонорар.

- Виктор Михайлович! Да за эти деньги я эту псалтырь на древневерхненемецкий переведу и швабахером от руки перепишу! Только как мне эти поездки с работой совместить?

- А вы возьмите недельку в счет отпуска. И овцы сыты, и волки целы.

- Гениально. Вы - настоящий друг.

- Для вас, дорогуша, все, что угодно.

Таня вывела из гаража отцовскую "десятку". Каждый год власти грозились снести ее гараж вместе с другими ржавыми железными строениями. Но гаражи стояли и по сей день во дворе Таниного дома.

Машина была зеленого цвета. И не просто зеленого, а "металлик". Всякий раз, глядя на нее, Таня думала, что бы она сделала с тем, кто придумал красить машины в зеленый цвет. В паспорте этот цвет именовался "игуана". На тропическую ящерицу машина была не похожа, а смахивала на навозную муху, севшую погреться на солнышке. Тем не менее Таня любила свою "игуанку" и считала ее невинной жертвой автопрома.

Ехать надо было в деревню Лужки в пятидесяти километрах от МКАД, не такое уж и ближнее Подмосковье. Вот улица Подлесная и нужный номер дома. Хозяин встретил Таню на крыльце. Высокий, широкоплечий, слегка за тридцать. Темные волосы, серьезные серые глаза.

- Татьяна Юрьевна? Здравствуйте. Проходите в дом. Хотите чаю?

- Здравствуйте Павел Андреевич. Чаю хочу, замерзла. В моей машине печка барахлит, а март все же месяц зимний.

Пока Таня отогревалась чаем и осматривалась, хозяин особняка куда-то исчез, а затем появился с толстой старинной книгой в руках.

- Это она?

- Да.

- Я посмотрю?

- Конечно.

Таня достала из сумки тонкие перчатки из латекса, надела и приступила к осмотру. Это всегда был для нее торжественный и волнующий момент - первая встреча с памятником человеческой культуры, дошедшим к ней через века. Она бережно листала пожелтевшие, закапанные воском страницы. Так, кожаный переплет на деревянной основе. Сохранился плохо. Погрызен мышами, источен жучком. Тиснение на коже едва различимо. Одной застежки нет. Несколько страниц выпало из переплета, но все в наличии. Напечатано уставом. Двуцветная красно-черная печать. Датировка в тексте - 7393 год от сотворения мира, это 1895 год по современному летоисчислению. Итак, это конец девятнадцатого века. Типография Единоверцев. Перепечатано с книги семнадцатого века.

- Павел Андреевич, книга антикварная, но не слишком древняя. Подлинность очевидна. На рынке антиквариата безусловно будет востребована. Назвать ее примерную рыночную стоимость я сейчас не смогу, нужен более тщательный осмотр и оценка сохранности.

- Я не собираюсь продавать книгу, я хочу ее прочитать.

- Прочитать ее перевод на современный русский язык?

- Нет, прочитать эту книгу в подлиннике.

- Но она на церковно-славянском!

- Вот именно. За тем я вас и пригласил.

- То есть я должна научить вас читать старинный текст?

- Не только. Вы должны читать вместе со мной, контролировать, исключать ошибки.

- Это не то же самое, что перевести. Фактически я должна обучить Вас мертвому языку. Ваш гонорар мне уже не кажется большим. Но зачем это вам? Почему не прочесть готовый перевод? Он существует. Если хотите, я сделаю собственный перевод для вас. Это будет не быстро, но однозначно скорее, чем научить вас читать на древнем языке и одолеть всю книгу вместе с вами.

- Поверьте, для меня очень важно прочесть эту книгу самому. Возможно позднее я смогу объяснить вам причину. А сейчас ответьте, вы согласны сделать то, о чем я вас прошу?

- Да мне собственно деваться некуда. Я взяла отпуск на работе, приехала в эту чертову даль. Давайте уж начнем.

Громов улыбнулся и облегченно вздохнул. Эта мальчишеская улыбка совершенно преобразила суровое лицо, и стало видно, что он очень красив.

Занятия начались. Павел усердно учил древний алфавит. Таня гоняла его нещадно, в точном соответствии с институтской методикой. Начали продвигаться по тексту, одновременно штудируя словарь. Некоторые слова были похожи на современные, другие - напротив. Кто бы мог подумать, что, алча - это голод, а кавка - наложница.

Сначала Татьяна и Павел звали друг друга по имени-отчеству, потом утомились и перешли на "ты". Совместный труд сближает.

Тане была отведена уютная спальня на втором этаже особняка. Однажды утром она увидела в окно, как к дому подъехали два черных джипа. Из них вышли шестеро мужчин в костюмах. Двое направились в дом, остальные дружно принялись курить возле машин.

Если бы они были в трениках с лампасами, я бы решила, что вернулись лихие девяностые, - подумала Таня, прислушиваясь к гудению мужских голосов на первом этаже. Вскоре незнакомцы уехали. Павел был рассеянным во время занятий, и Таня не удержалась от вопроса.

- У тебя неприятности? Что за десант здесь был с утра?

- Да, скрывать нет смысла. Меня "поставили на счетчик". Эти культурные молодые люди - коллекторы. Теперь это так называется. Я занимаюсь бизнесом и, конечно, кредитуюсь в банке. Недавно я допустил крупный промах - проглядел момент, когда мой банк перешел под контроль "авторитета", и, как обычно, взял кредит. Затем все партии моего товара, оплаченные заемными деньгами, как по волшебству, зависли на таможне. Что-то не так оформлено, что-то в санкционном списке, в чем-то нашли пестициды. Подошел срок погашения кредита, а мой товар не реализован. Отдавать кредит нечем. Перекредитоваться в другом банке не получается. Мне нечего им предложить в качестве обеспечения. Закладывать дом я не хочу.

- У тебя есть соображения, кто за этим стоит и что ему от тебя надо.

- Да, новый хозяин банка хочет мой дом. Не знаю, зачем он ему. Дом как дом.

- Ну не скажи. Дом большой, красивый, комфортабельный. Отделка великолепная. Оборудован по последнему слову.

- Есть дома и больше, и шикарнее. Бандиту с амбициями они больше подошли бы. А он ко мне прицепился. Кстати, он мой однофамилец, Громов. Сегодня его шестерки опять намекали, что я должен продать дом кому следует и все мои проблемы решатся.

- И что ты им ответил?

- Что отсрочка еще не истекла и у меня есть двадцать дней.

- Так надо искать деньги! А мы с тобой псалтырь переводим.

- Таня! Мы как раз ищем деньги. Сейчас я тебе кое-что покажу. С этими словами Павел исчез в своем кабинете и появился вновь с серым мятым листком бумаги в руках.

- Я построил свой дом на месте старого дома, принадлежавшего моим дедам-прадедам. При строительстве старинный фундамент был включен в общее пространство дома. Если мы с тобой спустимся в подвал, то ты сможешь увидеть все эти старые камни в целости и сохранности. Не знаю, что подвигло меня поступить именно так. Мне подумалось, что это правильно. Сохранить часть дома, принадлежавшего моему роду. Старинная книга, которую мы читаем, была найдена мной между камней старого фундамента. А в книге было вот это письмо. Прочти.

Таня взяла в руки листок и стала разбирать полустертые буквы, написанные карандашом.

"Добрый человек! Всем сердцем уповаю, что ты мой потомок и фамилия твоя Громов. Этот дом строил предок наш во времена государя Александра. С тех пор наш род здесь жил, и передавал от отца к сыну предание о семейном кладе, спрятанном где-то в доме или рядом с ним. Клад найдет тот из нас, кто прочтет эту священную книгу сам от начала до конца. Кто-то из предков книгу спрятал, а я нашел. Не успеть мне прочесть ее и найти клад семейный. Сегодня поутру приходили из комбеда, забрали все зерно, увели скотину. Завтра дом отымут, а нас всей семьей выселят, как кулаков. Я спрячу книгу туда, где нашел. Сыну моему завещаю вернуть этот дом любыми путями и клад найти. Сильвестр Громов. 22 марта 1931 года. Село Лужки."