Он увидел, как у подножия холма американцы выскакивают отовсюду, как чертики из табакерок, и бегут к нему.

Минуты через три Эдди Смит, спотыкаясь, добрался до пулеметного гнезда. Выражением лица он ничем не отличался от немцев. Он накричал на Джонни. Сграбастал его и стал ощупывать, осматривая со всех сторон.

— Джонни! — вопил он. — Джонни, ты не ранен, ты цел!

Такая речь показалась Джонни смешной.

— Конечно, цел, — ответил Джонни. — Я же тебе говорил, что все будет в порядке.

У Смита отвалилась челюсть.

— Я же видел, как рядом с тобой рвались снаряды, да еще эти пулеметы…

Джонни оскалился:

— Рядовой Смит, глянь-ка на свою руку.

Рука Эда покраснела. У него в запястье застрял осколок, и обильно текла кровь.

— Рядовой Смит, тебе следовало пригнуться. Черт, я тебе говорю, а ты меня не слушаешься.

Эдди Смит выразительно на него посмотрел.

— От пули не увернешься, Джонни.

Джонни разразился смехом ребенка, который хорошо знает, что и как бывает на войне. Джонни расхохотался.

— Они не спорили со мной, рядовой Смит, — сказал он тихо. — Ни один не заспорил. Вот умора. А все остальные ребята спорили.

— Какие остальные ребята, Джонни?

— Ну, знаешь, остальные ребята. У ручья, в наших местах. Мы всегда спорили, кого подстрелили, кто убит. А сейчас, когда я кричал им «бах, ты убит», они играли по правилам. Ни один не стал спорить. Никто не закричал в ответ «бах, я попал в тебя первым, это ты убит». Ничего подобного. Они все время давали мне стать победителем. А раньше они много спорили.

— Неужели?

— Ну да.

— Что ты им говорил, Джонни? Действительно «бах, ты убит»?

— Конечно.

— И они не спорили?

— Нет. Ну разве они не молодцы? В следующий раз для справедливости я притворюсь мертвым.

— Ни в коем случае, — перебил его Смит.

Он сглотнул капли пота и вытер лицо.

— Не делай этого, Джонни. Ты… ты продолжай в том же духе.

Опять сглотнул.

— А насчет твоего уворачивания от пуль и о том, что они в тебя не попадали…

— Конечно, я уворачивался, а они — нет.

У Смита дрожали руки.

Джонни Квайр уставился на него.

— В чем дело, рядовой?

— Ничего. Просто перевозбудился. И еще я хотел спросить.

— Что?

— Просто хочу спросить, сколько тебе лет, Джонни?

— Мне? Десять. Одиннадцатый пошел.

Тут Джонни замолк и виновато покраснел.

— Нет. Что я говорю? Мне восемнадцать. Скоро девятнадцать.

Джонни посмотрел на тела немецких солдат.

— Скажи им, пусть встают, рядовой Смит.

— А? Что?

— Чего они лежат? Скажи им, чтоб уходили, если хотят.

— А… гм… видишь ли, Джонни… знаешь, они встанут после нашего ухода. Ну да… когда мы уйдем. Вставать сейчас не по правилам. Им хочется немного отдохнуть. Да… отдохнуть.

— А-а.

— Послушай, Джонни, я хочу тебе кое-что сказать. Прямо сейчас!

— Что?

Смит облизал губы, переминаясь с ноги на ногу, сглотнул слюну и вполголоса ругнулся.

— Ладно. Нет, ничего. Черт. Я только хотел сказать, что завидую тебе. Жаль, что я так быстро вырос и повзрослел. Знаешь, Джонни, кто-кто, а ты вернешься с этой войны. Не спрашивай, как. Просто я это чувствую. Так гласит Писание. Я, может, не вернусь. Может, я не ребенок, а значит, не хожу под защитой Бога, который защищает детей, потому что они дети. Может, я вырос, веря не в то, что нужно — в реальность, в смерть и в пули. Может, я сдуру воображаю о тебе черт-те что. Так оно и есть. Из-за моего воображения — я думал, что ты… Короче, что бы там ни случилось, Джонни, помни: я теперь от тебя ни на шаг.

— Конечно, ни на шаг. Иначе — я не играю, — сказал Джонни.

— А если кому-нибудь взбредет в голову сказать тебе, что ты не можешь уворачиваться от пуль, знаешь, что я с ним сделаю?

— Что?

— Дам в зубы!

Эдди встал, странно улыбаясь. Его била нервная дрожь.

— А теперь, Джонни, надо идти и побыстрее. За этим холмом… разворачивается… новая игра.

Джонни оживился.

— Неужели?

— Да, — сказал Смит. — Идем.

Они отправились за холмы вместе — Джонни Квайр, вприпрыжку, зигзагами, а побледневший Эдди Смит, не отставая, за ним по пятам, завистливо глядя ему вслед.

1943