-Всё нормально, господин Седар? Вы так побледнели, – Агата легонько коснулась моего локтя, и от этого прикосновения меня ощутимо тряхнуло током. Брр! Либо дель Фрио нужно серьёзно облить свой лисий полушубок антистатиком, либо… либо с жильцами общаги уже стало так же неладно, как и с самим зданием.
-Да-а… – протянул я больше своим умозаключениям, чем Агате, и при этом непоследовательно помотал головой. Потом слегка очнулся, – госпожа дель Фрио, я слышал, вы раскрыли секрет тех серых цветков, что распустились в одночасье в холле на третьем этаже у девочек-сакилчей?
-О, да, – оживилась Агата, подводя меня к лифтам и последовательно вызывая все четыре, какой первый приедет. – Это редкое растение из некоей закрытой грани – я узнавала, кстати, в вашем отделе, но мне там сказали, что не слышали про такую. В моём источнике она названа Некоузским клином. Тем более странно, что семена волчатки попали к нам, в Антинель.
-Некоузский клин, – повторил я и опять замер, уцепив сам себя за галстук и приоткрыв рот.
Молоко, которое мне столь настойчиво запрещал пить Норд, было сделано в Некоузском клине! Та-ак, всё любопытственнее и любопытственнее. Я практически на сто процентов уверен, что и город Никель находится в этом же клине. И что с недавних пор это клин нифига не закрытый, а очень даже наоборот, и спасибо за это нужно сказать коменданту, который зачем-то интенсивно щемится в Антинель…
-Вы что-то знаете об этой грани, Седар? – правильно поняла выражение моего лица Агата, и с жадностью увидевшего селёдку Баркли вцепилась в меня двумя руками. – Вы же великий физик-нулевик, вы должны знать, так расскажите мне, сами понимаете, как мне интересно!!
-Да я пока так, нахожусь на уровне несмелых догадок, – пропыхтел я, не без усилий отдирая от себя дель Фрио и вздрагивая от уколов статического электричества. Видимо, Агатин полушубок был сделан из меха бешеной лисы.
-Я проверю эти догадки и тогда уж всё вам расскажу, – пообещал я, и, увернувшись от цепкой девичьей лапки, скрылся в приехавшем лифте.
…Итак, вот он, десятый этаж этого странного корпуса, выстроенного по чертежам тогдашней управляющей Хелен Шульц, и сданного в эксплуатацию как-то помимо всех инстанций, включая Норда. Что-то вот не помню, а куда эта самая Хелен делась, и на каком километре Антинельской хронологии? То ли в декрет ушла, то ли потерялась. У неё ещё муж был, носатый такой, в очках. Насколько я помню, вместе с Окадой они завели в первом корпусе отдел фотонщиков, потому что Шульц в этом разбирался. А потом он тоже, это… то ли потерялся, то ли в декрет ушёл. Короче, непонятно. Найти бы эту самую Хелен Шульц и, глядя ей в глаза, нежно спросить: «На кой фиг? На кой фиг ты тут это всё понастроила?». Хотя не будем пристрастны: проект, в общем-то, вполне ничего, и кухни (я заглянул в кухню, где какой-то субъект в грязных джинсах на босу ногу варил пельмени), и кухни большие, а главное, без мусоропровода в углу! Поэтому нет столь явного, как в моём четвёртом корпусе, запаха торжествующей органики. Но и ландышами здесь, хвала небесам, больше не воняет. Может, это Агата воняла?.. Добравшись до конца крыла, я поблямкал в звонок у двери с табличкой «Директор корпуса С. Катценкэзе» и заранее крикнул:
-Сильва, это Сао Седар, не волнуйтесь. Стрессы сокращают жизнь.
-Хвала небесам, – дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы я мог протиснуться, а буквально через секунду комендантша уже нервно звенела цепочкой и щёлкала двумя замками. Пока она там баррикадировалась, я прошёл в комнату с круглым столом посередине, очевидно, гостиную, и без приглашения шлёпнулся на диван, откуда с мявом улетела белая кошка. Не знаю, почему, но я неожиданно пришёл в хорошее настроение. В окно с голубыми шторками виднелось постепенно очищающееся от утренней хмари небо, я почти вплотную подобрался к разгадке тайны взаимного проникновения Никеля и Антинеля, а тут ещё неслышно подкравшаяся Сильва принесла моего любимого каркадэ и зефирюшек…
-Вы знаете, – проворковала Сильва обморочным голоском, садясь рядом и устремляя на меня взгляд голубых глазищ, – я вот даже не знаю, как вас благодарить, потому что сошла бы без вас с ума, господин Сао Седар. Раньше мне во всех проблемах Поль помогал, он такой отзывчивый и милый, но теперь я осталась одна, потому что он… там.
Катценкэзе истерзанно всхлипнула и попыталась высморкаться в свою косу, но я вовремя успел подсунуть ей свой носовой платок. Больше всего на свете мне хотелось выслать ходячее несчастье Сильву из Антинеля домой к маме, печь плюшки и вязать носки. Но вначале следовало кое-что уточнить:
-Там – это в Никеле? В общежитии на аллее Прогресса?
Сильва вздрогнула всем телом и остекленело уставилась в висевшую на стене вышивочку, где два лебедя то ли выдирали друг у друга гланды, то ли целовались взасос. Её исплаканное личико стало каким-то пепельно-бледным, глаза приобрели пугающую мёртвую глубину и потемнели.
-Да, – в конце концов, прошуршала она. – Я там была. И видела там… её. Ливали. Я ведь убила её! Уничтожила! Так почему?.. Красная лампочка… мой ребёнок... стекло, это разбитое стекло – вы никогда не глотали битое стекло, господин Седар?.. А ведь выжила, только чтобы добраться до этой белобрысой сучки, горло ей перегрызть, так хотела! Ландыш, твою мать, ядовитый! И что, всё напрасно, она жива, жива, жива!!!
Сильва опять содрогнулась, впив ногти в обивку дивана, и внутри у неё что-то заклокотало. Я пялился на неё в ужасе, даже не зная, чем и как её утешать. Но сейчас Катценкэзе, судя по всему, не требовалось утешений – пройдя стадию рыданий в подушку, беспомощности и страха, девушка взяла себя в руки, собралась и готова драться. Или это я на неё так благотворно повлиял?..
Не прекращая терзать ни в чём не повинный диван, Сильва с глухим рычанием продолжала рассказывать мне свою историю, теперь уже более внятно:
-Комендантом второй половины дома 218-б на аллее Прогресса является женщина по имени Элен Ливали. Сама она родом из Избора, это на севере Некоузского клина, а я из Никеля, из старой части города, что за Стеклянным мостом. Там все противники прогресса жили, пока война не началась… Понимаете, господин Седар, наш клин не похож ни на одну из граней, он закрытый.
-Да, признаться честно, я сам совсем недавно о ней услышал, – вздохнул я, – уж на что равных мне в нулевой физике мало сыщется, и то не знал.
-Ходить через границу клина умеют только ведьмы, которые летают на ветках облачной сосны, – продолжала Сильва. Ни она, ни я так и не притронулись к чаю со сластями – не до того было.
-А ещё Некоузье отличается тем, что у нас есть два вида электричества. Тяжёлое, при котором используются стеклянные вакуумные лампы, и лёгкое, озонированное. Его ещё называют белым. Они считается правильным, полезным; с его помощью оживляют медь и никель, а в тех местах, где его много, ставят подстанции или заводы по обработке металлов.
-То есть, как это – много? – перебил я. Сильва заёрзала по дивану:
-Ну, колодец… в земле. Лёгкое электричество, оно как нефть, приходит из недр через шахты и колодцы. А тяжёлое нужно самим вырабатывать, или специальных пауков заводить, или ставить такую штуку… генератор называется. Поэтому его почти никто не любит. Зачем, дескать, все эти сложности, если можно просто брать из земли? Только я знаю: от лёгкого электричества вещи всякие плохие случаются. Я же говорю, оно как нефть. С виду невинное, а как вляпаешься… Его ведь никто толком не изучал, просто бездумно пользуются, а всей сути никто не знает. Ну и вот.
Схватив со стола чашку с остывшим каркадэ, Сильва одним глотком осушила её, вытерла губы тонким запястьем и, взглянув на оставшиеся на коже красные полоски, болезненно поморщилась. Видно было, что ей потребовалось усилие, чтобы заговорить снова:
-У нас в Никеле, в общем-то, были иногда стычки между староверами и сторонниками прогресса, но администрация города боялась междоусобиц и не допускала обострения конфликта. Хотя если учесть, что градообразующим предприятием является никельный завод, стоящий на глубоченной шахте с лёгким светом… ясно, какой стороне отдавалось больше привилегий. Всё было, в общем, нормально, пока не появилась Элен Ливали и эти её узы. Это когда люди связаны между собой лёгким электричеством. С одной стороны, вроде бы очень удобно, а с другой, это ведь жизнь под микроскопом, вечно под чужими взглядами, когда ты часть целого, а не отдельная Сильва или там Сао. Ладно. Ладно! Это всё вроде как добровольно было, без принуждений. Вот только у меня был любимый человек, от которого я ждала ребёнка, с которым мы должны были обвенчаться, и он… он принял узы.
