Незнакомка неожиданно бросила перед собой сосновую ветку, которую всё это время держала в руке. Элен, поняв наконец, кто перед ней, отскочила, придушенно взвизгнув, потеряла равновесие и шлёпнулась в сугроб.

-Научись шить, ландыш серебристый! Может, тогда твой полёт и продлится вечно, как вечно длится стежок Иглы хаоса, – крикнула обалдело открывшей рот Ливали ведьма. Не успела Элен отреагировать на это в высшей мере странное пожелание, как брюнетка боком вскочила на свою сосновую ветку и вихрем пурпурного атласа унеслась в сумеречное декабрьское небо.

Ливали продолжала бы сидеть в сугробе, глядя в небеса остекленелым взглядом, и час, и два, но от этого занятия её оторвал жующий на ходу чебурек Бонита. Он ещё от входа на аллейку заприметил восседающую в куче снега и бледную, как этот самый снег, Ливали – и со всех ног бросился к девушке, пытаясь одновременно и жевать, и что-то взволновано выкрикивать. Элен отмерла.

-Ведьма, – сказала она, тыча пальцем в сторону одноглазого Стеценко. – Сюда прилетала ведьма. И гадала мне. Про будущее.

-Да ты что? – Бонита аж выронил изо рта кусок чебурека, после чего наконец-то заговорил внятно. – И чего она тебе напророчила?

-Я не очень поняла, – опираясь на руку Поля, Элен поднялась на ноги и потёрла всё ещё бледное лицо мокрой от растаявшего снега ладошкой. – Про то, что буду лететь, словно стрела, у которой нет цели. А если не научусь шить – то упаду и сломаюсь. Интересно, что это означает?.. Как ты думаешь, Полли?..

-Ну... – Бонита в задумчивости поскрёб свои роскошные кудри. – Мне кажется, Элли, ты должна действительно найти применение своему таланту, своему дару. Это и будет цель. Тогда не упадёшь... Кстати, а ты что, не умеешь шить?

-Не-а, – Элен неожиданно смутилась, пряча озябшие руки в муфточке и порозовев. – Я с детства боюсь иголок, честно говоря. И в шприцах у злых людей в белых халатах, и тех, которыми шьют.

-Придётся тебе преодолеть свою фобию, – Поль дружески потёрся об Элен боком, подбадривая.

-Раз ведьма сказала...

-Ладно, – Ливали встряхнула русыми волосами, закрученными в две бараночки над ушами, – я постараюсь. А сейчас пошли к воротам, уже пять часов, нас ждут...

Они двинулись по аллейке. Бонита, не выпуская Элен, ухитрился-таки залепить Стеценке и второй глаз; Ливали мстительно хихикнула.

На проходных их действительно уже ждал высокий сухопарый мужчина, отрекомендовавшийся, как Отто Дитрих – он устроил для Элен и Поля экскурсию по принадлежащей ему территории.

Бонита сладострастно ахал, озирая трансформаторную подстанцию, полигон с магнитными шахтами, систему подачи реагентов из хранилища и мощный испытательный стенд с вакуумной камерой. А Элен в это время испытывала чувство куда более сдержанное, молчаливое, но при этом упоительное до щекотки. Она знала, что это всё, с виду сложное, пугающее и непонятное – всё это будет подчиняться её воле, её узам. По коже Элен волнами проходил озноб, на светлых волосах потрескивали искры, мех муфточки и шубки стоял дыбом и чуть подрагивал – Ливали, бродя по промзоне, привязывала свои узы к местным коммуникациям.

Она сейчас походила на обнаружившего бесхозную паутину косиножку, торопливо плетущего нити своего узора, пока не появились другие претенденты на ничейное сокровище.

Решив опробовать, как легли на новой территории сети уз, Ливали молча окликнула Бониту – и тот моментально обернулся, оторвавшись от ощупывания ламинарного шкафа и вопросительно вскинув брови домиком. Значит, ощутил её зов... значит, всё работает... Элен улыбнулась, коснувшись сиянием его щеки с мелкими веснушками, бережно погладила, будто кончиками пальцев. В ответ ей прилетел такой заряд энергии, что запела каждая клеточка тела – это было сравнимо с крепким, нетерпеливым поцелуем в губы. Элен блаженно вздохнула и прислонилась к стене, полуприкрыв серо-голубые глаза, сиявшие сейчас ярче тысячеваттных ламп под потолком цеха. Похоже, для использования уз им двоим не понадобятся даже медь и заряженный никель – между Элен и Полем, как между разноимёнными зарядами, возникало из ниоткуда сильнейшее напряжение, способное разогнать средних размеров коллайдер...

Поль же в эти минуты вообще выпал из реальности, отключившись от что-то рассказывавшего Дитриха, и с головой окунулся в мир доселе неведомых ощущений, в мир уз Некоузья. Позже Бонита сравнил это чувство с купанием в ледяном, кипящем подобно жидкому азоту шампанском – когда ты полностью перестаёшь ощущать тело, и твоё сознание превращается в само течение этого искристого потока. Ты здесь и ты повсюду. Ты – это ты, но ты и тот вечный поток, в котором есть всё, соединённое сетью уз. Ты свет, и ты энергия...

-Поль, – ласковым распевом позвал его откуда-то издалека девичий голос, и Бонита, откликаясь на этот зов, вновь собрал себя в своё невысокое субтильное тело с копной каштановых кудрей. Моргнул, фокусируясь в реальности, потом ободряюще подмигнул слегка встревоженной Элен и резко оборвал рекламное токование Отто:

-Достаточно. Мы берём полигон. Сколько вы за него просите в месяц?

Отто Дитрих замолчал и скрестил руки на груди. Под его немигающим взглядом Элен и Поль почувствовали себя несколько неуютно и поспешили взяться за руки, прижавшись плечами, сейчас ужасно похожие на Кая и Герду. Владелец промзоны обвёл взглядом цех, залитый светом галогеновых ламп; потом опять уставился на визитёров, не мигая. Ещё через пару проведённых в напряжённом молчании минут Дитрих таки заговорил.

-Я не возьму с вас двоих ни гроша, – севшим голосом скрипнул он, не сводя взгляда с Поля и Элен, – я разрешу вам делать тут, что угодно, хоть ртуть разгонять, но только при условии, что вы меня научите делать так же.

-Как же? – тупо переспросил Бонита, слегка не въезжая в тему. Элен за его плечом еле слышно хихикнула с торжеством в голосе.

-Вот так, – отозвался Отто, повернулся и указал на расположенную близ входа в цех стеклянную магнитную шахту, в которой ожидала обработки порция никеля. На полностью отключенную от подстанции магнитную шахту с лежащими вокруг неё и свёрнутыми в кольца шлангами энергетической подпитки. На ярко светящуюся в декабрьских сумерках работающую шахту, датчики которой показывали максимальное напряжение магнитного поля...

-Ну, – чуть помолчав, отозвалась Элен и улыбнулась так, что на щеках появились милые ямочки,

-Было бы некрасиво с нашей стороны отвечать вам «нет»... Мы согласны.

_*

...Они даже не дошли до троллейбусной остановки – раздираемые невыносимой жаждой, упали в снег сразу за воротами парка, наплевав на возможных собачников и бабушек с детишками. Они, как ведьмы, не чувствовали сейчас холода. Снег плавился под ними, сплетёнными в магический изгиб древней руны, спаянными воедино вольтовой дугой ненасытной любви. Фонари у ворот полыхали двумя белыми солнцами, по металлической ограде змеились молнии – отпущенная на волю энергия, созданная между сердцами Поля и Элен, бушевала вокруг, рассыпалась искрами, топила снег.

В тёмном декабрьском небе над парком мерцало северное сияние, которого в этих краях отродясь никто не видел. И лишь три женские фигурки, прошивавшие собой ткань снежных туч, знали, что стало причиной этой магнитной аномалии.

Главы кланов, ведьмы Юта Камайнен, Кьяра Хмель и Лара Колклазур, редко проводили время вместе – потому что ведьмы по природе своей вообще не склонны собираться больше одной и питают отвращение ко всем проявлениям стайности. Даже понятие клана у них означает лишь географическую точку Некоузья, в которой каждая из ведьм появилась на свет. Но в последнюю пару месяцев Юта, Кьяра и Лара старались держаться неподалёку друг от друга – заканчивалась вторая эпоха, и воздух опасно пах озоном и ветрами других миров. Даже их северная сестра, нелюдимая пряха Рута Скади, несколько раз присоединялась к полётам глав южного, восточного и западного кланов. Сейчас это трио вновь стежками скользило меж облаков, и северное сияние чуть щекотало обнажённые руки и плечи ведьм.