-Скучно жить, зная все ответы на все вопросы. Когда-нибудь... ты поймёшь это сам, – сказала она.

-Ведь это не точка за словом «конец».

-А что? Чем это... ещё может быть? – глаза Диксона предательски блеснули талым льдом из-под сердито насупленных бровей.

-Началом новой главы, Камилло…

Северная ведьма взяла Бониту за руку. Подвела его к неподвижной Элен, свернувшейся, словно смертельно усталый пушистый зверёк, на начавшем подмерзать снегу. И легонько, но настойчиво потянула за рукав бушлата вниз – Поль, поняв, присел и положил ладонь на льняные косы.

-И началом новой главы, Поль, мой неистовый ветер перемен... сшитые воедино Иглой Хаоса, будьте счастливы...

-А ты? – горько спросил Поль, не поднимая глаз на Стефанию.

-Ты сможешь быть счастлива, зная, что я предал тебя?

-Я не Жизель, мой милый... но я буду стараться. Честное ведьминское, – рассмеялась в ответ та. Присела, обняв душу-собаку – и слилась с ней воедино, и рванулась прочь, взметнув два снежных крыла – прочь, раз и навсегда.

-Поможешь мне? – помолчав, спросил Бонита у Камилло; возле его губ лежала горькая складка, но глаза были спокойны и серьёзны.

-Да...

Вдвоём они подняли Элен на руки и начали спуск по узкой металлической лестничке – прочь, прочь от своего прошлого. Под подошвами ботинок Камилло хрустели и лопались фарфоровые черепки, но он стоически думал о Рыжике – о смеющемся, прикрывшем рот ладонью живом Рыжике с озорными блёстками на ободках антрацитовых зрачков – и ему становилось легче. Бездоказательно и слепо, упрямо и наперекор всему Камилло Диксон верил в то, что его осенний найдёныш жив.

Где-то, как-то... но жив. И помнит о мухнявом старикане по имени Камилло.

====== 42. За чертой ======

Око шторма

...Мне никогда не жилось спокойно, это факт. Намагниченное шило – это пожизненно. Приговор, диагноз, судьба – всё смешано и взболтано в одном высоком гранёном флаконе тёмного стекла со снежно-белой этикеткой, надписанной «Сао Седар». И что толку бегать от бумеранга собственной натуры? Всё равно догонит и припечатает по затылку...

В постапокалиптическом состоянии я лежал в кабинете директора Антинеля, то есть как бы в моём, и бездумно пускал дым в потолок. Где-то снаружи вертелись шестерни, качались маятники и балансиры, сжимались и разжимались тугие пружины чудовищной механики, до сих пор каким-то чудом приводящие в движение этот Городок в табакерке – без моего участия.

«А так ли оно нужно, это моё участие?» – подумал я вяло, и скосил глаза на девственно пустой стол с матовой лампой в углу. «Ой, не ври себе сам, Седар – нужно, и ещё как. Директор Антинеля – это не только существо, шепчущееся с лампочками глубоко заполночь и летающее на крыльях сквозняка по пустым коридорам. Это ещё и куча рутины, которую Норд как-то на редкость элегантно умудрялся проворачивать – и никто не замечал этого, потому что всё шло как надо... А сможешь ли ты, Сао, исполнять его обязанности?..». В эти минуты мой сарказм стремительно линял. Перед собой можно не притворяться: та моя давняя попытка руководства институтом СИИЕС была действительно сокрушительным провалом, из которого меня за шкирку, ободрав по пути до крови, выволок Норд.

«Интересно, а что ощущал профессор Северус Снейп, который стал директором Хогвартса после смерти Альбуса Дамблдора?» – подумалось мне внезапно, и я слегка истерично хихикнул, едва не подавившись собственной сигаретой. Отвесил себе мысленную оплеуху; встал.

Глянул в окно на подъездную дорожку в нелепой надежде увидеть там чёрный бронированный «Мицубиси Лансер» – хотя ощущал уже, что Садерьер не вернётся.

Глянул, ага... и окаменел на месте в лучших традициях Лотовой жены: над знакомыми до последней чёрточки крышами и антеннами Антинеля вставало стеной северное сияние.

Мерцающие, прозрачные полотна света иных миров, с тихим потрескиванием опускающиеся на территорию НИИ, словно облетающие лепестки – и стремительно размывающийся пейзаж за кованой оградой. Фигурки охранников на вышках показались мне вырезанными из картона – потому, что сохраняли пугающую неподвижность среди всей этой многоцветной феерии. По коже моей разрядом прошёл озноб. Сердце пискнуло, как проколотый мячик, и провалилось куда-то сквозь перекрытия этажей, когда до меня дошло, что именно сейчас происходит...

Антинель, не выдержав собственной тяжести, собственного перешедшего критическую отметку напряжения магнитных полей, проваливался в чрезмерно широкую прореху в мир Некоузья. Что именно подтолкнуло его? Почему ушли за красную черту стрелки всех датчиков?.. Но теперь уже поздно искать ответы на эти вопросы. Только молча стоять в проёме окна, раскинув руки, касаясь гладких стен кончиками пальцев. И практически бесстрастно наблюдать, как сворачивается вокруг территории Антинеля в воронку радужная пелена и как податливо плавятся от прикосновения этой чистой энергии края реальности...

-Огонь к огню, прах к праху, – негромко произнёс за моей спиной знакомый, тихий, лишённый выражения чуть придушенный голос. Я дрогнул, но не обернулся: боялся, что взгляд обнаружит позади меня всё тот же пустой, неприкасаемый склеп чужого кабинета. Далеко внизу на оттаявшие, наконец, после нескончаемой зимы тропинки выбегали сотрудники из разных корпусов – и замирали, глядя на закручивающееся в диковинный воздушный кокон пространство. Голос из-за левого плеча с хрипловатой иронией продолжал:

-Чем не шахматная доска, Сао Седар? Ты только руку протяни. Ты не понимаешь ещё, что тебе досталось в наследство от Норда. Эта власть абсолютна. Это просто какая-то сферическая власть в вакууме, Сао Седар! Ты можешь сделать всё, что тебе только угодно, с любым из этих людей. Когда примешь это понимание, процесс завершится к всеобщему удовлетворению.

-Даже если мы все дружно провалились в Некоузский клин с его, гм... оригинальной местной спецификой? – скептически поинтересовался я, тихо удивляясь на себя. И отсутствию дрожи в голосе, и этому отточенному скептицизму вместо привычной панической беготни кругами по кабинету с криком «А-а-а!». Должно быть, когда количество стрессов на одну личность достигает критической массы, то эту личность уже ничего особенно и не колышет. Ни факт самопроизвольного переезда подотчётного НИИ в мир иной, ни факт появления бывшего руководства этого НИИ, вроде как уже не существующего. И кстати о птичках...

-Вы случайно не знаете, куда подевался Дьен Садерьер? Он поехал Вас искать, между прочим. Потому что Вы почти умерли...

-Не почти, а совсем, Сао Седар... – Норд неслышно рассмеялся, но в этом смехе не было ни грана веселья. Я невольно поморщился – чувство было, словно я хлебнул кофейной гущи со дна чашки.

-Но Дьен Садерьер разыщет своего милорда, в каком бы обличье тот ни пребывал. На то он и командор войны, электрический пёс... Впрочем, это всё вряд ли тебе интересно, мокко и сливки, Сао Седар. Что ещё сказать?.. Да, в Некоузье станет чуть меньше специфики – энергия, что питала тёмные тайны клина, частично влита целебным бальзамом в мои жилы, а частично бушует сейчас за стеклом... но границы вновь будут на замке, Сао Седар. От этого никуда не уйдёшь: Кронверк не допустит, чтобы Некоузский клин появился на картах. Впрочем, вряд ли тебе придётся там скучать: Некоузье для странных наук вроде нулевой физики – просто целинные земли.

-А, то есть Вы наивно полагаете, что мне не по силам будет пробить барьерную защиту Кронверка? – я нагло ухмыльнулся уголком рта, уже воображая, как вылезут на лоб, да так там и останутся навсегда глаза товарища Мишани Скицына, научного руководителя таможенной станции.

-Qui vivre verra, – отозвался на это Норд с непонятной интонацией. Некоторое время мы молчали.

За ирреальным, холодным перламутровым свечением магнитного поля постепенно проступали из ниоткуда черты иного мира: тонкий березняк, перечёркнутый железнодорожной веткой.

-Мне пора... – придушенно, печально прозвучало совсем рядом, за левым плечом. По спине под пиджаком прошёл озноб, но я просто кивнул, соглашаясь. И отозвался, буднично и словно о само собой разумеющемся: