-Господин Седар, у нас тут произошло два странных ЧП, и мы с Рейнборном даже не знаем, что теперь делать. Если вкратце, то вначале в девятом корпусе, в общаге инфекционки в лифте была найдена мёртвая сотрудница, приехавшая к нам по обмену, Марика Маркес. Да, Сао, в том самом лифте, в котором был найден глава корпуса с зашитым ртом, и который был в тот же день отключен от всех сетей и законсервирован лично мной. Кто включил его обратно, как и зачем – это нам ещё предстоит узнать... Не успели мы с Рейнборном отдышаться, как приходит вызов от Кареньи: в её кафе «Еда» взбесилась электрика. Провода, Сао, сами вырывались из стен, пробивая бетон, и вели себя так, словно они вполне одушевлённые и разумные существа... Извините, Сао, это на самом деле звучит, как дурная страшилка, я понимаю...
-Нет. Я верю вам, генерал. Рассказывайте дальше, – пересохшими губами жёстко выговорил я, сминая сигарету в пальцах и глядя, как табачная крошка мелким коричневым снегом высеивается на подоконник. Джереми опять откашлялся; я ждал, уже зная, что он мне сейчас сообщит.
-Никто из персонала и посетителей кафе не пострадал, кроме ужинавшей там с профессором О’Филлоном госпожи Сильвы, коменданта общаги химиков. Со слов свидетелей, электропроводка напала на сидевшую в углу Сильву, словно чьи-то щупальца, и попыталась оплести её и утащить за собой в стену. Но девушка яростно билась, рвала железо руками, даже грызла его, кричала... Это всё произошло очень стремительно, буквально за какую-то минуту. Никто даже опомниться толком не успел. Бросок – схватка – после чего произошло сильнейшее замыкание, вырубилось освещение, зато заработала система пожаротушения. Когда люди выбрались из кафе, Сильвы с ними не было... Каренья вызвала нас с Рейнборном, но я решил, что вам тоже необходимо присутствовать. Сейчас энергия в центральном корпусе отключена, в кафе с ручными лампами работают мои люди. Если вы можете, обязательно подходите туда, я и Уильям уже там.
-Это всё вот только что случилось, я так понимаю? – мне на миг стало жаль Патрика: сидел себе человек, ел спокойно, с девушкой общался симпатичной, и тут – хоба! – её хватают и утаскивают провода. Получите – распишитесь. Есть с чего начать психовать и задыхаться... О судьбе пропавшей Ирины задумываться мне вообще не хотелось: после гибели обеих сестёр Маркес в очереди довольно очевидно стоял я, и только я.
-Да, с интервалом в час, – подтвердил Джереми. – Правда, неизвестно, во сколько умерла Марика: её тело нашли по чистой случайности, я ведь говорил, тот лифт был выключен и закрыт для доступа. Просто саму Марику очень активно искала Агата дель Фрио. У них должна была быть в восемь вечера совместная конференция химиков и иммунологов, и присутствие Маркес, как гостьи из другого НИИ, было обязательным. Вот Агатка с охраной седьмого корпуса и стали обшаривать каждый угол территории...
-Ясно, – я стиснул руку так, что ногти впились в ладонь, чтобы не сорваться в крик. Господи, я же знал, что Агата дель Фрио переметнулась на сторону уз, и даже не пошевелился, чтобы её как-то нейтрализовать! Марика погибла из-за моей беспечности, а Ирина... Да, Ирина.
-Я сейчас буду у вас, генерал. Ждите.
Велев себе отложить собственную казнь неумолимым палачом-совестью хотя бы до момента обнаружения тела Ирины, я торопливо натянул какой-то относительно немятый костюм из шкафа, хотел было повязать галстук, потом махнул рукой и убежал так. Не до игр в директора сейчас.
Вниз по узкой крутой лестничке, в слабом свете чахоточных лампочек, мимо докуривающих последние минуты перед комендантским часом общежителей, стоящих под открытыми форточками и провожающих меня испуганными взглядами... Первый этаж, полусгнившая дверь; редко кем и когда посещаемый коридор к центральному зданию – здесь за стенами лишь жилы проводов и сосуды труб. Запах плесени и пустоты. И...
Чувство радости. Неподдельной, какой-то детской, даже щенячьей радости с пряными нотками гордости и самодовольства. Оно нахлынуло на меня сразу со всех сторон, подвижное и при этом бесплотное, как ветер. Замерев и лишь чуть подрагивая, я всей кожей впитывал это чувство. Мы так счастливы... мы прогнали, вытолкнули, выкинули из дверей белую принцессу – и больше никогда не пустим её на порог. Мы все так старались... Ты похвалишь нас, Сао Седар, солнечный мёд и пряная корица, ты доволен нами? Да? Да?..
-Да, – еле слышно шепнул я вслух, сам не понимая толком, что говорю. Мир опять перекосило в сюрреалистичную картинку, где студенисто дрожал воздух с привкусом сладкого тлена, где текла по чугунным венам прозрачная кровь, и капала в чьи-то подставленные руки из ран кранов... «Мир не стал иным, это, наконец, ты увидел его таким, каким он всегда был, о Сао Седар, пломбир и мокко», – прошелестел непонятно откуда взявшийся в коридоре ветер и ласково взлохматил волосы на затылке.
Я сглотнул – металлический привкус во рту; потом потёр онемевшую шею негнущейся ладонью. Генералы ла Пьерр и Рейнборн, ожидающие меня в разгромленном кафе «Еда», неожиданно стали далёкими-предалёкими и каким-то маленькими, будто я посмотрел на них не с той стороны бинокля. По тёмно-зелёной стене подполз к моей руке, извиваясь, маленький проводок. Ласково потёрся, и я осторожно погладил его кончиками пальцев. Ниотчего захотелось рассмеяться, и я прикусил губу: нервы, нервы... Надо бы привыкнуть.
Уже никуда не торопясь, я пошёл по коридору, ведя ладонью по стене (проводок преданно полз следом). В голове крутились, подобно рваной бумаге на ветру, обрывки каких-то мыслей, вроде как: «Лифт можно и открыть... теперь, когда она не сунется... разлом затянется, исчезнет, мы даже и не вспомним о нём... та первая смерть – спущенный курок, охотничий рог, сигнал к атаке, и были ещё полторы, из которых, быть может, вернутся... здесь наступит покой, и мне будет легче...».
На троеточии коридор окончился центральным холлом, непривычно людным для столь позднего часа. Кубометры впаянного в мрамор пространства, освещаемого расставленными на полу тут и там переносными лампами; тёмные безликие силуэты; атмосфера театра теней. Никто не говорит громко – каждый шепчет, издавая звуки пойманного в кулак мотылька.
-Господин Седар, мы вас ждали, – неслышно возникает рядом ещё один шептун – вишнёвый, и его рука властно ловит мою среди теней.
-Уберите это всё и дайте нормальный свет, – требую я, морщась от запаха нагретой пыли со стёкол ламп. На какой-то обморочный миг мне показалось, что у меня перестало биться сердце. Но тут, не дожидаясь чьих-либо санкций и разрешений, под потолком вспыхивает рой точечных светильников, мигом разрушив пыльную занавесь заброшенного закулисья. Командор Садерьер, по случаю аврала пребывающий в джинсах и белой рубашке, без галстука, щурится на ярком свету, сразу теряя флер кардинальской власти, становясь просто одним из сакилчей. Я стряхиваю его руку:
-И не стоит заниматься этими пошлыми попытками понять, что же здесь произошло. Достаточно того, что это известно мне… Джереми, подойдите-ка! Да-да, не нужно паники, это я зажёг свет. Ну и что, что вы обесточили весь центральный корпус? Я директор Антинеля, если вы ещё не поняли. И как директор, я приказываю вам и Рейнборну выделить людей из стройбата на восстановление кафе, срок вам – до утра. Что касается свидетелей инцидента, то вам надлежит провести с каждым беседу о недопустимости утечки информации. Если кто-то не внемлет – вы знаете, как поступить.
-Так точно, – тихо отозвался генерал, попытался заглянуть мне в глаза (я мило улыбался) и ещё тише осведомился, – я верю, что вы понимаете, что делаете, Сао Седар. И может быть…
-Да, генерал, я вам всё это объясню, как только смогу. Не люблю играть втёмную, – я понимающе кивнул: сейчас ла Пьерр явно испытывал то же самое, что и я, будучи схваченным поперёк талии пальцами Норда, всунутый им в шахматную партию с необъяснёнными мне правилами. Как там… Белые начинают и выигрывают? Забавно, если учесть, что и Элен Ливали, и ваш покорный слуга предпочитают именно этот цвет.
